Алая королева - Филиппа Грегори

— И все знают об этом? — пролепетала я, будучи в ужасе от того позора, который, сама того не ведая, получила в наследство. — Например, Джаспер? Джаспер знает, что я дочь труса?

Мать пожала плечами.

— Все знают. Хотя мы, конечно, уверяли, что он был просто измучен бесконечными военными походами и умер, находясь на службе у своего короля. Но ведь людям рот не заткнешь; они все равно говорят то, что считают нужным.

— Неужели мы действительно такая несчастливая семья? — вздохнула я. — Как по-твоему, я тоже унаследовала отцовскую невезучесть?

Этот вопрос мать проигнорировала; она поднялась и молча оправила юбку, стряхивая с нее то ли кусочки золы, то ли свое горькое невезение.

— Мы действительно такие невезучие? — снова попыталась я. — Скажи мне, матушка, прошу тебя.

— Ну я-то нет! — ответила она довольно резко, словно обороняясь. — Я урожденная Бошан, я из другого семейства, а после смерти твоего отца я снова вышла замуж и переменила фамилию. Так что теперь я Уэллес. Но ты, возможно, и унаследовала от него невезучесть. Возможно, невезение свойственно вообще всем Бофорам. Впрочем, ты, пожалуй, еще сумеешь переломить судьбу, — равнодушно добавила она. — В конце концов, тебе уже повезло: ты родила мальчика. И теперь твой сын — наследник дома Ланкастеров.

Обед подали очень поздно; герцог Бекингем следовал тем же обычаям, что и при дворе короля, и его ничуть не заботила дороговизна свеч. По крайней мере, мясо здесь было приготовлено как полагается, не то что в замке Пембрук, и среди угощений имелось еще немало всякой всячины: сластей и печенья. Я обратила внимание на то, что за этим столом, где все так красиво и изысканно, манеры Джаспера весьма изменились, став вполне куртуазными; и впервые я поняла, что он живет двойной жизнью: в своем приграничном замке на самой окраине королевства он ведет себя как грубый и простой воин, но, оказавшись в доме знатного лорда, тут же превращается в настоящего придворного. Джаспер заметил, что я слежу за ним, и подмигнул мне, словно призывая вместе хранить тайну того, каким становится наше поведение, когда нам не нужно показывать себя с наилучшей стороны.

Мы отлично пообедали, а после трапезы нас развлекали шуты, жонглеры и молодая певица. Затем мать кивнула мне и велела отправляться спать, словно я все еще ребенок; спорить с ней в присутствии столь знатной компании я не могла, и мне осталось лишь поклониться и уйти. Удаляясь, я снова бросила быстрый взгляд на своего будущего мужа. Он, прищурившись, сверлил глазами девушку, по-прежнему развлекавшую нас пением, и по губам его блуждала улыбка. Увидев, как он смотрит на нее, я почувствовала, что мне уже и самой хочется поскорее исчезнуть. Меня просто тошнило от этих мужчин! Да, мне были настолько отвратительны все мужчины на свете, что я даже себе самой боялась в этом признаться!

На следующий день оседланные лошади уже били копытами на конюшенном дворе; я должна была опять отправиться в замок Пембрук и оставаться там до окончания моего годичного траура, а потом снова выйти замуж — за этого чужого человека с такой противной улыбкой. Мать пришла попрощаться со мной и стояла рядом, наблюдая, как грум подсаживает меня на седельную подушку позади старшего конюха, служившего у Джаспера. Самому Джасперу предстояло скакать впереди вместе с небольшим отрядом охраны. Остальные сопровождающие ждали, когда я буду готова тронуться в путь.

— После того как ты станешь женой сэра Генри, тебе придется оставить сына на попечение Джаспера Тюдора, — заявила вдруг мать, словно эта мысль посетила ее голову только что, в самую последнюю минуту.

— Нет! — сердито бросила я. — Мой мальчик поедет к сэру Генри вместе со мной. Я ни за что не расстанусь с ним. Он должен быть со мной. Он мой сын. Где же ему еще быть, как не со своей матерью?

— Но это невозможно, — решительно возразила она. — Все уже решено. Он должен остаться с Джаспером. Джаспер обеспечит его всем необходимым. С ним твой сын будет под надежной охраной.

— Но это мой сын!

Мать только улыбнулась.

— Ты и сама еще почти ребенок и не можешь должным образом воспитывать наследника нашего дома и гарантировать его защиту. А времена сейчас трудные, Маргарита. Тебе пора бы уже это понять. Твой сын для нас чрезвычайно ценен. Вдали от Лондона его будет подстерегать куда меньше опасностей, к тому же власть пока в руках этих Йорков. Уверяю тебя, в Пембруке ему будет гораздо спокойнее, чем где-либо еще. В Уэльсе любят Тюдоров. И Джаспер станет беречь его, как родного сына.

— Но он мой родной сын, а вовсе не Джаспера! Он принадлежит мне одной!

Сделав пару шагов, мать положила руку мне на колено.

— Тебе лично ничего не принадлежит, Маргарита. Ты и сама являешься собственностью своего мужа. Мне удалось снова подыскать тебе хорошего супруга, весьма близкого к короне, родственника Невиллов и сына самого могущественного герцога в Англии. Будь благодарной, детка. А о твоем сыне и без тебя отлично позаботятся; и в будущем у тебя будут еще сыновья, на этот раз от Стаффорда.

— Я и в первый-то раз чуть не умерла! — вырвалось у меня.

Мне было наплевать на то, что передо мной, понурив плечи, сидит конюх Джаспера и притворяется, будто не слышит нашего разговора.

— Знаю, — спокойно отозвалась мать. — И это цена того, чтобы называться женщиной. Твой муж исполнил свой долг и умер. Ты тоже исполнила свой долг и осталась жива. Мы уже обсуждали, что тебе повезло, а твоему мужу нет. Будем надеяться, что и впредь тебе будет только везти.

— А если в следующий раз мне все-таки не повезет? Вдруг и меня тоже преследуют неудачи Бофоров? Вдруг в следующий раз повитухи послушаются тебя и позволят мне умереть? Что, если они поступят так, как ты велела им в прошлый раз: вытащат твоего внука живым из мертвого тела твоей дочери?

Но мать и глазом не моргнула.

— Всегда следует спасать в первую очередь ребенка, а не мать. Так и Святая церковь советует, и тебе это прекрасно известно. Я всего лишь напомнила тем женщинам об их долге. И совершенно необязательно принимать каждое слово на свой счет, Маргарита. Ты все превращаешь в свою личную трагедию.

— По-моему, это и есть моя личная трагедия, если ты, моя мать, приказываешь повитухам спасать ребенка и позволить мне умереть.

Она лишь слегка пожала плечами и отступила на шаг.

— Таков риск, на который приходится идти любой женщине. Мужчины часто погибают в бою, а женщины — в родах. Битва, впрочем, куда опасней. Так что шансы на победу у тебя значительно выше.

— Но что, если мои шансы окажутся слишком малы? Что, если мне не повезет? Что, если я умру?