Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Трэллы-сервиторы определенно знали, что делать с этим. После того, как их хозяин прошел через ворота, они приступили к работе, подсоединив себя к входящим клапанам и начав непонятные серии протоколов. Чтобы они не делали, это издавало шум и повторялось. Вдоль стены с механизмами время от времени мигали огоньки, болезненно вспыхивая в остальном абсолютной темноте. Неподсоединеннные к устройствам сервиторы начали выполнять серию ритуалов перед главными машинными модулями: смазывать движущиеся детали едкими маслами, читать длинные списки благословений безжизненными, металлическими голосами, склонившись перед пассивным железом и сталью, словно это был алтарь давно спящих богов.

Они работали методично, неустанно, бездушно. Между ними и железным жрецом внутри не было связи. Арфанг был один, вероятно в месте, где только Небесным Воинам было позволено находиться. Не было указаний, как долго продлится его работа, хорошо ли она протекает или даже что он планирует.

Фрейя боролась с растущим бременем скуки. Гнетущая темнота сочеталась с унылыми интонациями сервиторов, из-за чего трудно было оставаться бдительной.

— Не расслабляться, — предупредила он по вокс-связи, обращаясь к себе в той же мере, что и к солдатам.

Четверо из шести кэрлов отделения стояли рядом с ней, лицом наружу от стены с механизмами, дула их винтовок были наведены в темноту. Еще двое отдыхали, беспокойно присев между своими товарищами и нервирующими ритуалами получеловеческих сервиторов.

Она снова услышала шум. Тут же все мысли о скуке были выброшены из головы, и она почувствовала, как вспотели руки под перчатками.

Остальные кэрлы тоже услышали его, и она увидела, как они напряглись. Двое отдыхавших вскочили на ноги, неуклюже схватив свое оружие в темноте.

Это был низкое, рокочущее рычание, гортанное и влажное, отдающееся в камне пола.

— Держать строй, — прошипела она по связи, пытаясь увидеть что-нибудь определенное в зернистом изображении, которое давал визор.

Позади нее сервиторы продолжали свою работу. Кэрлы провели ружьями в направлении дальнего конца зала, водя ими медленно и неуверенно. Она чувствовала их напряжение в коротких, нервных движениях.

Вдруг из ниоткуда раздался характерный скрежещущий лай скьолдтаров, их дульные вспышки ослепляли своей интенсивностью. Не отдавая отчета, Фрейя рефлексивно чуть не нажала свой спусковой крючок.

— Прекратить огонь! — закричала она, вглядываясь в тени. Ее измеритель дистанции был пуст, за исключением группы дружественных сигналов вокруг нее.

Эхо стрельбы долго не стихало. Виноватый, возможно это был Лир, она не могла сказать, встряхнул головой. К этому времени сердце Фрейи билось в нормальном ритме. Поблизости что-то было, что она не могла увидеть, что звучало, ощущалось чрезвычайно ужасающе.

— Держать строй, — снова приказала она, чувствуя, как скручивает желудок.

Возьми себя в руки, женщина. Ты — дочь Русса, дитя бури.

— Мы мало что видим через визоры, — сказала она. — Я пройду дальше.

Ни один из ее солдат не ответил. Они остались там, где стояли, оцепив полукругом не обращающих ни на что внимание сервиторов.

Фрейя глубоко вздохнула и начала продвигаться. Она шла медленно, чувствуя свое учащенное тяжелое дыхание. Впереди себя она не видела ничего, кроме помех.

Затем он снова раздался, на этот раз ближе, мурлыкающий и резонирующий. Он исходил не из туннелей позади нее. Он был в зале, вместе с ними, наблюдая. Где-то.

Фрейя прошла десять метров, прежде чем остановилась. Он быстро оглянулась через плечо, проверив наличие своего отделения. Они были все еще там, окружив стену с машинами и охраняя двери.

Она повернулась.

Менее чем в метре на нее смотрела пара желтых глаз, с черными точками, ясные и огромные.

Фрейя застыла.

Скитья.

Огонь осаждающих был страшным, испаряя лед и снег и раскалывая камень, разрывая древние обнаженные породы гранита и растворяя их в облака щебня. Сверхтяжелые орудия были подведены на дистанцию огня, и Клык задрожал под мощным обстрелом. Его склоны окутали дым и пар, когда снег исчезал со скал, а орудийные установки уничтожались одна за другой. Вся гора была покрыта бушующими языками пламени, сверкающими так, словно магма из ядра планеты вытекла в вечную мерзлоту вершины Асахейма.

