Орбитсвиль - Боб Шоу

Члены экипажа, особенно свободные от вахт, все чаще обращались к капитану за разрешением перебраться в палаточный лагерь на Орбитсвиле. Он никому не отказывал, пока Нейпир не доложил, что остающиеся на корабле начинают коситься на загорелых, отдохнувших коллег. Желая избежать недовольства, капитан ограничил число отпускников и, чтобы занять всех делом, предпринял облет сферы по экватору. Но других окон обнаружить не удалось.

Кроме того, он организовал обследование погибших кораблей. Кладбище вытянулось на тысячу километров от Окна. Повторная съемка подтвердила первую догадку Гарамонда о сырьевом назначении блокшивов. От многих выпотрошенных и ободранных судов осталась голая обшивка, и часто то, что принимали за последствия жестокой битвы, на поверку оказывалось результатом прозаической деятельности старьевщика. Попутно выяснили отсутствие явных указаний на внешний вид инопланетян, летавших на кораблях такого мощного флота. Тут самым важным из найденного можно было считать секцию трапа с поручнем, величина которого приблизительно соответствовала трапам на земных судах.

Вопрос, где теперь эти пришельцы, вызывал больше споров, чем проблема создателей Орбитсвиля. Последние совершенно очевидно достигли качественно иного уровня технологии, нежели раса, построившая звездолеты. Люди даже прониклись убеждением в их принципиальной непостижимости. Однако ни у кого не возникло мысли, что творцы сферы где-то рядом. Видимо, они отправились к другим вершинам или перешли на новый уровень бытия. Орбитсвиль продолжал существовать как памятник и дар галактического прошлого.

Когда соорудили L-образный порт, Гарамонд перевез на Орбитсвиль семью и устроил себе маленький отпуск. Давно он не испытывал такой безмятежности и покоя. Эйлин без всяких психологических трудностей свыклась с выгнутым наоборот горизонтом, а Крис, дорвавшись до свободы, носился по просторам, словно выпущенный на весеннее пастбище жеребенок. Вечерами Гарамонд с удовольствием подмечал, как позолотилась, впитав живительные лучи нового солнца, кожа сына, а ночью устраивался с Эйлин прямо под волшебным небосводом, и наслаждение казалось более острым из-за пережитого отчаяния. Правда, во сне или в зыбкой полудреме капитана одолевали дурные предчувствия, хотя днем он старался не вспоминать об Элизабет, которая, накручивая световые годы, приближалась к Орбитсвилю.

Неопытный наблюдатель решил бы, что флагман прибыл в гордом одиночестве, хотя на самом деле он вел флот из семидесяти кораблей, который даже по масштабам "Старфлайта" был огромным. На выравнивание скорости с галактическим дрейфом звезды Пенгелли ему понадобилось двое суток. Наконец все корабли аккуратно разместились на рейдовой орбите и убрали электромагнитные крылья-паруса. "Звездный ас-4" медленно приблизился на ионной тяге почти вплотную к "Биссендорфу", и капитан Вэнс Гарамонд получил официальное приглашение подняться на борт флагмана.

Он снова попал в сферу влияния Элизабет.

Первая со дня старта процедура облачения в серебристо-черный парадный мундир вызвала отвращение. Капитан не испытывал страха – ведь Орбитсвиль в корне изменил положение дел – его просто мутило от предстоящей аудиенции. Последние четыре месяца он уверял себя в падении могущества корпорации, но прибытие Лиз во главе армады говорило о сохранении старого порядка. На Земле все оставалось неизменным.

Парадный мундир расстроил и Эйлин. Потом, когда открылся шлюз причальной палубы, и утлый катер отвалил в черный океан Гарамонд снова вспомнил ее прощальный поцелуй. Эйлин казалась рассеянной и, поцеловав мужа, быстро отвернулась. Должно быть, сдерживала чувства. Но в последний момент Гарамонд увидел, как Эйлин прижимает к щеке маленькую золотую улитку.

Стоя за спиной пилота, капитан наблюдал за флагманским кораблем, который постепенно заполнял передний экран. После точного стыковочного маневра капитан спокойно шагнул на пирс, где его уже встречала группа офицеров "Старфлайта" и несколько штатских с голокамерами. После холодного приветствия его проводили к президентскому люксу и ввели в парадную залу. Элизабет, видимо, расписала всю церемонию заранее, поскольку эскорт без лишних слов немедленно удалился.

Она стояла спиной ко входу, в длинном облегающем платье белого атласа. В воздухе около ее ног вяло плавали три белых спаниеля. Гарамонд слегка опешил, заметив, как поредели волосы Элизабет; сквозь тонкие черные пряди просвечивала кожа, отчего повелительница выглядела старой и больной. Она, конечно, знала о присутствии капитана, но не изменила позы.

– Миледи… – Гарамонд щелкнул магнитными каблуками. Тогда президент медленно повернула к нему бледное лоснящееся лицо с маленьким подбородком. – Почему вы так поступили, капитан? – заговорила она хриплым контральто. – Зачем вы сбежали от нас?

– Миледи, я… – Гарамонд не был готов к прямому вопросу в лоб.

– Вы нас испугались. Почему?

– Паника. Случайная гибель вашего сына так подействовала на меня, что я запаниковал. Меня не было рядом в момент его падения.

Гарамонд сообразил, что, вероятно, такому милостивому приему имеются веские политические причины. Элизабет вела себя скорее как мать, потерявшая ребенка, нежели императрица, чьей власти грозит опасность. Правда, это не лишало ее преимущества.

Вдруг произошло невероятное: Элизабет улыбнулась. Кривой, снисходительной улыбкой.

– Вы решили, что мы учиним над вами расправу, не разобравшись?

– Подобная реакция была бы вполне естественной.

– Вы напрасно боялись, капитан.

– Я…

Рад это слышать, миледи.

"Невероятно, – ошеломление думал он. – Она сама не верит ни единому своему слову. И я не верю ее словам. Для чего же она ломает комедию?”

– … Страдала, и вы страдали, – между тем продолжала Элизабет. – Боль останется с нами навсегда, но знайте: мы не держим на вас зла. – Все так же улыбаясь, она как-то боком подошла к нему почти вплотную, и костяшки его прижатых к бедрам пальцев утонули в гладкой атласной подушке. Гарамонду показалось, будто он прикоснулся к омерзительному пауку.

– Миледи, я не в силах выразить, насколько потрясен этим несчастьем. – Знаем, знаем, – милостиво ответила Элизабет. Внезапно в воздухе пахнуло густым, приторным ароматом, и Гарамонду стало ясно, что именно в эту секунду она жаждет крови.

– Миледи, если вам тяжело со мной…

Ее лицо мгновенно стало хищным.

– Почему вы решили?

– Нет-нет, все в порядке.

– Вот и прекрасно. У нас с вами есть еще множество важных дел, капитан. Известно ли вам, что совет директоров с моего согласия постановил выплатить вам десять миллионов монитов?