Осьминог - Анаит Суреновна Григорян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй, это плохое место! – Сказал один из них. – Не нужно ходить туда, иностранец! Возле Марриотта у станции[120], если тебе так нужно, есть хорошие чистые девочки!
– Оставь этого парня, – сказал его приятель. – Он наверняка не знает японского.
– Я что, по-твоему, должен учить английский ради иностранцев, которые шляются по борделям? – Заспорил первый.
– Твой начальник был бы доволен, если бы ты выучил английский, – резонно возразил второй.
– Ээ, начальник… так-то оно так… – Неопределенно протянул мужчина.
Александр не стал нажимать кнопку звонка и вместо этого сразу надавил на дверную ручку: дверь оказалась не заперта; узкая лестница, освещенная желтоватым светом ламп и зажатая между оклеенными глянцевыми плакатами стен (лица политиков, баллотирующихся на муниципальных выборах, соседствовали с женскими улыбками, обнаженными грудями и гениталиями), вела не вниз, а наверх, на второй этаж.
– Вы скоро уезжаете в Нагоя, Арэкусандору-сан?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Я решил побыть здесь еще некоторое время.
Изуми молчала.
В тот вечер Александр выбрал себе филиппинку. Она была смуглая, со слишком большими для ее хрупкой фигуры грудями – как выяснилось позже, ненастоящими, – а из-за густого слоя светлого тональника, пудры и макияжа невозможно было определить ее возраст. Филиппинка потребовала сначала показать ей деньги, потом уточнила, что если ему захочется уйти раньше, то все равно придется оплатить все оговоренное время, а еще у нее месячные, не то чтобы очень сильные, третий день, но если он не хочет заниматься этим с девушкой с месячными, то пусть так сразу и скажет, оральный секс она не берет. Голос у нее был низкий, с приятной хрипотцой – скорее всего, она много курила, и на японском говорила с сильным акцентом, так что смысл сказанного несколько сглаживался ее певучими интонациями. Александр согласился на ее условия – отчасти потому, что ему не хотелось тратить время и выбирать другую девушку, отчасти же потому, чтобы не обижать понравившуюся ему филиппинку.
В постели она оказалась деловой и сосредоточенной, как продавщица на рыбном рынке, а когда он как-то неловко прижался к ее груди, отстранилась и сказала своим низким вибрирующим голосом:
– Сиськи не трогай. Они дорого стоят.
Александр вытянулся рядом и, положив ладонь на ее теплый живот, уставился на выкрашенный в темно-красный цвет потолок, в котором тускло горели несколько небольших встроенных светильников. Под пальцами было липко: филиппинка соврала насчет третьего дня, и между ног у нее бил небольшой красный источник.
– Как тебя зовут? – Спросил Александр.
– Клари́н. – Коротко ответила филиппинка.
– Клари́н?
– Как марка косметики. – Говоря, она на него не смотрела – тоже разглядывала потолок, видимо, считая минуты до окончания заказа.
– А по-настоящему?
– Ты все равно не запомнишь, гайкокудзин[121]. Если не хочешь больше секса, за время все равно придется заплатить.
Он перевернулся на бок, оперся на локоть и посмотрел на нее: в тусклом освещении комнаты она казалась совсем молоденькой, хотя, наверное, была его чуть старше. Широковатое лицо с маленьким аккуратным носом, маленький рот, из-за помады казавшийся больше, короткая стрижка с челкой. Тело – не то чтобы очень привлекательное, разве что эти ее дорогие сиськи, которые ни в коем случае нельзя было трогать.
– Эй, не смотри на меня так. – Сказала филиппинка. – Могу сделать тебе рукой, если хочешь.
Он промолчал. Завтра нужно было рано вставать и идти в банк, а он вместо того, чтобы хорошенько отдохнуть перед новой ответственной работой, потащился в бордель.
– Ну? – Она пошевелилась, и он почувствовал, что кровь у него на пальцах уже начала засыхать. – Ладно, если так хочешь, могу взять в рот. Дополнительно за это не попрошу. Эй? Ты хочешь или нет?
– Мне завтра на работу, – невпопад ответил Александр.
– А, – Клари́н не повернулась к нему, – ты в банке работаешь?
– Как ты догадалась?
