Ямата-но Орочи - Олег Георгиевич Чудинов

— Да ладно тебе, Мому, — заискивающе произнесла Кушина. — Эта жаба вряд ли была бы против, если бы у нее на плече постоял шиноби.

— Чему тебя только Фукасаку-сан и Шима-сан учили? — вспыльчиво воззрился на Кушину Мому и негодующе потряс маленькими кулаками. — Ерунде всякой только! Уму-разуму нужно было учить! На, держи!

Кушина, которая уже собиралась поскорее сбежать от разгневанного старика, внезапно заметила, как тот протянул ей три тонкие палочки благовоний.

— Э... Спасибо, Мому... — неуверенно ответила Узумаки, принимая дар из маленькой зеленой руки с тонкими морщинистыми перепонками между четырех пальцев.

— Давай-ка вместе отдадим должное моему сыну, — вздохнув, негромко предложил старик с Мьёбокузана.

Кряхтя, Мому живо заковылял к массивной деревянной статуе жабы, с плеча которой Кушина обозревала Коноху минутой ранее. У ее ног стоял небольшой постамент с чашей, заполненной песком, в которую старик с поклоном поставил три палочки, источающие тонкие струйки ароматного сизого дыма.

— Так это твой сын, Мому? — негромко спросила Кушина у замершего с молитвенно сложенными руками старика и последовала его примеру, поджигая врученные ей благовония.

Старик поднял взгляд на скульптуру грозно глядящей вперед пустыми глазами жабы. Она была вытесана в теле огромного все еще живого дерева, находясь как будто в древесной пещере. Рисунок теней от кроны над головой гулял по широкому суровому лицу. Красная кора дерева покрывала тело статуи. Она изображала сидящую жабу со сложенными напротив груди в печати Тигра руками и лежащим на голове большим свитком. Кушина обнаружила ее чуть ли не в первый день своего появления в Конохе — ряды гигантских деревьев с широкими кронами и ярко-алыми стволами привлекали взгляд. Сейчас, спустя столько лет, стоящее недалеко дерево погибло, его крона была спилена, остался лишь ствол, в котором вытесали помещения. Но это, со статуей жабы, еще было живо. Хотя его тоже облепили постройки. Мито как-то сказала, что эти деревья были выращены самим Хаширамой.

— Да, Момутора это, — после долгой паузы произнес Мому, не отводя глаз с широкими горизонтальными зрачками от статуи. — Сын мой, погибший, защищая эту деревню. Он был одним из тех, кто уговорил Хашираму основать здесь Коноху. Надеялся стать ближе с людьми и найти что-то новое в этом мире. А сейчас его никто и не помнит. Много слишком было таких, как он. Мест в Конохе не хватит, чтобы всем им памятники поставить. И памятная плита ваша не вместит всех имен.

— Что поделать, — тяжело вздохнув, согласилась Кушина и вспомнила свитки с именами Узумаки в храме Отогакуре, — так уж сложилось, что жизнь всегда заканчивается смертью.

— Слишком легко ты это говоришь, — недовольно заметил Мому.

— Ну, я же куноичи, — развела руками Кушина. — И джинчурики.

— Ох, как по мне, так ты просто маленькая глупая девочка, — покачал головой Мому.

— Какая еще девочка? У меня уже дочка есть, Мому. Совсем, что ль, в маразм впал?

— Дочка? — искренне удивился старик. — Это когда ты успела-то? Совсем же недавно еще под стол ходила.

— Ну ты даешь... Хуже Фукасаку, а тому-то на сотню лет больше твоего будет, знаешь ли, — пораженно покачала головой Кушина. — Тацуко уж скоро одиннадцать лет! И она в университете учиться собирается уже!

— Каком таком университете еще? — не понял жаб.

— Что-то вроде Дайгакуре в Отомуре.

— Так не шиноби, что ли, будет? — удивился Мому. — Умная девочка. Явно в отца пошла, кем бы он ни был у нее.

— Вот, и после таких слов ты еще кого-то бесстыжим называешь? А сам-то, знаешь ли! Что плохого в том, чтобы быть шиноби? — обиженно надулась Кушина, после чего боевито ударила кулаком о ладонь. — Чтобы Тацуко могла спокойно заниматься тем, что ей нравится, шиноби и нужны. Никто не посмеет ей мешать, пока живы такие куноичи как я, знаешь ли! Ни ей, ни кому-то еще в Стране Дракона! Воля Дракона будет жить.

— Воля Дракона, да? — устало ссутулился Мому, глядя на мерно тлеющие благовонные палочки. — Рюджин-сама, похоже, нашел для шиноби неплохой повод для их жизни. Жаль, что Белый Змей не родился парой-тройкой веков раньше. Каким бы мир мог быть сейчас? Он бы наверняка понравился моему сыну.

Кушина задумчиво нахмурилась. Конечно, Мому привлекает мир, в котором он может прогуляться по Конохе. Наверное, чего-то подобного хотелось и его сыну, но этого он не увидел. Даже при давней дружбе Конохи с Мьёбокузаном, при высоком статусе в какурезато Джирайи, жабы не спешили расхаживать по улицам человеческих поселений. Ниндзя к призываемым животным относятся спокойно, да и обычные люди не особо удивляются. Но все-таки всякое случалось. Все-таки животные — не люди. Даже не баракумин и не санка, законы государств на них не распространялись никак. Недаром же в Стране Пламени и Стране Горячих Источников некоторых животных просто истребляли без разбора до недавнего времени.

В Унии все было иначе. Кушине приходилось прогуливаться по Отогакуре и по Отомуре. И даже в столице, гражданском городе, встретить разгуливающих на двух лапах лисицу, волка или кошку было не в диковинку. Как и раскуривающую трубку на солнышке змею. Девушку подобное устраивало. Орочимару создал этот мир, подталкивая и принуждая к мирному сосуществованию людей с разумными животными. И, главное, людей с другими людьми. Но, с другой стороны, если бы он родился на пару веков раньше, то как бы Кушина смогла с ним сблизиться? Даже сейчас ей стоило большого труда добиться признания своих чувств