Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Warhammer 40000:

Сражения космического десанта

История изменений

1.0 — создание в Кузнице книг InterWorld'а.

Война за Мир Ринна

Стив Паркер

Мир Ринна

Послание

Другой возможности выйти в эфир не будет, так что сразу к сути. Мы держались сколько могли, но они прорвутся сюда в течение часа. И тогда мы потеряем эту станцию, нашу единственную надежду. Для организованного отступления времени нет. Сержант Претес хочет, чтобы мы уходили немедленно. С каждой секундой огонь артиллерии зеленокожих все ближе. Они уже уничтожили здания правительства и коллегии, а ведь это совсем недалеко отсюда. Но я должен попытаться. Всего одно сообщение, и мы навеки покинем это место. Если повезет, орки камня на камне не оставят от зданий и уничтожат все оборудование, не разобравшись в его ценности.

Мы уже начали выводить последний из Ламмасских отделений через северные врата. Я уйду с арьергардом, как только отправлю это сообщение. Всех гражданских и раненых солдат эвакуировали еще вчера с конвоем уцелевших парней из Восемнадцатого Мордианского полка. От полка не много осталось. То же самое с населением и ранеными. Мне удалось собрать боеспособные отделения из тех, кто остался от трех разгромленных полков.

Так случилось, что именно мне пришлось возглавить их. Шесть дней назад я принял на себя командование, и отнюдь не по собственному желанию. Все вышестоящие офицеры погибли во время недавнего нападения зеленокожих — хорошо спланированного и внезапного для нас. Это может показаться невероятным, учитывая природу врага. Но клянусь, они появились и исчезли, словно призраки, оставив комнату, полную обезглавленных тел! Думаю, они хотели собрать свои жуткие трофеи, и, видит Император, теперь трофеев у них более чем достаточно.

Если бы не долг, моя собственная голова тоже свисала бы сейчас с пояса какого-нибудь зеленокожего. Но в то время я как раз казнил троих дезертиров.

В этом я вижу руку Императора.

Моя вера — то топливо, благодаря которому я продолжаю сражаться, — говорит мне, что Он присматривает за мной. И все происходящее — часть Его великого плана. Я не позволю себе погрузиться в пучину смертельного отчаяния. Я знаю, что Мир Ринна недалеко отсюда, может, в двух неделях пути через варп. Если Император благоволит, Багровые Кулаки уже получили весть обо всем, что здесь случилось. Повелитель Человечества, молю, пусть они уже будут в пути, пока я передаю это сообщение!

Это не пустые мои надежды. Мы выходили в эфир постоянно, каждый час, с тех пор как корабли зеленокожих убийц пронеслись по небу. Наверняка кто-то слышал наш зов.

(Приглушенные звуки стрельбы и взрывов.)

Дьявол раздери этих проклятых ксеносов! Их снаряды ложатся все ближе и ближе. Времени совсем мало. Я… я едва ли могу определить численность противника, с которым мы столкнулись. Система орбитальной обороны с самого начала была слишком растянута. Небо потемнело от их кораблей. Мне следовало бы кое-кого казнить за это. Согласно записям, орбитальные ракетные батареи не проверялись техножрецами уже более трехсот лет!

В конце концов, должно же было быть какое-то предупреждение. Почему не пришло ни одного сообщения с ретранслирующей станции на Даго-те? Подозреваю, что орки сначала уничтожили там всех, причем так быстро, что времени на предупреждение остального сектора не осталось. Теперь за это расплачивается Жесткая Посадка.

Если вы получили это сообщение — не важно, кто вы, — вы должны передать его Багровым Кулакам. Не пытайтесь помочь нам в одиночку! Сейчас выручить нас могут лишь Адептус Ас-тартес. Это будет бой с мощным противником. Орков столько… Должно быть, это Вааагх. И если их не сдержать здесь, их станет еще больше. Клянусь Троном, так и будет.

Повелитель Человечества, не допусти, чтобы стало слишком поздно!

Космическим десантникам Багровых Кулаков я хочу сказать следующее. Если вы получите это послание, когда у нас еще будет надежда на спасение, знайте: мы покинули Крюгерпорт и отступили в сеть пещер под Мечеными горами к северу от города. Мы закрепимся там и будем держаться сколько сможем. Другого убежища у нас не осталось.

Запасов хватит еще на неделю, возможно, на две, если мы…

(Звуки далекой стрельбы из стабберов, а затем, уже ближе, грохот лазерного оружия. Громкие крики.)

Артиллерия замолчала. Они пускают пехоту!

