Темное эхо - Ф. Коттэм

— Сузанна, я не знаю. У меня перед глазами маячит призрак Гарри Сполдинга с пистолетом-ракетницей в руке. Он скалится улыбкой скелета во мраке складского подвала и нажимает на спуск, целясь в груду томов.

— Но мы никогда не узнаем правды. Все сгорело, так что мы никогда ничего не узнаем, — заметила она.

И это меня удивило.

— А я-то думал, ты будешь смеяться, когда услышишь про пожар, — сказал я.

Сузанна вновь поежилась, потерла зябкие плечи. Закрыла окно. Она всегда немножко потом выжидала, потому как не хотела, чтобы я почувствовал запах табака в ее дыхании. Хотя я и не возражал особо-то. Как-никак вырос в гуще вечной вони от отцовских сигар.

— Мартин, со мной кое-что приключилось в начале командировки в Дублин. Это произошло в среду. В тот же самый день, когда проводили аукцион.

На Би-би-си продюсером документального сериала «Майкл Коллинз» выступал один тип по имени Джералд Смайт. Птица высокого полета; несносный, наглый человечишка, который, как мне было известно, обращался с Сузанной как надсмотрщик с рабыней.

— Что, Смайт опять на тебя наехал?

Я знал, до какой степени Сузанну допекли те указания, которыми продюсер заваливал ее со своего смартфона.

— Да нет же, — помотала она головой.

— Тогда расскажи.

Итак, она шла по одной из тех бесконечных георгианских улиц, которыми славится северный берег Лиффи. Укрывшись от дождя под зонтиком, Сузанна искала конкретный адрес. Улицы в этой части города были настолько длинными и прямыми, что можно было видеть, как они потихоньку поднимаются в сторону далекого, размытого силуэта Дублинских гор. В сточных канавах шипел и журчал дождь. С точки зрения Сузанны, местные улицы были неотличимы друг от друга как две капли воды. В каком-то смысле они были лишены индивидуальности. Все дома выглядели одинаково: аскетичные, с дождевыми потеками и чугунными решетками для чистки подошв перед внушительными дверями наверху крылечек из истертых каменных ступеней. Суровая простота этих домов была в чем-то даже красивой, хотя в невыразительном свете моросящего дня они наводили тоску намеками на свое прошлое, полное лишений и повседневных забот.

После многих десятилетий заброшенности этот район Дублина наконец ухватил Кельтского тигра за кисточку хвоста и возвысился до более преуспевающего статуса. Текущим владельцем искомого дома был психиатр. Свое жилище он приобрел лишь недавно. Сам хозяин в данный момент находился где-то на симпозиуме, и Сузанне доверили ключи. Заброшенность была ей только на руку. В этом месте Коллинза ждал целый лабиринт надежных убежищ и явочных квартир. Здесь он и спрятался девяносто лет тому назад, когда освободился из лагеря для интернированных в уэльском Фронгоче. С той поры все осталось прежним. Те же самые ступени слышали топот его башмаков. За тот же самый бронзовый дверной молоток бралась его нетерпеливая рука.

К тому времени он успел стать членом исполнительного комитета «Шинфейна» и директором организации «Ирландские добровольцы». Коллинз был ветераном неудавшегося Пасхального восстания, в ходе которого держал оборону на центральном почтамте Дублина. Во Фронгоче воля и природное обаяние Коллинза сделали его лидером среди заключенных. Там он настолько впечатлил британские спецслужбы, что они начали собирать на него досье.

Сузанна остановилась. Вот и искомый адрес. Она нашарила в кармане ключ, поднялась по мокрым ступеням. Майклу Коллинзу было двадцать семь лет, когда он здесь скрывался.

Она отперла дверь парадного входа и сложила зонтик. В доме пахло затхлостью, но Сузанна была благодарна новому владельцу, что тот еще не начал ремонт, который лишил бы это жилище его старого интерьера. Она мягко прикрыла дверь за собой и расстегнула пальто.

Внутри царили полумрак и влажная прохлада дождливого позднего утра. Коридор длинный, с высокими потолками. Стены покрыты неброской и запачканной штукатуркой, а пол оказался мозаичным, сложенным из потертых и щербатых каменных плиток. В конце коридора обнаружилась лестница, ведшая как вверх, так и вниз. Сузанна решила, что Коллинз был слишком умудренным и опытным конспиратором, чтобы забираться на ночь в западню, которой мог оказаться подвал. Скорее всего, он спал там, где грохот поднимающихся по ступенькам сапог послужил бы ему предупредительным сигналом. Ему требовался бы также запасный выход на плоские черепичные крыши по соседству.

Сузанна начала подниматься наверх. Свой зонтик она оставила капать на холодную мозаику в прихожей, однако с пальто расстаться не решилась. В отсутствие хозяина дом не отапливался, и во время подъема по крутым голым ступенькам она могла видеть легкие облачка собственного дыхания. Сузанна остановилась, лишь когда достигла двери на самом верху. Этот адрес она обнаружила на расходных ордерах, хранившихся в архиве «Ирландских добровольцев» в Дублинском замке. В них подробно расписывались затраты на еду и питье, заказанные в соседней гостинице Дули на протяжении ряда вечеров. Подпись, стоявшая под этими скрупулезно пронумерованными и датированными документами, принадлежала некоему Брауни. Впрочем, Коллинз, отличавшийся крайней строгостью в отношении расходов, был далеко не так скуп на псевдонимы и вымышленные имена. Кроме того, Сузанна узнала в этом аккуратном почерке руку Коллинза, который в юности подвизался клерком в Лондоне. Итак, это был он. Он здесь жил. Встречался с людьми. Здесь он формулировал планы и разрабатывал стратегию, которая изменила ход национальной истории.

Она открыла дверь.

Комната обставлена очень скромно: металлическая кровать, гардероб и одинокий стул с прямой спинкой. Имелось узкое прямоугольное оконце, чьи небольшие стекла были желтовато-серыми от пыли. На кровати не было даже матраса; ее голая, слегка ржавая сетка до сих пор была натянута на чугунной уголковой раме. Пол настлан голыми досками. Сузанна поежилась. В этой скудной каморке не читалось ничего зловещего. По световому люку над головой мягко барабанил дождь. Она подтянула стул и забралась на него, чтобы повнимательнее его рассмотреть. С первого взгляда становилось ясно, что застекленный люк здесь установил человек, хорошо знакомый с киянкой и стамеской. Об этом говорило качество работы. Впрочем, изначально в доме не имелось такого выхода на крышу. Деревянная рама люка была слегка наклонена, чтобы вода не собиралась в лужу на стекле. Одна кромка запиралась на щеколду, на второй имелись крепкие двойные петли. Чтобы со стула выбраться через такое окно, человеку пришлось бы с усилием подтягиваться на обеих руках. Но Коллинз был молод и крепок. «Это нам раз плюнуть», — наверное, выразился бы он. Да этому человеку вообще все было «раз плюнуть».