Ожог от зеркала - Александр Доставалов

– Вспомните, как древние называли основные магические силы.

– Огонь, вода, земля и воздух, – в два голоса ответили школяры. Чуть запоздавшая Ольга промолчала.

– Магический огонь – структурированная плазма, в мельчайших частицах входит в состав любого живого тела. Вода – структурированные жидкие кристаллы. Земля – рождающее жизнь вещество, и воздух – как связка и пространство. Всё это пронизано светом и сочетается со струнами Творца. Вопрос. К какой из этих четырёх стихий относится слово?

Ученики задумались. Вопрос был простым, но неожиданным.

– К воздушной? – неуверенно спросил Тарас.

– К воздушной, – согласился Фарсал. – Само по себе слово не имеет смысла. Это набор звуков. Смыслом его наделяет тот, кто говорит, причем одно и то же слово может иметь сакраментально различный смысл в разных устах, отличаясь интонацией либо контекстом, или в разных языках. Слово отражает одну из созидающих струн Творца, позволяя передавать смысл от одного человека к другому или скрепляя между собой части заклинания. Всё это известно с незапамятных времён.

Тарас приподнял два пальца. Фарсал кивнул, разрешая вопрос.

– Древние знали это, древние знали то... Откуда они могли так много знать? Ведь магическая база была не развита.

– На истинное знание можно выходить сразу, минуя промежуточные ступени. Так получено большинство религиозных откровений. Древние выходили непосредственно в Логос и считывали информацию о мироустройстве. На это способны и учёные-одиночки, и святые старцы, и монахи-отшельники, и высокого ранга маги. Надо только умело настроить своё зеркало.

– А как же быть с разными глупостями? То у них божество – медведь, то орел. То ещё что-нибудь в этом роде.

– Иногда информация искажалась. Среди шаманов тоже попадаются лжецы. Но чаще было другое – когда неискушенный разум сталкивается с видениями такого уровня, он просто не может адекватно их описать. Как может эскимос передать соплеменникам вкус тропических фруктов? Он подбирает самый близкий образ и абстрактное имя, выражающее характерность ощущения.

– Но всё равно сейчас мы...

– Сейчас мы много о себе мним, пользуясь всеми благами цивилизации и не удосуживаясь лишний раз напрячь мозги. А древние свой разум оттачивали.

Фарсал взял в руки фарфоровую палочку, которой пользовался при активизации определённых зон ладони. Его движения были уверенны и точны.

– В каждом из нас растворены крупицы огня. И мозг их легко освобождает. Я могу прикоснуться к вашей руке палочкой – и вспухнет ожог, как от раскалённого металла.

Школяры поморщились. Подобными вещами развлекались бакалавры со вторым и первым курсами. Фарсал продолжал:

– Колледж активизирует ваш разум. Вообще склонность человека к познанию объясняется тем же зеркалом – без отражённого огня Создателя разум затухает. Основная масса людей находится в полусонном состоянии, не запоминает быстро летящие сквозь дрёму дни, не умеет «разворачивать» мгновения, выделять чувства, струны и свет. Мы разжигаем в себе искры Солнца, божественного света. В мире Твари живут носители мёртвого света ламп.

Фарсал зажёг два цветных огня в разных углах зала. Всё вокруг заиграло, засверкало радужными переливами.

– Сегодняшняя практика в основном для тебя, Тарас. Эта комната облегчает владение браслетами. Тебе станет легче с ними управляться.

Тарас посмотрел на руки Фарсала. Рукава его одежды всегда закрывали запястья. Но никаких камней поблизости школяр не ощущал.

– Лизо, не спеши. Надо осмотреться.

– Я их чувствую.

– Я тоже их чувствую, но надо осмотреться.

Глухая стена вокруг дворца стамбульского вельможи набрякла магией. Защита тянулась по всему периметру и была установлена очень старательно, но неумело. При желании даже самый слабый из валчей пробил бы её насквозь. Но Лизо шёл прямо к воротам. В его ладонях подрагивал клубок тёмного пламени, с пальцев стекали искры. Редкие прохожие припадали к стенам и замирали, не успевая почувствовать даже страх. Так закрывается глаз от летящей в него песчинки.

Остальные валчи шли чуть сзади, подчищая мелкие огрехи своего вожака. Постовые на минаретах в ужасе вжались в плоский кирпич. Один из них был слабеньким магом местной школы. Медянка щёлкнула пальцами, выпуская из ладони чёрный разряд, турок схватился за виски, дёрнулся и повалился тряпичной куклой. Пожалуй, это было милосердием – Лизо сейчас непременно бы его убил.

– Там в два ряда солдаты, – не выдержав, сказал Лась.

– Я знаю, – прошипел Лизо, не снижая яростного шага. Грач бросил в ворота жёлтый шар, что-то вспыхнуло, и ворота слетели с петель. Бомбардиры, мушкетёры и арбалетчики, закрывая руками лица, опускались на землю. Катившийся впереди валчей ужас был ощутим почти физически, вминая в землю даже червей. Раздался только один выстрел – кто-то случайно задел за спусковой крючок. Сински вздрогнул – пуля прошла далеко в стороне, – но на всякий случай двинул рукой, добавляя мушкетёру специальную порцию. Ещё двух магов, что на свою беду выбрали позицию у ворот, Лизо скрутил в единое месиво, сплетая несчастным кости рук и шейные позвонки. Послышался хруст, как будто раздавили огромное насекомое. Валч находился от них в пятнадцати саженях. За витражными стёклами богатых окон визирь, не пытаясь подбирать вытекающую изо рта слюну, забился под кровать с европейским балдахином. Несколько его охранников, выронив кривые сабли, прятались в угловых нишах.

И тут раздался сдвоенный выстрел тяжёлого орудия.

Две бомбарды одновременно хлестнули картечью ровно в то место, где находился Лизо. Тысячи специально подобранных пуль свистели металлическим, стеклянным, керамическим градом, обтекая по волокнам дымчатую защиту валча, которого фактически не стало видно. Будто облепленная серым воском фигура колыхалась в размытых контурах роящихся пчёл – мельчайшие воронки вероятностных пробоев грызли прозрачную броню Лизо, что твердела под ударами либо отводила летящие куски картечи, постепенно истончаясь под этим шквалом, как тает в луже весенний ноздреватый лёд. Неожиданно согнулся Сински – его зацепил какой-то рикошет. Валч зажал пальцами распоротый бок и присел на землю. Обе бомбарды вперекрест хлестали огненным шквалом, но полностью разредить цепи им не удалось. Лизо махнул рукой в направлении правой – и зарядная бобина слетела с направляющих, бомбарду заклинило на четвёртом или пятом звене. Мгновением позже Грач швырнул жёлтый огонь в направлении второго орудия. Там вспухло дымное облако, высоко взлетело металлическое колесо, и всё стихло. Побледневший Лизо остался стоять, зажимая рукой страшную рану на горле. Пластинка китового уса все-таки вспорола его защиту, перерезав шею едва не до самых позвонков.