Проститутка постучала указательным пальцем над левой грудью.
– Зеленый значок на воротнике. У меня был один клиент. Симпатичный. – Она наконец повернулась и посмотрела на Александра. Ее большая грудь свесилась на бок, и он осторожно погладил темный бугорок соска. Филиппинка на это никак не отреагировала. – Сказал, что у меня красивый голос и я могла бы работать сэйю[122]. – Уголок ее рта дернулся, как будто она собиралась заплакать, или так просто показалось из-за падавшей на ее лицо тени. – Хороший человек.
– Ты запоминаешь своих клиентов?
– Редко.
– А меня будешь помнить?
– Нет. Завтра утром уже забуду.
– Вот как…
– А ты думал, буду вспоминать тебя всю оставшуюся жизнь? – Из-за акцента было не разобрать, произнесла ли она это с грустью или с насмешкой.
Впоследствии он еще несколько раз наведывался в заведение на старой улочке по дороге к храму Асама-дзиндзя, но Клари́н всякий раз оказывалась занята с клиентом. Из других девушек он хорошо запомнил только одну угрюмую японку, которая, приведя его в номер, прямо в одежде улеглась на кровать и отвернулась к стене. Когда Александр спросил ее, что все это значит, девушка ответила, что не собирается его ублажать, так что пусть он пойдет и нажалуется на нее администратору, чтобы ее уволили.
– Хочу завязать с этим дерьмом и начать новую жизнь, – хмуро пробубнила японка, не поворачиваясь.
– А почему тогда сама не уволишься? – Удивился Александр.
– Да мне как-то неловко. Пусть лучше они сами меня выпрут, – пояснила она и добавила чуть более дружелюбно: – Я уже скопила на первый семестр художественного колледжа, у меня парень художник, живет в сквоте. Там перекантуемся первое время, а потом, может, повезет и будут заказы, он у меня талантливый. Или пойду кассиршей в 7-Eleven. В любом случае к этому дерьму я возвращаться не собираюсь, достало уже смотреть на похотливые рожи незнакомых мужиков, которые только за одним сюда являются.
– Ну да… – Растерянно согласился Александр.
– Не переживай, деньги они тебе вернут. Им не нужны проблемы с иностранцем.
С филиппинкой ему удалось встретиться только в предпоследний вечер перед отъездом на Химакадзиму. Несмотря на ее утверждения, что она не запоминает своих клиентов, Александра она сразу узнала и повела себя с ним почти приветливо.
– Сегодня можно все, у меня нет месячных. – Сообщила Клари́н, коротко поздоровавшись. – Но оральный секс я не беру, ты помнишь.
– Я помню.
Он купил ей в подарок духи Hello Kitty[123]: увидев розовую коробочку со стилизованной кошачьей мордочкой и кружевным узором из сердечек, Клари́н поморщилась.
– Каваий[124]…
– Так я и думал, что тебе не понравится, – кисло ответил Александр.
– Да нет, почему же, очень мило. – Она открыла коробочку, одним движением скрутила пробку и вдохнула приторный аромат. – Просто шлюхам редко дарят подарки.
– Ну… я подумал, хорошо будет, если у тебя останется что-то на память.
– Ага. – Отозвалась Клари́н и поставила флакон на прикроватную тумбочку, в которой хранились всякие необходимые для подобного заведения гигиенические средства.
Он задержался с Клари́н на лишние полчаса: лежа рядом, она привычно отрывисто поинтересовалась:
– Ты скоро уезжаешь?
– Да. Думаю, что уже послезавтра.
– А куда?
– На Химакадзиму.
– Где это?
– Есть такой остров недалеко от Нагоя, отсюда ехать, наверное, часа полтора или чуть больше.
Клари́н помолчала.
– Давно живу в Японии, а такого острова не знаю. Ну, удачи тебе. Может, встретишь там свою любовь. – Она повернулась и поцеловала его в щеку. Губы у нее были сухие и немного шершавые, как язык у кошки.
…Он повернулся на бок, оперся на локоть и посмотрел на Изуми. Та лежала на спине, слегка запрокинув голову и закрыв глаза, ее волосы, разбросанные по подушке, маслянисто поблескивали: в какой-то из дней Изуми сбегала в парикмахерскую,
