Давай попробуем вместе - Елена Гайворонская

– Бывает. Но это моя работа. Я сам ее выбрал и не жалею. В ней – моя жизнь. Я просто теперь не смогу иначе. Не могу писать всякое дерьмо типа кто сколько сожрал на чьей-то презентации… Кстати, поздравьте. Меня только что официально зачислили в редакционный штат…

– Да? – оживляется Кирилл. – Надо отметить. Ребята, как хотите, а мне это пойло не в кайф. Нужно взять что-то посерьезнее. – Кирилл жестом подзывает официанта, и мы заказываем «посерьезнее».

Официант приносит три рюмки и водку в прозрачном кувшине. Вопросительно скосившись, начинает разливать.

– Лей, лей, не бойся, – говорит ему Кирилл. – Ну. Давайте за всех нас…

Мы опрокидываем по сто.

– Слабовата.

– Чем будете закусывать? – уважительно интересуется официант.

– Да чё тут закусывать? – хмыкает Кирилл. – Ладно, тащи что-нибудь. Мяса побольше. А то накидают травы всякой, будто мы кролики какие… – Он возмущенно выбрасывает из тарелки лист салата.

– Ты намылил задницу своему «настоящему полковнику?» – вспоминаю я окопную мечту товарища.

– Не-а… – Облокотившись, Кирилл задумчиво морщится. – Понимаешь, как вышел я в первый день на работу, столько злости во мне накопилось… Думаю, убью гада. Открываю дверь в кабинет ногой. «Ну что, сука, – говорю, – как видишь, я жив…» И вдруг смотрю, а у него руки мелко так трясутся и челюсть вздрагивает… Вставная, наверное… На лысине пот проступил. Он его дрожащей рукой вытирает и смотрит тоскливо… ну, как пес нашкодивший в ожидании хорошего пинка. И так мне стало противно… – Кирилл передернулся, будто увидел в своей рюмке мерзкую мокрицу. – Плюнул я ему на стол, а он даже не пошевелился. Представляете? Я пошел, написал заявление. Вот и все.

Кирилл резким движением налил себе еще, залпом выпил, и в глазах его я вновь увидел серый пепел.

– Теперь я в спецназе. По крайней мере, мужская работа. Брали тут как-то наркодельцов. Одни «чурки». На джипах да на «мерсах», мразь… Наглые. Уверенные, что все им позволено за их вонючие бабки. А мы их вытаскивали из крутых тачек и швыряли мордами о капот… – Его руки сжались в кулаки, губы скривились в торжествующей улыбке, а сквозь золу потухшего взгляда вдруг пробился знакомый холодный блеск.

– Тебе легко держать в руках оружие?

– Что? – И на этот раз его удивление было совершенно искренним. – А как же? Это часть моей работы. На войне как на войне…

Я молчу, опустив глаза на промокшее стекло, осознавая нелепость вопроса. Кирилл глядит на меня как на недоумка. На тарелке, стыдливо прикрывшись листом салата, остывает бифштекс.

«Как на войне»… Как бы я хотел произносить эти слова с таким же убежденным спокойствием, как Кирилл. Или как Огурец: «Это моя работа». И, ложась в постель, видеть только тот редкий солнечно-песчаный сон, который я, как старая дева, упрямо пытаюсь разгадать, будто именно в этом видении заключен тайный смысл моей последующей жизни… Я вдруг понимаю, что мне трудно выразить словами все, накопившееся во мне. Я хочу, но не могу. Мой язык тяжел и неповоротлив, как и мой разум…

– Гомункулу не наливать… – Пробуравив меня телепатическим взглядом, цитирует бородатый анекдот Кирилл. В смысле, мне хватит…

– Знаете… – Сидевший доселе с задумчивым видом Огурец снял очки и, подышав на стекла, принйлся тщательно протирать их мятым платком. На его щеках, как у невинной девушки от скабрезной остроты, проступил яркий румянец. – Я все-таки пишу свою книгу. Про всех нао. Все как было… – Он надел очки и обвел нас смущенным и каким-то проясненным взглядом. – Хотите, поедем ко мне, покажу.

