Избранные сочинения в 9 томах. Том 2: Следопыт; Пионеры - Джеймс Купер

В течение зимы Элизабет видела, как на склонах холмов появлялось все больше новых вырубок там, где поселенцы, по местному выражению, «ставили свою палатку»; а проезжавшие через поселок бесчисленные сани, нагруженные пшеницей и бочонками с поташом, ясно показывали, что труд этот не пропадает зря. Короче говоря, вся округа являла собой картину благоденствия, и по дорогам сновало множество саней. Одни были нагружены скромным скарбом, над которым виднелись веселые лица женщин и детей, радующихся новом местам. А навстречу им мчались на рынок в Олбани другие, с товарами местного производства, и при виде их многие эмигранты решали отправиться в эти дикие горы в поисках довольства и счастья.

Жизнь в поселке кипела. Ремесленники богатели, потому что богатела вся округа, и с каждым днем какие-то новшества все более увеличивали его сходство с настоящим городом. Человек, перевозивший почту, начинал поговаривать о том, что собирается завести почтовую карету, и за эту зиму он уже несколько раз сажал пассажира в свои двухместные сани, чтобы отвезти его по заснеженным дорогам к Мохоку, где дважды в неделю с быстротой молнии проносился дилижанс, управляемый умелым кучером «с побережья». Ранней весной, торопясь захватить санную дорогу, «из старых штатов» в поселок начали возвращаться семья, ездившие туда повидаться с родственниками, и нередко их сопровождали все соседи этих родственников, соблазненные их рассказами и покинувшие фермы в Коннектикуте и Массачусетсе, чтобы попытать счастья в лесах.

Тем временем Оливер Эдвардс, чье неожиданное возвышение никому не показалось удивительным в этой молодой стране, привыкшей ко всяким переменам, все дни напролет усердно занимался делами Мармадьюка, но ночевал он нередко в хижине Кожаного Чулка. Хотя встречи охотников были окружены какой-то тайной, все трое, казалось, очень ими дорожили. Правда, могиканин редко приходил в дом судьи, а Натти никогда там не появлялся, но зато Эдвардс, едва у него выпадал свободный час, отправлялся в свое прежнее жилище, откуда нередко возвращался уже глубокой ночью, в метель, а когда сильно запаздывал и в доме уже ложились, — на рассвете.

Те, кто знал об этой его привычке, иной раз задумывались, почему он так часто посещает индейца и Натти, но вслух своих недоумений не высказывали, и только Ричард порой шептал кому-нибудь на ухо:

— В этом нет ничего удивительного. Метис не может отвыкнуть от дикарских обычаев, а этот малый цивилизовался куда больше, чем можно было ждать от человека его происхождения.

Глава XX

Вперед! Нельзя нам медлить, песнь моя,

Немало горных троп еще нас ждет.

Байрон, «Паломничество Чайльд Гарольда»

С приближением весны огромные сугробы, которые из-за бурь и постоянной смены оттепелей и морозов стали такими крепкими, что, казалось, еще долго должны были держать землю в своих унылых объятиях, начали поддаваться действию теплого ветра и яркого солнца. Порой словно открывались врата небес, над землёй веял мягкий ветерок, пробуждая живую и неживую природу, и несколько часов все глаза сияли весенней радостью, все поля улыбались весенней улыбкой. Но вот с севера снова налетала ледяная буря, погружая все в оцепенение, такое же холодное и угрюмое, как черные и мрачные тучи, закрывавшие солнце. Такие битвы между весной и зимой все учащались, а земля, предмет и жертва этого спора, медленно теряла сияющий зимний убор, не одеваясь в зеленый наряд весны.

Так грустно прошло несколько недель, в течение которых обитатели поселка и его окрестностей, прощаясь с хлопотливой, полной простых развлечений зимней жизнью, готовились к трудовой весне, к работам в своем доме и на полях. В поселок уже не приезжали гости, в лавках, где столько месяцев шла бойкая торговля, уже не было оживленной толпы покупателей, сверкающий, плотно утоптанный снежный покров на дорогах сменился непроходимой ледяной кашей, а с ним исчезли и веселые, шумные путешественники, которые скользили по нему в санях зимой, — короче говоря, все указывало на то, что должна измениться не только земля, но и жизнь тех, кого она кормит и одевает.

Молодежь «дворца» — Луиза Грант теперь тоже стала почти постоянной его обитательницей — наблюдала за этими медленными и порой обманчивыми переменами отнюдь не с равнодушием. Пока держался санный путь, к услугам девушек были всяческие зимние развлечения — они не только каждый день катались по всем горам и долинам в окрестностях поселка, но и придумывали множество разнообразных забав на широком просторе замерзшего озера. Когда после оттепели его покрывал зеркальный лед, можно было прокатиться в больших санях Ричарда, обгонявшего на своей четверке ветер; потом они увлеклись волнующей и опасной «каруселью на льду», можно было проехаться и в санках, запряженных одной лошадью, и в санках, которые катил кавалер на коньках, — короче говоря, в ход были пущены все развлечения, с помощью которых можно развеять в горах зимнюю скуку. Элизабет призналась отцу, что зима оказалась куда более приятной, чем она предполагала; этому, впрочем, немало способствовала и его библиотека.

Когда постоянная смена оттепелей и морозов сделала дороги, и без того опасные, совершенно непроезжими для экипажей, обитатели «дворца», привыкшие проводить время на открытом воздухе, стали совершать верховые прогулки. Девушки на своих маленьких, хорошо объезженных лошадках отправлялись в горы и добирались до самых уединенных долин, но и там находили жилища предприимчивых поселенцев. В этих экскурсиях их всегда сопровождал кто-нибудь из мужчин, а когда это позволяли дела, то и все трое.

Молодой Эдвардс все больше осваивался со своим положением и часто становился во время этих прогулок веселым и беззаботным, словно забывая тяжелые и неприятные мысли, которые прежде так мучили его. Привычка и юношеская жизнерадостность, казалось, брали верх над причинами его тайной тревоги, хотя порой, когда он разговаривал с Мармадьюком, его лицо опять омрачалось тем же непонятным отвращением, как и в первые дни их знакомства.

В конце марта шерифу удалось убедить Элизабет и ее подругу поехать с ним к нависшему над озером холму, который, как говорили, был необыкновенно живописен.

— А кроме того, кузина Бесс, — уговаривал неутомимый Ричард, — мы по дороге осмотрим сахароварню Билли Керби: он на восточном конце рэнсомского участка варит сахар для Джейда Рэнсома. Лучше этого Керби никто в наших краях не умеет варить сахар. Если помнишь, Дьюк, когда он только сюда приехал, я пригласил его к нам, так что неудивительно, если он в этом деле хорошо разбирается.