Давай попробуем вместе - Елена Гайворонская

– Да ты что?! – встреваю я. – Обещают же к Новому году закончить. В новое тысячелетие без войн, и все такое… Может, сумеют как-то договориться…

– Деточка, – скорбно улыбается Кирилл, – ты же был там. Ты-же сам все видел. Неужели все еще веришь этой брехне? В прошлый раз, в девяносто шестом, говорили то же самое… Есть только один способ закончить эту войну – объявить им всей Россией джихад. И задавить. Всех. Даже детей в колыбели. Только мы никогда не сможем этого сделать. И потому проиграем. Потому что они смогли бы.

– Что ты такое говоришь, Кирилл… – шепчу я, вглядываясь в остывший пепел его глаз.

– Правду. – Он равнодушно передернул плечами, словно речь велась о детской игре.

– А ты… ты бы смог? Чисто теоретически…

– Я бы… – Он улыбнулся, и мне отчего-то сделалось не по себе. – Почему нет? Ты видел, что они делают с нашими пленными, похищенными. Помнишь Алексея? Надеюсь, он нашел того гада… Кастрировал бы суку и к стенке. Я бы смог. Без проблем. Но с меня хватит. Я свое оттрубил. Настал черед других. Я больше не собираюсь быть шестеркой-солдатиком в чужой игре. А ты? – Его зрачки замерли на уровне моих, точно пара рентгеновских лучей, буравивших мой мозг. – Нет? Почему ты так думаешь? Вдруг ты смог бы тоже? Ты же был там и тоже воевал, а не дрочил. И очень неплохо воевал… поэтому можешь засунуть свой гуманизм себе в задницу.

– Заткнись! – кричу я, чувствуя, как под мефистофельским взглядом Кирилла сердце обрывается и падает в клокочущую бездну… – Заткнись! Я стрелял, потому что стреляли в меня! Я воевал с солдатами! Я никогда не стал бы убивать мирных…

– Херня! – насмешливо чеканит он в ответ. – На войне нет и не может быть мирных жителей. По определению. Разве первые секунд пять. А дальше у каждого появляется свой джихад. Он в каждом из нас. Вот здесь… – Кирилл постучал пальцем себе по лбу. – И хоть сто тысячелетий пройдет, а этого не изменишь!

– Так не должно быть. Пошел ты! Я не хочу в это верить!

– Очнись, где твои мозги? Забыл в окопе?! – Обесцветившиеся глаза Кирилла словно две полыньи, подернутые тонким слоем льда. – Знаешь, как поступают в Израиле? Если какой араб совершает теракт, узнают, кто он и откуда, и тотчас на его деревню, а там половина его родственников, высылают несколько боевых самолетов. И все. Говорят, очень действует… Крохотная страна заставила заткнуться весь мир. А о нас теперь все, кому не лень, ноги вытирают. – Его бледное лицо искажает гримаса холодного презрения. – Есть у тебя выпить?

– Вот. – Огурец извлекает из-за спинки дивана бутылку «Столичной».

Кирилл, отвернув крышечку, отхлебывает из горлышка. За ним – Огурец.

– Но есть же и другой путь. Цивилизованный… – встревает Огурец, закуривая. Его маленькая рука, в которой трудно, почти невозможно представить оружие, мелко вздрагивает. – У нас работает группа журналистского расследования… Такие факты открываются… Некоторые наши русские господа в костюмах и при галстуках воняют кровью, дерьмом и гексогеном почище Хаттаба с Басаевым, вместе взятых. Война им выгодна. Они делают на ней миллионы долларов. Только они сидят не в окопах, а гораздо выше… Помните: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно…»? Мы думаем, что сражаемся за великую Россию. А на деле – за чужие миллиарды долларов, с которых тебе и мне не достанется даже на бинты раны перевязать… Призвать к ответу тех, кому выгодна война, – вот самый верный путь прекращения бойни.

– Неужели? – За выражением безразличного отчуждения на лице Кирилла неожиданно промелькнуло нечто, напоминающее озабоченность. И тотчас пропало за прежней гримасой. – Ты в самом деле думаешь, что ваши статейки что-нибудь изменят? «Кто заказывает музыку войны?» – кажется, так? Просто смешно. Не журналисты начинают войны, не они их заканчивают.

– Да, – жестко выговорил Огурец. Краска постепенно схлынула с его лица, и теперь он казался неестественно бледным. – Но мы не только говорим и пишем. Еще собираем доказательства…

– А тебе никогда не приходило в голову, что если бы войны были необходимы лишь маленькой горстке людей, то войн давно бы не было?

– Что ты хочешь этим сказать?

– То… Кажется, она из древнейших заповедей: «Не убий»? Ты должен знать лучше меня, ведь ты читал много умных книжек… «Не убий…» Для чего, по-твоему, это было сказано? Война заложена в наших генах. Это первобытный инстинкт естественного отбора, когда приходилось драться за свой кусок сырого мяса и место под солнцем, уничтожая соперника, противника, себе подобного. Он дремлет в нашем мозгу, ожидая своего часа. Те немногие из посвященных, – Кирилл кивнул на потолок, – просто умело играют на этом. Ты же сам говорил что-то про вечный бой…

– Так это же просто стихи! – возмущенно побагровел Огурец. – По твоей теории выходит, что в каждом из нас сидит потенциальный убийца. Какая чушь!

– Возможно. Но скажи по правде: тебе никогда не хотелось снова взять в руки автомат и выпустить обойму в одного из твоих любимых издателей? А? – Тонкие губы Кирилла скривились в усмешке.

– Ты даже не представляешь, что ты несешь! – крикнул Огурец. – Лучше молчи!

– А чего ты раскипятился? Ладно. – Кирилл прищурился. – Не люблю спорить. Давай просто договоримся. Не лезь в эти дела, а? Кропай лучше свою книжку. И радуйся тому, что тебе нечего перевязывать…

– Это совет сотрудника органов? – язвительно выговорил Огурец.

– И друга.

– Но друга – только во вторую очередь? – Огурец снял очки, подышал на стекла и принялся тщательно протирать их краем смятой рубашки. – Значит, по-твоему, надо молчать?

Кирилл ласково погладил Огурца по плечу и с обаятельной улыбкой, словно уговаривая капризную девушку, произнес:

– Иногда полезно и промолчать. За умного сойдешь, – слыхал народную мудрость? Тем более, что…

– Что?

– Ничего. – Кирилл снова посерьезнел и помрачнел. – Выборы на носу. Без вас работы хватает, понятно?

– По-нят-но… – протянул Огурец. – «Товарищ, знай, пройдет она, так называемая гласность, и вот тогда госбезопасность припомнит ваши имена»? Тоже народная мудрость. Ты ведь только что говорил, что наши писульки никому не нужны. А теперь уговариваешь меня держаться в стороне. Ты сам противоречишь себе, Кирилл.

– Если собаку долго дразнить, она может и цапнуть.

– Я ничего не боюсь, – снова вспыхнул Огурец. – Мне казалось, ты это понимаешь…

– И зря. Только полные идиоты ничего не боятся. А ты ведь не дурак?

– Ты что, угрожаешь мне? – прошептал Огурец.

Кирилл недовольно поморщился:

– Иногда ты ведешь себя как капризный ребенок. Так и хочется спеть песенку: «Огуречик, Огуречик, не ходи на тот конечик. Там мышка живет, тебе хвостик отгрызет…»