– Валяй, – сложил губы трубочкой Кирилл, покосившись на официанта, коршуном кружившего возле нашего столика. – А то здесь становится скучно и дорого. Но учти, мы будем твоей самой жесткой цензурой. Так, Славка?

Под томно-тоскливые взгляды девочек за соседним столиком мы выкатываемся из паба.

– В другой раз, куколки, – подмигивает им Кирилл. – Сегодня у нас мальчишник…

На улице Кирилл тащит нас к темно-зеленой «пятерке».

– Ты за рулем? – удивляюсь я.

– А ты что, против?

– Ты дорогу-то видишь?

– А как же, – бодро заверяет Кирилл. – Целых две.

Машина трогается, за окном убаюкивающе покачиваются темные силуэты прохожих, разноцветные огни, гирлянды иллюминации… И я, полузакрыв глаза, вспоминаю – скоро Новый год. Войну обещают к нему закончить.

К вечеру мы все-таки вошли в небольшое горное село, укрепленное, как сталинский бункер. Похоже, к войне тут готовились всерьез и надолго. Огурец старательно обходил мертвых, независимо, чей под ногами «двухсотый», словно не желая лишний раз тревожить их и без того относительный покой. Нужно отделить наших и захватить с собой…

– Ну, писатель, как сюжетик? Не боись, не укусит, – хмыкнул Гарик. Он нагнулся над лежащим вниз лицом телом в навороченной, иноземного производства куртке.

– Оставь, – неожиданно резко выпалил Денис, – брось эту чертову наркоту. От тебя за версту разит жмуриками.

– Не твое собачье дело! – по-бабьи взвизгнул Гарик. – Может, все сдохнем завтра…

– Заткнись, – побледнел Денис, встряхивая Гарика за плечи. – Можешь сам подыхать, а я вернусь к своей семье, слышишь?

– Кончайте! – рявкнул Кирилл на них. – Не хватало, чтобы мы перегрызли друг другу глотки. Здесь никто не собирается умирать. Пошли.

Мы прошли вперед, оставив Гарика.

– Э-эй, мужики?! – разнеслось по всему полю. К нам, размахивая, руками, несся Сайд. – Мужики, покурить есть?

– У нас все есть. Смотри не споткнись. – Гарик сделал несколько шагов, протянул руку с зажатой пачкой…

Все произошло в долю секунды. Оглушительный взрыв. Комья летящей бурой земли вперемежку с кусками человеческой плоти. Я увидел, как Гарик отлетел в сторону и шлепнулся на спину в нескольких метрах от того места, где только что стоял. Он приподнимался, мотая головой, протирая глаза. Сайда нигде не было. Только глубокая черная рана в земле…

Воздух прорезал дикий, исполненный ужаса крик. Приплясывая, точно исполнял ритуальный танец, конвульсивно дергая руками и ногами, страшно выкатив глаза, Гарик визжал что есть мочи, пытаясь стряхнуть со своего камуфляжа то, что секунду назад было Саидом.

– Снимите это с меня! Я больше не могу!

– О господи, – прошептал Денис, отворачиваясь.

– Мамочка! – кричал Гарик. – Я хочу домой! Я хочу домой!

Он бросился бежать неизвестно куда, не разбирая дороги. Мы нагнали его. Кирилл сильным ударом сбил с ног. Гарик начал лягаться.

– Да помогите же мне! – заорал на нас Кирилл, закручивая руки Гарика за спину, сопровождая свою просьбу отборной бранью. На фронте нет места истерике. Она опасна еще и тем, что легко может приобрести характер эпидемии. Кирилл содрал с Гарика запачканную куртку и надел взамен свою.