Реликт - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он напрягся, жадно ловя дивные звуки.
А-и-о… нет-нет, ра-и-ор… Мелодичные, проникающие в самую душу, будоражащие слоги-ноты… и голос знакомый… Кто это может быть? Что говорит? Ра-и-ор… Господи, Ра-ти-бор, вот как это звучит! Почему же так больно в груди от каждого звука?
Теплые ласковые руки легли на затылок, чьи-то губы нараспев снова произнесли его имя…
Ратибор открыл глаза и рывком приподнялся, расширенными глазами вглядываясь в туман, ставший вдруг серым и плоским, как стена. Впрочем, это и в самом деле стена. Выход, туман с голосом женщины – бред? Но и стена в таком случае – галлюцинация, откуда в «големе» быть стенам, да еще плоским?
– Что случилось, Дар? – задал привычный мысленный вопрос Ратибор. – Где я?
Ни слова в ответ.
Глаза, привыкшие к отсутствию света в комнате (в комнате?!), различали все больше деталей, которых не должно было быть на борту «голема», и Ратибор наконец осознал, что он действительно находится в чьей-то комнате с массой вещей и запахом жилого помещения.
Сел на кровати, сбросив легкое тонкое покрывало, погладил живот с привычным рельефом, грудь, руки – ни одной царапины или раны, кровь бежит по артериям и венам в обычном ритме… дьявол! Ратибор внезапно понял, что видит кровь сквозь кожу и ткань сосудов, и не только видит, но и слышит, как она движется! Интересный компот!..
Прислушался к себе, отмечая новые, непривычные, неизведанные ранее ощущения. Во-первых, он стал видеть не только в инфракрасном диапазоне, но и в ультрафиолете (голубые прожилки в стенах – это, конечно, энергокоммуникации и линии связи). Во-вторых, стал слышать ультразвуки (поскрипывания, кажется, издают сокращающиеся мышцы, а ровный шуршащий фон создает не что иное, как… броуновское движение молекул)!
Где-то в голове словно лопнул сосудик – заноза боли вонзилась в глазные яблоки и шейные позвонки, боль стекла горячей струйкой в сердце и стихла.
Ратибор медленно выдохнул, помассировал затылок. Ясно, что он не дома, но и не в клинике, там уже сработал бы сторож состояния и примчался бы врач, боль-то нешуточная!.. Может быть, его сначала лечили в клинике, а потом кто-то из друзей забрал к себе домой для окончательного выздоровления?
Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться, чтобы поймать то чувство, которое когда-то пробудилось в нем на несколько мгновений: объемное ощущение окружающего мира. И тело послушно откликнулось на приказ, словно оно всегда умело это делать.
Процесс был ступенчатым: комната, небольшая, три на пять метров, высота тоже три, с нишами, подставкой виома и блоком «домового» в стене; за стенами еще комнаты, большие и малые, с мебелью и без, со шкафами, со встроенным технообеспечением, какими-то приборами, энергоблоками, машинами, киб-интеллектом (типа Умник), заэкранированными, неподвластными пси-зрению зонами; стены ушли из «поля зрения», за ними проступило свободное пространство, сначала заполненное голубоватым туманом, потом туман осел, и Ратибор почувствовал деревья – лес… или парк? Водоем… озеро? Река… Еще здания, вернее, коттеджи, как и тот, в котором он находился… а ведь на дворе, кажется, весна?..
В голову снова бесшумно вонзилась раскаленная игла боли.
Мир сузился до размеров зрачков – Ратибор едва не потерял сознание от нахлынувшей слабости. Понял, что переоценил силы, – организм еще не окреп и требовал деликатного обращения. Несколько минут отдыхал, продолжая прислушиваться к жизни тела с любопытством и недоверием. Нет, это явно не бред – слишком детален и конкретен, галлюцинации такими четкими не бывают.
Тишина начинала тяготить.
Хозяин дома не показывался, не отзывался ни на мысленный вызов, ни на голос, и Ратибор осмелел.
Вспыхнувший свет – светилась вся масса потолка, причем с эффектом небесной голубизны – волшебно изменил обстановку современной спальни с изменяющейся геометрией и цветовым насыщением: ложе кровати ослепительной белизны; невесомый прозрачный квадрат журнального столика с кипой ярких стереожурналов и видеокнопок; трансформный шкаф с бельем, похожий на выпуклый фасетчатый глаз; второй шкаф – с одеждой, наполовину упрятанный в стену, с зеркальной дверцей; какой-то сложный аппарат у изголовья кровати, похоже, медицинский комбайн; ряд ниш в левой стене, правая – сплошное окно, включающее прозрачность по мысленному приказу. Стандарт… если не считать этих странных слепых и пустых ниш… пустых ли?..
Екнуло сердце.
В одной из них заклубилась звездная пыль, разбежалась к краям ниши, превращаясь в рамку, и взору предстало объемное изображение… чужанина! Черный «дышащий» сгусток то увеличивался в размерах, теряя четкость, – клуб дыма, да и только! – то опадал, превращаясь в черный гладкий монолит. Он был снят на фоне какого-то сложного сооружения из призм, гофрированных полос и решеток, а слева от сооружения стоял пограничный драккар с открытым нижним люком.
Вторая ниша (обычные программ-проекторы) показала пейзаж Марса: «обкусанная планета» была сфотографирована как раз над центром Великой Марсианской Котловины – воронки, оставленной Конструктором. В третьей улыбалась женщина, красивая, с узлом тяжелых медно-желтых волос на затылке, с широкими бровями, придававшими властное выражение лицу. А из четвертой ниши на Берестова глянула Анастасия Демидова: в спортивном костюме для выступлений на корте, с ракеткой в руке, готовая отразить подачу или удар.
Ратибор сглотнул слюну и сел на кровать – ноги внезапно стали ватными. Однако сидел недолго. Первая мысль – это квартира Насти! – уступила трезвой оценке обстановки: спальня явно принадлежала мужчине. И принадлежать она могла только одному человеку – Габриэлю Грехову, проконсулу ВКС.
За дверью возник какой-то шум, тут же прекратился, но Ратибор уже понял, что это пробудился Умник: кто-то установил с ним связь, обменялся репликами и отключился. В то же мгновение на панели медицинского комбайна перемигнулись зеленые огоньки, в блестящей полусфере открылась шторка и, развернувшись языком, подала стакан с янтарной жидкостью.
– Укрепляющее, – произнес автомат.