Защитники ждали за стенами, позволяя укреплениям крепости как можно дольше делать их работу. Стационарные орудийные установки гремели смертельной мощью, уничтожая наступающую бронетехнику и оставляя обломки, блокирующие продвижение. Отряды кэрлов без устали трудились, чтобы поддерживать технику в действии.

Это не будет продолжать вечно. Тысяча Сынов наступали, завоевывая каждый метр земли кровью и огнем. Только когда врата будут разбиты, Волки снова выйдут на поле битвы, приветствуя захватчиков объятиями Моркаи.

До тех пор задействованы были другие силы.

Одаин Штурмъярт был зол. Его обычное хвастовство исчезло, потрясенное неспособностью предсказать атаку Тысячи Сынов, поколебленное его неудачей увидеть обман, когда тот раскрылся. Он больше не смеялся от дикого веселья предстоящей битвы, но сердито смотрел пылающими глазами из-под загадочного психического капюшона. Усугубляло положение то, что он не смог присмотреть за Вирмблейдом, как ему было приказано. Он знал, что работа над Укрощением по-прежнему идет за закрытыми дверьми. Он провалился во всем, что имело значение, и оказанное Великим Волком доверие осталось неоплаченным.

До сих пор.

Штурмъярт работал с фанатизмом, как только был раскрыт провал, доведя себя почти до пределов даже его закаленного в боях тела. Обереги по всему Этту были усилены. Он работал, пока его руки не стали кровоточить, втирая в каменные фигуры свою собственную кровь, наполняя их силой мировой души. Теперь, с прибытием врага, время для подобных приготовлений прошло.

Он стоял, облаченный в свой рунический доспех, высоко в наблюдательном зале Клыка, наблюдая, как огонь отражается от пустотных щитов перед ним. Ни одна ракета не смогла бы пройти через разрушительную завесу, но существовало и другое оружие.

Штурмъярт ударил посохом по полу, и железное древко задрожало от удара. Душа бури начала ускоряться вокруг него. Он чувствовал воздушный поток, как он становился холоднее и интенсивнее. Его гнев питал надвигающееся смятение. Он может использовать свой гнев, обратить его в нечто ужасное, обладающее страшной силой.

Ветра носились вокруг остроконечной вершины горы, завывали в кипящем плазмой воздухе и хлестали раскаленные скалы. Ясно-синее и пустое небо начало покрываться облаками. Низкий рокот разносился меж окружающих пиков.

Почувствуйте это. Почувствуйте приход души мира. Это сила, подобно которой ни один колдун никогда не будет обладать.

Штурмъярт прищурился, крепко сжав посох. Его второе сердце перешло на равномерный ритм. Вызывание было болезненным. Он наслаждался болью. Как обжигающие оковы оно выжигало еще более сильную боль внутри.

Рождалось все больше туч, срываясь с гребней гор на севере, их края мерцали молниями. В их тени пришел град, стремительная стена разрушения, обрушившаяся на землю внизу.

Поднимите глаза к небесам, Предатели.

Он видел колдунов среди вражеских войск, как звезды, их психические сущности выделялись даже сквозь шум и неразбериху. Они были сильными, погрязшими в отвратительных энергиях. Он чувствовал их высокомерие, их самоуверенность. Некоторые были физически извращенными, подавшимися ужасным изменениям плоти, которые разрушали весь их род. Один из них, самая яркая из всех звезда, был далеко внизу на пути разрушения.

Вас много, а нас мало. Но это наш мир, и мы владеем его силой.

Буря расширилась, прошлась по вершинам и направилась к Клыку завывающим штормом. Небо потемнело, от чего взрывы вокруг горы были похожи на угли в костре. Град колотил, потрескивая и стуча по камню.

Вы думаете, что пришли сражаться со смертными, такими как вы.

Ветер увеличил скорость и силу, вырастая в крещендо вращающегося, ужасающегося разрушения. Снежный буран приблизился, питаемый пульсирующей энергией бури. Танки переворачивались. Фланговые колонны пехоты были сметены к обрывам на краю дорог и сброшены вниз.

Вы думаете, мы поддадимся колдовству, как сделали вы.

Штурмъярт почувствовал кровь во рту, стекающую по его лоснящейся бороде. Он проигнорировал ее. Резкая боль утонула в урагане психической силы, наполнившей его тело. Он был ничем иным, как каналом, сосудом, через который прошла дикая ярость вихря. Необузданный вой ветра превратился в бушующий рев. Огни вокруг Клыка превратились в ослепительные вспышки энергии, разрываемые свирепыми ветрами.