Летняя рапсодия - Грейс Грин

Теперь же она вовсе не собиралась скромничать.

Наоборот, она с удовольствием разоблачится перед ним. Она уже давно поняла, что Люк ее хочет, и возбудить его стриптизом будет… достаточно забавно и интересно, с холодным цинизмом думала девушка.

Она медленно прошлась по керамическим плиткам бассейна к трамплину на противоположном конце. Встав там, она лениво скинула с ног сандалии, притворяясь, что совсем не смотрит на Люка, играющего с мальчиком. Он крепко держал радостно вопящего сынишку, раскачивал его на вытянутых руках и окунал в воду снова и снова, с каждым разом увеличивая размах.

Он посмотрел в ее сторону.

– Парень наверняка станет олимпийским чемпионом, у него уже сейчас виден талант! – громко сказал он Уитни и улыбнулся так заразительно, что ей трудно было удержаться от ответной улыбки. Или было бы трудно, если бы не появление розового «кадиллака» возле дома полчаса тому назад…

Уитни, как сумела, улыбнулась в ответ. И, запустив пальцы в волосы, вызывающе распустила золотую гриву по плечам. Соблазнительный жест роковой женщины, женщины-вамп… и она заметила, что Люк это увидел. Его брови слегка, но все-таки приподнялись.

Уитни почувствовала первую маленькую волну радости и удовлетворения.

Шорты были на резинке, и она могла бы скинуть их в одну секунду. Вместо этого она повернулась так, чтобы показать себя в профиль, – она не видела теперь Люка, но была абсолютно уверена, что он за ней наблюдает, – затем взялась за пояс шортов и сосчитала до двадцати трех, прежде чем небрежно уронить их на голубую с золотом плитку бассейна.

Люк все еще с размаху плюхал Троя в воду, но уже не так равномерно, явно сбиваясь с заданного ритма.

На рубашке Уитни было пять пуговиц. Она расстегнула первую и неторопливо подошла ближе к трамплину. Расстегнула вторую, прошлась еще немного. Расстегнула третью и четвертую и широко раскрытыми невинными глазами взглянула на Люка.

Тот по-прежнему окунал Троя в воду, но все медленнее – видимо, уже машинально.

Уитни подошла к краю трамплина и открыто улыбнулась Люку. Затем подняла плечи и слегка ими повращала, словно для разминки.

– У-ух, – сдавленно произнесла она. – Какой чудесный день.

Закрыв глаза, она расстегнула пятую пуговицу и откинула назад голову. Стряхнув рубашку с плеч, она позволила ей соскользнуть на пол. Ее волосы мягко касались гладкой кожи ее спины, а жаркое солнце нежило и ласкало обнаженные возвышенности грудей над вырезом купальника.

Она почти физически ощутила взгляд Люка на себе и вздрогнула, словно он провел ногтем по ее спине.

Уитни выпрямилась, слегка раскачала трамплин и подняла вверх руки, готовясь к прыжку в воду.

В самый последний момент она приоткрыла глаза и метнула быстрый взгляд на мужчину в бассейне. С ошеломленным выражением лица тот смотрел на нее потемневшими глазами. Губы крепко сжаты, тело напряжено…

Прыжок в воду был безупречен. Она вынырнула прямо перед ним – так близко, что увидела нервное подергивание мышцы у него на щеке.

Со слегка учащенным дыханием Уитни откинула назад мокрые волосы и принялась без особой необходимости поправлять тонкие бретельки купальника. Ее грудь упруго и соблазнительно подрагивала.

– Ты называешь это купальником? – хрипло спросил Люк. – Почтовые марки и то, наверно, большего размера.

Она рассмеялась грудным смехом.

– Тебе не нравится?

– Я этого не сказал.

– А-а! – Трой раздраженно завертелся в руках у отца. – А-а!

– Ну что, с тебя хватит, человечек? – Уитни взяла протянутую к ней пухлую ручонку. – Я думаю, – сказала она, кокетливо глядя на Люка, – что он готов идти в постель.

– И не только он.

Она изобразила на лице довольную улыбку.

– Тогда почему бы тебе не отнести его в кроватку… и не вздремнуть самому?

Он не мог оторвать от нее глаз. Уитни прекрасно сознавала, насколько откровенен ее купальник. Как, должно быть, мучительно для него видеть так много… и думать о большем, скрытом под черным шелком бикини. Так близко… и так далеко. Если бы он только знал… насколько далеко!

Здесь, в бассейне, она под защитой Троя. Пока малыш у Люка на руках, ей ничто не угрожает.

Она легко пробежалась пальцами по руке Люка, сильной мужской руке, словно сбрызнутой жидким золотом.

– Ты иди, – промурлыкала она. – А я хочу еще немного поплавать, потом поднимусь наверх.

В его глазах было странное выражение: казалось, он уже видит, что будет дальше. Люк откашлялся.

– Ладно. Пока.

– Пока.

Она наблюдала, как он шел к лесенке с Троем, крепко уцепившимся за его шею. Она смотрела, как играют его мускулы, когда он поднимался по лесенке наверх, и не отрывала от него взгляда, пока он не скрылся в дверях веранды. И, несмотря на всю свою неприязнь к нему, была невольно заворожена совершенством его обнаженного тела.

Как печально, что за такой великолепной оболочкой скрывается гнилая сердцевина.

Она стояла не двигаясь, пока он не закрыл за собой дверь веранды. И тут ее колени подогнулись. Она слабо откинулась назад на воду и легла на спину, едва двигая руками и ногами, чтобы удержаться на поверхности.

Она не способна быть женщиной-вамп, но ее попытка удалась. Люк явно возбудился. О, да еще как возбудился! Он позволил себе комментарии насчет ее купальника… но не ему бы критиковать.

Она усмехнулась. Нет, не ему!

Его плавки тоже не верх скромности. Но то, что она собирается ему сказать, загасит его страсть так же быстро, как если бы она окатила его ледяной водой.

В доме было тихо.

Поднимаясь легкими, бесшумными шагами по лестнице, она не слышала ни звука. Дверь спальни Люка была закрыта, и она быстро проскользнула мимо.

В своей комнате она достала из шкафа чистое белье и прошла в ванную. Для грядущей битвы ей хотелось выглядеть наилучшим образом. Уитни решила надеть серовато-зеленое платье, которое купила два года назад у Холта Ренфрю; оно стоило бешеных денег, но, надевая его, она всегда чувствовала себя на высоте.

Уитни приняла душ, высушила феном волосы и расчесывала их до тех пор, пока ее золотые кудри не заблестели искрами ноябрьского заката. Надев кружевные трусики и лифчик, она побрызгалась духами. Взглянув на себя в зеркало, Уитни заметила, что ее изумрудные глаза ярко сияют, а губы кажутся почему-то полнее, придавая лицу более страстное выражение.

Удивительно, подумала она, так как не чувствовала никакой страсти. Что она чувствовала, так это бешенство. Бешенство достаточно сильное, чтобы разбить об стенку антикварный фарфор Крессиды, сколько бы он ни стоил! Она открыла дверь ванной и босиком прошла обратно в комнату.