Дорога на фронт - Александр Тимофеевич Филичкин

Часто встречались колонны разнообразной сельскохозяйственной техники. Её гнали из тех несчастных районов, что скоро захватят фашисты. Здесь были комбайны, сеялки, веялки и другие машины, вплоть до передвижных лесопилок.

Среди них, Яков не видел ни одного, даже самого захудалого трактора типа «Фордзона». Похоже, что все они трудились на фронте и как тягачи таскали орудия большого калибра. Те пушки, что были поменьше, передвигали конской упряжкой.

Попадалось великое множество худых измученных женщин и бледных щуплых подростков. Они гнали в безопасное место стада домашних животных. Бедные коровы и овцы изголодались в сухой безводной степи. Они удивительно сильно отощали в дальней дороге. Проходя мимо людей, все жалобно блеяли и громко мычали на все голоса. Они словно жаловались на свою непростую судьбу.

Скопленье солдат и машин, являлось удобной мишенью для асов бесноватого фюрера. Особенно всем досаждали «Junkers 87». Среди прочих фашистских стервятников они выделялись изломом крыла, загнутого кверху, в метре от фюзеляжа.

Кроме того, у них, почему-то не убирались шасси, не то что, у других самолётов. Чтобы снизить сопротивление воздуха, фрицы закрыли колёсо обтекателем, расположенным сверху. Издалека они походили на тонкие ноги в больших башмаках. За что красноармейцы, прозвали бомбардировщик «лаптёжником».

Заметив добычу, неспособную никуда убежать, «Junkers 87» резко валился в крутое пике и, почти вертикально, летел к шоссе, забитому техникой, людьми и животными. Атака сопровождалась сиреной. Она ревела так громко, что у всех, кто оказался поблизости, мороз шёл по коже.

Вниз падала тяжёлая бомба, в четверть метрической тонны, или четыре штуки поменьше, что весили, ровно полцентнера. Взрыв подобной «малышки» мог уничтожить тяжёлый танк Красной армии или железнодорожный вагон. Огромная «дура» приносила значительно больший урон.

Свой странный полёт «пикировщик» выравнивал возле самой земли. Дальше он шёл над дорогой на небольшой высоте, и палил из двух пулёмётов во всё, что находилось под ним.

«Полуторка» двигалась в плотном потоке военных частей. Все они продвигались на север, под Сталинград. Каждые десять-пятнадцать минут, в воздухе появлялись самолёты фашистов. Стервятники нападали на бесконечную колонну машин и людей и без разбора били во всё, что придётся.

Услышав стрельбу над дорогой, шофёр тотчас тормозил. Выскакивал из кабины и вместе со своим командиром бросался в ближайший кювет. Все остальные, кто находился в маленьком кузове, горохом ссыпались на землю и следовали за особистом с водителем.

Нужно сказать, что им всем невероятно везло. Каким-то неведомым чудом, осколки и пули всегда миновали «полуторку», и не задевали ни одного из её пассажиров.

После налёта, все поднимались из придорожных канав и, зло матерясь, выбирались на трассу. Они принимались за дело и дружно тащили к обочине раненных и убитых людей. Объединив все усилия, сбрасывали в ближайший кювет разбитую технику. Там она оставалась лежать без присмотра военных.

Офицеры с бойцами сбивали с испачканной формы мелкую серую пыль. Рассаживались по прежним местам, и продолжали свой путь, ведущий на север. Измученные большим переходом, пехотные части вставали в колонны и двигались следом.

Временами, дорога поднималась на небольшие пригорки. С невольным волнением Яков смотрел на северо-запад, грохочущий частыми взрывами. На другом берегу, немного правее, мрачно темнели едва различимые контуры города. До Сталинграда было ещё далеко. Зенитчик мог видеть очень немного.

Над всеми жилыми районами висели плотные тучи из пыли и гари. От земли поднимались султаны дрожащего марева. Большие клубы чёрного дыма сливались в столбы гигантских размеров. Они забирались в высокое небо и, загибаясь длинными дугами, уходили в Заволжье километров на двадцать, если не больше.

На широкой поверхности Волги виднелись надстройки погибших речных кораблей. Они все были потоплены снарядами и бомбами фрицев. Мелькали огромные пятна бензина и нефти, свободно текущей из разбитых хранилищ и множества потопленных барж.

Продолговатые озёра горючего медленно плыли вниз по течению. Они все сильно горели чадящим огнём. Багровые всполохи пламени были отлично видны при сете яркого дня.

Тридцатого августа, ближе к закату, машина свернула с забитого до предела шоссе и медленно въехала в посёлок Верхняя Ахтуба. Она, наконец, прибыла в пункт назначения.

Чекист приказал молодому шофёру затормозить возле маленькой площади. Вокруг относительно ровной площадки лежали руины разрушенных одноэтажных домов. Никого из людей рядом не было видно.

Особист подождал, пока водитель остановит «полуторку». Высунул правую руку по локоть в окно и постучал ладонью по крыше кабины. Этим, он сообщил своим пассажирам, мол, всё ребята, приехали.

Офицеры подняли полупустые мешки и скатки шинелей. Один за другим спустились на землю и повернулись к машине. Ожидая от особиста хоть каких разъяснений, они застыли на месте.

Однако, тот ничего не сказал. Простился с майором равнодушным кивком и приказал подчинённому двигаться дальше, по своим, очень важным делам. То ли, он сам был здесь впервые и не знал ничего, кроме того, что уже сообщил у посёлка по имени Богдо?

То ли, совсем не хотел, чтобы его случайно заметил кто-то из строгого ведомства, где он работал. Мало ли что, могут подумать коллеги? Вдруг кому-то покажется, что он слишком долго общался с четвёркой обычных военных?

Степан Сергеич проводил «полуторку» карательных органов недоумевающим взглядом. Осмотрелся по сторонам и увидел криво висящую вывеску, прибитую к ближайшей стене. В ней говорилось о том, что раньше здесь находился районный отдел местный милиции.

Судя по не слежавшейся пыли, не очень давно, в каменный дом попала авиационная бомба. Мощный взрыв превратил три четверти здания в кучу мелкого битого щебня. Как это ни странно, малая часть от него сохранилась. Теперь в ней ютились, выжившие после атаки, блюстители правопорядка.

Степан Сергеич поднялся на некое подобье крыльца, сложенного из обломков камней, и подошёл к дверному проёму. Он разглядел, что раньше это было окно. После налёта фашистов, местные жители разобрали кирпичную кладку под ним и устроили вход в помещение.

Майор открыл щелястую створку и шагнул через порог. Офицер попал в единственную тесную комнату, уцелевшую после бомбёжки. Он представился пожилому дежурному и показал свои документы.

Усатый милицейский сержант бросил рассеянный взгляд на бумаги и не очень охотно ответил на вопросы военного. Слушая блюстителя правопорядка, офицер сразу всё понял. Седого мужчину расспрашивали об этом предмете великое множество раз. Он сильно устал повторять те же слова, изо дня в день.

Майор внимательно выслушал поясненья сержанта и сказал ему: — Большое спасибо. — быстро простившись, он вернулся на улицу, к трём ожидавшим его лейтенантам.

Подавив тяжкий вздох, офицер сообщил: — Неделю назад, фашисты