Дарители - Мария Барышева

— Опять пол испачкали! — заметил Баскаков с хозяйственным недовольством. — Да-а, вот уж не знал, что Шевцов такой старовер. Ну, у кого еще обострено чувство справедливости?

— Народ б-безмолвствует, — скептически пробормотал Слава. — А, Илья Палыч?

Сканер втянул голову в плечи, и его пальцы скользнули по воздуху, словно хотели схватить за руку кого-то, стоявшего рядом — и схватили — Слава готов был поклясться, что сейчас они словно сжимали чье-то тонкое запястье.

— А что я должен сказать, Вячеслав? — холодно осведомился он. — Мы и так слишком много говорим сегодня. Витя, не пора ли?..

Дверь открылась, прервав его слова, и в комнату торопливо вошел мужчина — слегка запыхавшийся и взволнованный, кроме того, судя по выражению его лица, слегка сбитый с толку. На распростертого на полу Шевцова он даже не взглянул. Вита посмотрела на вошедшего со страхом — сколько же еще людей в этом доме? Баскаков же глянул на подчиненного недовольно.

— Ну, в чем дело? Я же сказал — только в самом крайнем случае!.. Стоит заняться серьезным делом, как все начинают шляться туда-сюда, как на рынке…

— Вас спрашивают, — перебил его охранник, и только сейчас Вита заметила, что он держит какую-то бумажку.

— Надеюсь, у тебя хватило ума…

— Это Корсун, — охранник снова не дал ему договорить. — Ну, та… Анна…Вы же говорили… вот я и подумал… Она наверху. Я впустил ее, — он моргнул, — я не мог ее не впустить.

Вите, Андрею и Славе пришлось приложить громадное усилие, чтобы не переглянуться. На лице Баскакова отразилось сильнейшее волнение.

— Анна?! Господи!.. Ты… Как она… как она себя ведет?! Она… — он привстал в кресле, но тут же опустился обратно, зло глядя на сидящих на диване. — Вот что… ты… ты отведи ее в гостиную, дай ей все, что она попросит… возьми всех, кто остался наверху, и приглядывайте за ней. Она… она может вести себя странно, обращайтесь с ней осторожно, ясно?! Я… скажи, что я скоро подъеду. Ты ведь сказал, что меня здесь нет?!

— Видите ли, Виктор Валентинович, я сделал все, что было приказано. Мы ее обыскали, оружия при ней никакого не было… только она… смеялась над нами… как-то очень… — мужчину вдруг передернуло, и Слава, до сих пор поедавший его глазами, опустил голову и сцепил пальцы так, что они хрустнули. — Я сказал ей, что вас еще нет… а она говорит — врешь! И так смотрит, что… — глаза охранника забегали, и он вдруг начал тараторить: — Короче, она сказала, что знает, что вы здесь! Она сказала, что хочет видеть вас немедленно! И… если вы откажете, передать вам вот это, — он протянул Баскакову клочок бумаги. Тот развернул его и уставился на четко выписанные слова.

Чистова Наталья Петровна покорнейше просит принять. Не откажите в любезности.

Челюсть Баскакова отвисла. Он медленно поднял глаза, и Вита, даже не зная содержания записки, отчетливо поняла, что только что в его голове все кусочки головоломки сложились в единое целое, и, не таясь, судорожно вцепилась в руку Андрея. Слава же застывшим взглядом уставился на дверь.

Баскаков громко застонал, прижав сжатые кулаки ко лбу и раскачиваясь. Охранники испуганно переглянулись, а лицо Сканера стало напряженным, точно он пытался решить какую-то чрезвычайно трудную задачу.

— Нет! — вдруг взревел Виктор Валентинович, раздирая бумажку в клочки с такой яростью, словно именно она была виновницей всех его несчастий. — Этого не может быть! Она!.. Как я мог быть таким… Только не она!..

На лице Сканера появилась тонкая, никем не замеченная улыбка. Теперь он наслаждался. Баскаков махнул сжатым кулаком в сторону охранников.

— Притащите сюда эту суку! Немедленно притащите сюда эту суку! Не жалеть!.. Волоком, за волосы! Притащите мне волоком эту блядь!.. — он вскочил, и указанные охранники поспешно вылетели из комнаты, хлопнув дверью. — Вот же ж сука!.. И вы знали, конечно же! — он махнул рукой, разжав кулак, и сидевших на диване осыпал мелкий бумажный дождь. — Все знали… смеялись за моей спиной. Вы!.. И ты, Новиков, позволил своей бабе лечь в мою постель?!! Ты…

— Моей девушки б-больше нет, — отозвался Слава, и на его лице вдруг появилась совершенно несвойственная ему хищная ухмылка, преобразившая его до неузнаваемости. — Сюда в-ведут вашу.

Баскаков, оскалившись, замахнулся на него, но тут же повернул голову. Его рука зависла в воздухе, и в резко наступившей тишине все отчетливо услышали легкий звук — стук спускающихся по ступенькам каблучков. Услышали мужской голос, растерянно что-то пробурчавший. Услышали звонкий серебристый смех, и один из охранников, которому посчастливилось выбраться из ресторана живым, вдруг вскинул правую руку и обмахнул себя крестом — автоматически, вряд ли даже сообразив, что делает. Все взгляды переплелись на колыхнувшейся дверной створке, и охранники шагнули вперед, закрывая Баскакова.

Вопреки приказу Виктора Валентиновича, никто не тащил вошедшую в комнату за волосы и не подгонял пинками и затрещинами — она проскользнула в дверной проем сама, с величественной грацией хищника, уверенного в своей силе и никого не боящегося. А посланные за ней люди, здоровые сильные мужчины шли следом, держа почтительную дистанцию и ошеломленно глядя женщине в затылок.

— Ну надо же, а? — сказала Наташа, остановившись в шаге от трупа, и лениво, безадресно улыбнулась. — Как говорится, пришла на форум, а тут полный кворум! Витя, у тебя тут производственное совещание? Один кадр, смотрю, уже выговор получил? Кто такой?

Она вытянула ногу и носком туфли чуть повернула голову Шевцова, тут же тяжело мотнувшуюся обратно. Скривила свеженакрашенные губы и вытерла туфлю о волосы убитого там, где они не были испачканы кровью.

— Не припоминаю. Впрочем, наверняка такой же болван, как и прочие твои люди. Жаль, сие произошло в мое отсутствие. Созерцание ужасного возвеличивает душу. Что ж ты, Витя? Моих друзей пригласил, а меня обошел вниманием? Неужто я в опале?

Наташа чуть изогнулась, словно участница конкурса красоты, стоящая на сцене перед жюри. Ее длинное черное пальто было расстегнуто, серебристый брючный костюм тщательно отглажен, угольно-черные волосы лежали аккуратными завитками. Она выглядела идеально, и ничто в ее облике не вязалось с той безумной фурией, которая, сидя на перилах и хохоча, расстреливала бежавших по лестнице людей всего лишь пару часов назад.

Виктор Валентинович смотрел на нее во все глаза, лишившись дара речи. Она не имела ничего общего с Чистовой — ни по фотографии, ни по его представлениям. Это была Анна, та самая Анна — чувственная, желанная, неизмеримо притягательная — одна из тех редких женщин, из-за которых окончательно и бесповоротно можно потерять голову. Может, это ошибка? Может, она все-таки всего лишь сошла с ума?..