Переступить черту (сокращ.) - Джеймс Паттерсон

— Когда они вылезут, будут наши, — сказал он. — Даю зеленый свет каждому, у кого появится чистая линия прицела.

— Вас понял, — ответил один из снайперов.

— Беннетт, — обратился ко мне Уилл Мэттьюс, — поднимайся на крышу и садись в вертолет, будем их преследовать.

Я не большой любитель высоты и не могу сказать, что это задание сильно меня вдохновило, однако я кивнул и пошел к лифту.

Не знаю, с каким таким энтузиазмом залезал бы я в вертолет, стоящий на земле, но на высоте в пятьдесят один этаж мне это не понравилось. Взглянув на сидевшего рядом со мной пилота, я, к удивлению своему, понял, что это женщина. И, едва увидев ее самоуверенную ухмылку, понял, что влип. Надо полагать, в характере этой дамочки присутствовала здоровая садистская жилка, потому что стоило мне пристегнуться, как она просто сбросила с края крыши свой летательный аппарат, и тот полетел вниз что твой скоростной лифт, у меня аж живот скрутило.

После того как падение замедлилось и вертолет в конце концов завис над перекрестком, я впервые увидел кафедральный собор целиком. Здание было и вправду прекрасное: замысловатые, как на свадебном торте, украшения, шпили — поразительно, особенно если вспомнить, что все это сделано из камня.

Глянув вниз, я увидел одиннадцать седанов «шевроле». Машины остановились у собора, полицейские в штатском выпрыгнули наружу, оставив дверцы открытыми.

До самого горизонта на каждом перекрестке Пятой авеню стояли полицейские машины, перекрывавшие с обеих сторон въезды на эту улицу.

Внизу под нами медленно открылись двери собора, и на ступени вышел человек в коричневой рясе и черной маске с прорезями для глаз.

У меня в наушниках послышался всплеск лихорадочных переговоров по полицейским рациям, а из дверей уже вышел второй человек, одетый в точности как первый.

Кто эти двое, бандиты?

А в следующую секунду я понял все и обомлел. Из дверей собора выходили в две шеренги и направлялись к седанам люди.

Все в коричневых рясах. Все в лыжных масках.

Кто из них заложник, а кто похититель, понять было невозможно.

— Будет кто-нибудь стрелять? — спросил по рации Мэттьюс.

К седанам неторопливо спускались по ступенькам, наверное, человек тридцать.

— Не стрелять! — послышался другой голос. — Мы просканируем их радаром, попробуем засечь спрятанное под одеждой оружие.

Снайпер, занимавший позицию на крыше «Сакса», отложил винтовку и поднес к глазам прибор, смахивающий на очень длинный бинокль. Некоторое время спустя он опустил бинокль и сказал в рацию:

— Боевая готовность отменяется. Судя по тепловому рисунку, оружие спрятано на каждом из них. Стрелять наверняка невозможно. Мы не можем сказать, кто из них кто.

Я покачал головой. Джек и его бандиты снова обвели нас вокруг пальца. Они заранее знали, каким опасным будет для них путь от собора к машинам, и потому каким-то образом замаскировали под бандитов всех и каждого.

Люди в коричневых рясах разделились, рассаживаясь по машинам — по трое-четверо в каждую. Одна за другой начали захлопываться дверцы. Ну вот и все. Мы потеряли еще одну возможность. Преступники могут сидеть за рулем, а могут и на задних сиденьях, держа на прицеле заложника, который поведет машину. И поди пойми, как оно есть на самом деле.

Но как они думают выбраться с острова Манхэттен? При том странном обороте, который принимала вся история, я сомневался, что эту проблему удастся решить малой кровью.

Вертолет наш спустился пониже и завис прямо над караваном черных седанов. Расстояние, отделявшее лопасти наших винтов от зданий по обеим сторонам улицы, составляло метров шесть, не больше. Я почувствовал, что мне стало трудно глотать.

Когда машины наконец стронулись с места, вертолет, слегка наклонясь вперед, последовал за ними. Седаны ехали мимо фешенебельных магазинов Пятой авеню — мимо «Картье», «Гуччи». И, доехав до «Тиффани», остановились! Уж не задумал ли Джек ограбить — в виде прощального жеста — прославленный ювелирный магазин? От него всего можно ожидать.

Простояв целую минуту, головная машина повернула налево и покатила по Пятьдесят седьмой улице на запад. За ней поехали четыре следующие, и я подумал, что, быть может, эта странная процессия решила напоследок совершить обзорную экскурсию по Вест-Сайду. Однако шестая машина, к моему большому удивлению, взяла курс на восток. А за ней последовали и все еще остававшиеся на Пятой седаны.