Мы уходим отсюда. Я отправляю сообщение незашифрованным.

Именем нашего Бессмертного Спасителя, молю, пусть кто-нибудь его получит.

Поторопитесь! Доставьте его на Мир Ринна! Если нам суждено умереть здесь, чтобы предупредить всех остальных, что ж, пусть будет так. Но пусть наша смерть не станет напрасной!

Это комиссар Альхаус Бальдур, конец связи.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Если человек умирает прежде отведенного ему срока, сколько с его уходом теряет мир?

Наверняка больше, чем просто одну жизнь. Ветвь засыхает и более не приносит плодов. Будущего больше нет. Безвозвратно отсекаются тропы, пройти по которым уже нельзя. Кем были бы его потомки? Святыми? Убийцами? Или и тем и другим?

Когда человек умирает, вместе с ним исчезают и ответы.

И тогда возникает вопрос: разве не нужно спасти всех людей?

ОДИН

Арке Тираннус, горы Адского Клинка

— Волнения, — сказал Руфио Террано, уставившись на карты, которые только что взял из колоды.

Порядок, в котором они сейчас лежали, назывался «Горящей звездой», что само по себе было недобрым знаком. Он не помнил, чтобы касался хоть одной из карт или сознательно выбирал их порядок. Впрочем, отсутствие воспоминаний его не удивило. Глубокий транс был для него всегда одинаковым, как и пробуждение. Он словно приходил в себя после удивительно живого сна, в котором падал в пропасть. Просыпался Руфио всегда с криком, дрожа и хватая ртом воздух.

То, что он до сих пор именно так выходил из транса, злило Террано, так как значило, что библиарий еще не в полной мере владел своим даром, тогда как другие кодиции уже преодолели эту грань. Но если это и беспокоило здоровяка справа от Террано, тот ничем этого не показал.

— Волнения, — откликнулся гигант. — Продолжай, брат мой.

— Неравный бой, — промолвил Террано, отрывая взгляд от карт. — Океаны крови. Штормовые облака, темные, наполненные грядущим насилием. Под ними расстилается развилка, важный выбор. Две тропы. Одна ведет в день, другая в ночь. Так было все последние четыре раза, достопочтимый брат, и все это с самыми малыми различиями. Хочешь, чтобы я попытался еще раз?

Гигант справа, Юстас Мендоса, магистр библиариума, пододвинулся к кодицию и навис над ним, цепким взглядом темных глаз вглядываясь в древние карты. Стилизованные изображения на них, казалось, двигались, танцевали в золотистом свете канделябров. Остальная часть комнаты оставалась погруженной во мрак.

— Нет, Руфио, — произнес он низким, глубоким баритоном. — Не нужно. Твоя интерпретация совпадает с видением брата Дегуэрро. Потоки времени и Имматериума сегодня больше ничего не откроют нам. Я обсужу этот вопрос с эпистоляриями на следующем Совете. А сейчас возвращайся в свои покои — избранные помогут тебе. Нужен полный доспех и оружие, понимаешь? Мы должны выглядеть наилучшим образом. Светать начнет в четыре часа, настанет День Основания. Будет очень много церемоний.

Кивнув, Террано собрал карты, отодвинул свой стул от широкого дубового стола и поднялся. Возвышаясь над землей на два метра, он был на голову ниже магистра-библиария, но не уступал ему в ширине плеч. Магистр положил ему на плечо мозолистую руку, и они вместе вышли из комнаты.

— Пока не закончится грядущий день, — промолвил Юстас Мендоса, когда они прошли в освещенный лампами пустой коридор, — будущему придется подождать.

Алессио Кортес, который, по собственному признанию, не испытывал ни малейшего интереса к музыкальным искусствам, вдруг осознал, что плывет в звуках гимна, эхом отражающихся от темных каменных стен реклюзиама. Древняя мелодия была пропитана невыразимой скорбью, и каждая ее прекрасная нота жалобной песнью напоминала о боевых братьях, которых потерял Орден не только за последнюю сотню лет, но и за долгие тысячелетия со времен своего славного основания.

За всю жизнь Кортес слышал этот гимн всего трижды, поскольку тот исполнялся лишь в День Основания. Но воспоминания не имели ничего общего с тем, как затронул его гимн на этот раз. Капитан вспомнил все смерти, все прощания, как и полагалось во время исполнения гимна. То было надлежащее время для скорби. Время вспомнить жертву, принесенную его благородными братьями. Сердце капитана сейчас переполнялось скорбью и, что более важно, гордостью.