К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

пехотного полка полковника Эфрама Эйкейрвиры. Это была третья ночь подряд его дежурства, и он с нетерпением ждал смены через пару часов. Он мог думать только об очень немногих вещах, которые одновременно вызывали столько нервного напряжения и скуки, как сидеть здесь в темноте, уставившись в еще большую темноту, в течение пяти дней подряд, и абсолютно ничего не происходило. Если бы не мерзкая привычка еретиков тайком посылать своих чертовых снайперов-разведчиков через всю оборонительную зону, чтобы перерезать горло какому-нибудь бедному проклятому часовому, все это было бы скучно.

Честно говоря, Радригиз был бы просто рад поскучать.

Сегодня этого не произойдет, — подумал он, напрягая зрение, когда над ним прокатился взрывной треск детонирующего Кау-юнга, и он всмотрелся в остаточное изображение его ослепительной вспышки.

За последние пару пятидневок было несколько таких взрывов. Многие из них были вызваны бродячим скотом или местной дикой природой, но позавчера ночью в районе 1-го взвода были убиты трое снайперов-разведчиков еретиков.

Так что это может быть нечто гораздо более важное, чем очередная неудачливая травяная ящерица или рогатый ящер. Он все еще моргал глазами от вспышки, пытаясь точно определить, где это было, когда кто-то скользнул в его нору рядом с ним.

— Где это было? — спросил капрал Андру Носида.

— Трудно сказать, — ответил Радригиз. — Я не смотрел прямо на него, когда он взорвался, но мне показалось, что он был примерно в ста-ста пятидесяти ярдах от нас.

— Думаешь, это был еще один рогатый ящер?

— Как, во имя Шан-вей, я должен это знать? — поинтересовался Радригиз. — Там чернее, чем у Шан-вей в сапогах! Однако, если это был рогатый ящер, он прошел через чертовски много других Кау-юнгов, прежде чем один из них сработал!

— В этом есть смысл, — признал Носида. Он сунул два пальца в рот и свистнул. — Рейдандо!

— Йоу! — отозвался рядовой Абсалан Рейдандо из своей собственной норы ящера, в пятнадцати ярдах позади позиции Радригиза.

— Возвращайся на КП. Скажите лейтенанту Улисису, что мы только что видели…

Рассвет наступил рано, сопровождаемый раскатистым крещендо грома.

* * *

Единственная ракета взорвалась в багровом великолепии на фоне безлунного неба в двух милях позади передовой армии Тесмар. Она пылала там в течение долгих секунд, медленно опускаясь под своим парашютом. Ночь, казалось, затаила дыхание, когда дымящийся красный глаз скользнул по ней, а затем заговорила массированная артиллерия, ожидавшая ее появления.

Тяжелые угловые орудия стояли на месте почти месяц, готовясь к этому моменту. Каждой батарее было разрешено стрелять из одного орудия, определяя отклонение и высоту для каждой из назначенных целей. Не было никаких тяжелых бомбардировок, чтобы предупредить доларцев о том, что это были за цели, и дальние выстрелы были скрыты как «случайный» беспокоящий огонь. Теперь эта тщательно подготовленная артиллерия, развернутая в линию огня длиной почти в десять миль, открыла огонь. Извержение началось в центре, растекаясь к обоим концам, и сотни тяжелых снарядов прочертили огненные полосы в ночи.

Пятнадцать секунд спустя к холокосту присоединились минометные роты, расположенные сразу за передовыми позициями чарисийцев. Противопехотные минометные бомбы, выпущенные с воздуха, взрывались, как короткие, ненавистные солнца, посылая смертоносный ливень шрапнели вниз, обыскивая каждую складку и впадину.

Поток огня описал дугу по земле между линиями фронта армий, навес громового пламени над инженерами, все еще осторожно пробирающимися через защитные поля из «подставок для ног».

Под этим навесом сержант взвода Джиффри Тиллитсин осторожно закрыл глаза своему лейтенанту. Он смотрел вниз на мертвого молодого человека, за которым следил так долго, так долго, в течение пятнадцати или двадцати секунд, его лицо было высечено из камня в отражении ярости бомбардировки. Затем он глубоко вздохнул и один раз хлопнул Харлиса по груди.

— Хорошо! — Ему пришлось дважды прочистить горло, чтобы произнести это, но все было в порядке. Во всяком случае, его голос едва можно было расслышать из-за неуклонно нарастающего рева орудий. — Нам нужно закончить работу для лейтенанта, так что давайте приступим к ней!

* * *

— Опустите головы! Опустите головы! — крикнул лейтенант Улисис и услышал, как сержант взвода Джьермо Салэжар повторил приказ.

То тут, то там кто-то тревожно вскрикивал, когда ливень еретических снарядов из угловых орудий перерос из первых грозовых, разбросанных дождевых капель в катастрофический ливень огненного тайфуна. По большей части, однако, его люди реагировали почти мгновенно, без слов соблюдая дисциплину. Все они были ветеранами и ушли глубоко в свои индивидуальные ящерные норы или закатились в один из глубоких, плотно прикрытых мешками с песком бункеров.

Его гордость за них яростно росла, но в этой гордости была горькая, как мышьяк, грань. Они сражались так упорно, так упорно. Они так гордились своим долгим отступлением с боями — зная, что они были единственной армией, с которой еретики вступили в полновесные сражения и которая пережила этот опыт. Армия Силман, армия Гласьер-Харт, армия Шайло… Еретики полностью уничтожили каждую из них. Но армия Сиридан сражалась с ними на каждом шагу, на протяжении более семисот миль от Чирика до линии Тизуэйла, ни разу не допустив прорыва. Возможно, раз или два это было близко, но мужчины всегда помнили, кто они такие, и объединялись снова и снова.

И теперь, наконец, этот дух, упорство, которые вели их так далеко, начали разрушаться. Улисис не должен был знать о перешептываниях, тихих дискуссиях, которые вряд ли могли услышать уши инквизитора. Я не должен был знать, что