Я сообщил по радио об этой новой странности. Может быть, одна группа машин везла знаменитостей, а другая — бандитов?

— У тебя есть хоть какая-нибудь догадка, кто из них где? — спросил измученный голос Уилла Мэттьюса.

Я смотрел на две вереницы машин. Если какая-то зацепка и существовала, мне ее разглядеть не удавалось.

— Ни одного различия не вижу, — в конце концов сказал я в рацию.

— Куда полетим-то? — сердито спросила женщина-пилот, которой, видимо, надоело висеть над перекрестком.

— На запад, — ответил я. — Берите влево.

По крайней мере, если я ошибся и меня с треском вытурят из полиции, оттуда мне будет легче доехать до дома подземкой.

Выпрямившись за рулем первого из идущих на восток седанов, Юджина Хамфри почувствовала, что задыхается. В машине было жарко, да и лыжная маска, которую ее заставили натянуть бандиты, воняла какой-то дрянью.

Она взглянула на двух полицейских в мундирах, стоявших на краю тротуара и таращившихся на проезжавшие мимо них седаны.

Никто ничего не предпринимает! Да и что они могут предпринять?

Как ни была испугана Юджина, она понимала, что сейчас главное — не сорваться. Когда она в последний раз самостоятельно водила машину? — пыталась прикинуть она. Лет десять назад? Она вспомнила красный «мустанг», который купила, перебравшись поближе к Лос-Анджелесу, а вскоре после этого жизнь ее превратилась в дикую гонку.

Неужели теперь эта гонка заканчивается? После всех ее побед, после того как она вытянула себя за уши из полного ничтожества? Ей удалось сломать стереотипы, которые общество навязывает представителям ее расы, более того, каждая ее передача учила людей добру, пробуждала в них лучшие чувства. Что ж, если это конец, можно сказать, ее жизнь удалась.

Сидевший рядом бандит ткнул ей в ребра дулом обреза.

— Поднажми, — рявкнул он.

В отчаянии она вдавила педаль газа, и очертания зданий по обе стороны дороги начали расплываться. Город Нью-Йорк понесся навстречу Юджине с безумной скоростью.

Вереница седанов все еще ползла на запад. Я смотрел с высоты, как они неторопливо, точно на параде, прошли перекресток Шестой авеню.

Почему они медлят, чего ждут?

Похитители словно прочли мои мысли. Моторы седанов внезапно взвыли, и машины резко прибавили ходу. Следующий перекресток они миновали уже со стремительностью гоночных автомобилей. Можно было подумать, они собрались установить новый скоростной рекорд.

Это внезапное желание поспеть куда-то к сроку показалось мне странноватым, поскольку впереди тупик. Им оставалось проехать лишь пару манхэттенских кварталов. И что потом?

Когда я увидел, как седаны, не сбавляя скорости, летят по последнему спуску к Гудзону, у меня кровь отхлынула от лица. Они же протаранят заграждение! Но что я мог сделать? Мне оставалось лишь сидеть и досматривать весь этот спектакль сверху — с моего удобного места в первом ряду галерки.

Первая из мчавших на запад машин угодила колесом в здоровенную выбоину, и сидевшего на переднем сиденье Чарли Конлана тряхнуло так, что рана на его подбородке начала кровоточить. Зато он еще жив, а значит, еще в силах сопротивляться. Но как? Он связан по рукам и ногам.

Конлан посмотрел налево, на сидевшего за рулем бандита. Похититель так и остался в маске, однако капюшон с головы стянул, и Конлан узнал его. «Пускай я умру, но не на коленях перед этими скотами», — пронеслось у него в голове.

И когда машина понеслась под уклон, Конлан, рванувшись к водителю, впился зубами в его ухо. Бандит взвыл так, что почти заглушил рев двигателя. Конлана переполняла ярость, он отомстит за все свои мучения, за смерть Руни, которого этот гад хладнокровно пристрелил и выкинул за дверь. Пусть он корчится теперь от боли! Но тут передние колеса машины врезались в бордюр, покрышки лопнули, а сама машина взлетела на воздух, рухнула на бок и со скрежетом заскользила по тротуару.

Миг спустя седан пробил стекло витрины стоявшего на углу демонстрационного зала БМВ.

Раздался жуткий грохот, в глазах у Конлана потемнело, затем в лицо полыхнул флуоресцентный белый свет.

Словно выплывая из тумана, Конлан вглядывался в трубчатые лампы дневного света. «Неужели я в операционной?» Он попытался повернуться, и с колен его посыпались осколки стекла.