Дорога на фронт - Александр Тимофеевич Филичкин

Офицеры достали из тощих мешков остатки продуктов и разложили на чистой тряпице белого цвета. В этом долгом пути майор её постоянно использовал вместо маленькой скатерти.

Все офицеры поели на скорую руку, и запили надоевшую уже сухомятку чистейшей водой из колодца. После чего, убрали стол за собой и вернулись к избе. Как все заметили, возле крыльца стояла широкая, очень удобная лавочка. Они сели коротким рядочком на неё отдохнуть.

Яков повернул голову право и с тревогой глянул на запад. Он хотел посмотреть на светило. К этому времени, оно подошло к горизонту, и должно было, зависнуть над ним, как большое красное яблоко.

Однако, перед молодым лейтенантом предстала совершенно другая картина. Солнце достаточно низко спустилось к земле, но его не было видно. Оно скрылось в клубах дыма и пыли, висящих за Волгой, как серое облако.

Парень пошарил глазами по плотному мареву и кое-как отыскал багровые отсветы. Они едва пробивались сквозь завесу частиц, парящих в горячем воздухе города.

Зенитчик зябко передёрнул плечами и невольно подумал: — «От посёлка до Сталинграда всего километров десять-двенадцать, но даже отсюда на это страшно смотреть. Что же творится сейчас в самом пекле боёв?»

С ощутимым трудом Яков взял себя в руки. Он сказал себе твёрдым голосом: — «Приедем-посмотрим!» — после чего, отбросил ненужные мысли и постарался, вспомнить о чём-то приятном.

К сожалению парня, в голову ничего не пришло, и он решил, что сильно устал и пора отдохнуть. К своему удивлению, Яков тут же услышал, как майор предложил молодым офицерам: — Идите ребята, ложитесь. Я приду чуть попозже.

Один за другим, лейтенанты поднялись с насиженной лавочки, взяли личные вещи и шагнули к большому сараю, примыкавшему к просторному дому. Яков двинулся вслед за двумя пехотинцами.

Бакинцы забрались по лестнице на тёмный чердак. Почти всё помещение было заполнено свежее убранным сеном. Судя по приятному, сильному запаху, его заготовили месяц назад. Ещё до прихода фашистов сюда.

Все тут же положили поклажу на пол, сколоченный из щелястых досок. С большим наслаждением, молодой лейтенант упал на мягкие ворохи душистой травы.

Первым делом, зенитчик стянул с себя сапоги и повесил на них влажные от пота портянки. Поставив обувь в ногах, он откинулся на спину, потянулся всем телом и блаженно закрыл уставшие за день глаза.

Лежавшие рядом, Тофик с Кареном слегка повозились. Устроились, как можно удобнее и мгновенно заснули. Яков хотел тут же последовать заразительному примеру бакинцев. Тут до него долетел тихий голос майора. Парень невольно прислушался.

С первой встречи со Степаном Сергеичем, Яков сразу отметил, что перед ним весьма необычный мужчина. Он пригляделся к майору внимательней и убедился, что ничуть не ошибся.

Седовласый майор оказался настоящим волшебником в обращении со всеми людьми. Он без всяких проблем находил общий язык абсолютно со всеми, кто находился вокруг. Раньше, парень только читал о таких неординарных субъектах. Он знал из книг, что их называли, не иначе, как «гений общения».

С кем бы жизнь ни столкнула майора, он никогда не обращал вниманья на возраст, на пол, или профессию своего собеседника. Со всеми, как говориться, был на равной ноге. Будь то военный, гражданский, матрос, «особист» или чумазый путеец.

Вот и сейчас он беседовал с женщиной, хозяйкой двора, где сейчас отдыхал с тремя лейтенантами. Причём, говорил так душевно, словно многие годы был с ней прекрасно знаком. Потом, долго где-то отсутствовал, наконец-то, вернулся домой и слушал безыскусный рассказ о старых общих знакомых.

Весь день, в уши зенитчика били различные неприятные звуки. В первую очередь, вой самолётов фашистов, трескотня пулемётов, взрывы авиабомб и шум множества автомобилей, ревущих на трассе на полную мощь.

Люфтваффе и артиллерия фрицев на короткое время прекратили обстрелы левого берега Волги. В нескончаемом грохоте вдруг наступила очень короткая пауза. Ночь неожиданно стала до невероятности тихой. Только сверчки и цикады замечательно пели свои однообразные арии.

Яков сейчас оказался в совершенно необычном пространстве. Он находился в глубине небольшого посёлка. Вокруг стояла звонкая тишь, словно и не было рядом великой войны.

И хотя, шоссе и железнодорожная станция располагалась в двух километрах от дома, сейчас и оттуда не доносилось ни единого звука. Ни стука вагонных колёс, ни переклички паровозных гудков, ни объявлений диспетчера, летящих из больших репродукторов.

Правда, подобного шума здесь уже и быть не могло. Станцию «Верхняя Ахтуба» фашисты разбили до самых фундаментов. Их снаряды и бомбы сожгли всё до пепла и мелких углей.

Поезда горелыми грудами лежали вдоль сильно расшатанных железнодорожных путей. Если появятся здесь «боелетучки», то прибудут они без огня фонарей и сигналов. Они быстро разгрузят снаряды с патронами и тут же умчатся обратно.

Доски чердака над сараем оказались достаточно тонкими, а щели меж ними чрезмерно большими. Так что, Яков слышал всё то, о чём очень говорила хозяйка двора. Она уже завершила рассказ о себе и перешла к своему старшему сыну — Николаю Езушину.

Сначала она сообщила те вещи, о которых зенитчик всё знал из газет и ежедневных сводок по радио. О том, что в начале Великой Отечественной войны, Правительство СССР объявило всеобщую мобилизацию и в армию быстро призвали миллионы людей.

Все заводы, фабрики и даже маленькие мех. мастерские перешли на круглосуточный график работы. Они, в огромных количествах, выпускали продукцию, что немедленно шла в Красную армию.

Фашисты неудержимо рвались вперёд. Поэтому, людей и оружие нужно было доставить к местам сражений в кратчайшие сроки. Наша страна раскинулась в разные стороны на многие тысячи вёрст. Так что, нельзя обойтись без больших перевозок.

Главную часть всей нагрузки взяла на себя весьма разветвлённая железнодорожная сеть СССР. Следом за ней, по объёмам, шёл водный транспорт страны.

Благодаря таким обстоятельствам, ни путейцев, ни речников с моряками не брали на битву с врагом. Для них, как и для всех советских людей, глубокий тыл стал той же линией фронта.

Потом пошли уже факты из биографии сына: — Николай родился в Царицыне незадолго до Германской войны, в далёком 1912-м. Шло время, наступил 1917-й, а в свой черёд, 1925-й.

Местные власти решили, что не стоит крупному населённому пункту носить старое имя. Зачем напоминать местным жителям о жутком прошлом Советской России. Так старинный купеческий город назвали в честь вождя мировой революции Иосифа Сталина. И стал он с тех пор Сталинградом.

Николай мало чем отличался от прочих ребят. Быстро рос и умнел. Окончил, как