Новые крестоносцы - Олег Шабловский

Перспектива перехвата выгодного дела извечными конкурентами не на шутку обеспокоила почтенных ганзейских мужей.

— Не горячитесь, господин фогт, — вмешался в разговор Кугель. — Мы должны все обдумать и взвесить, такие вопросы нельзя решать сгоряча.

— Эти вопросы надо решить сейчас, господа. Время дорого.

— Мы должны посоветоваться.

— Прошу вас, через двадцать минут мы ждем вашего решения.

Через пятнадцать минут после бурного совещания Ганс Кугель от имени своих компаньонов дал согласие на участие в сделке. Далее обговорили условия и составили необходимые документы, после чего слуги внесли вино и закуски и собеседники отметили основание новой торговой компании. Было решено, что четыре корабля в середине марта придут за поселенцами, еще один, нагруженный припасами, будет ждать их в порту Гамбурга, откуда они и отправятся к американскому побережью.

В ходе пирушки Егору удалось обратить в звонкую монету переполнявший замковые подвалы груз, захваченный в бою с пиратами.

На следующий день, после загрузки товара на борт «Януария» и отбытия гостей, у Егора и Саввы состоялся разговор.

— Вот что, Игнатич, будет тебе особое дело. У тебя в Новгороде остались друзья среди вашего брата ушкуйника?

— Есть, конечно. Как без этого?

— Сможешь набрать еще десятка три охотников?

— Попробовать можно.

— Тогда вот что: возьмешь Костю, Афоню, еще своих ребят человек пять, четверых матросов и пойдете в Новгород, закупите припасов, попробуете людей еще набрать, сколько сможете. И постарайся таких, чтобы с огненным боем могли управиться.

— Понятно, Егор Михалыч.

— Зайдете к купцу Важенину, он Костю знает, заберете пищали, ему уже должен был оружейник передать, и накажете ему, чтобы привез людей не к апрелю, как уговаривались, а к середине марта. До конца сентября — начала октября вы должны обернуться. Я распоряжусь, чтобы часть бомбард и кулеврин вам обратно на борт установили. И смотрите поаккуратней там, никуда не ввязывайтесь.

Спустя неделю после отбытия Саввы и Кости до обитателей Грюненбурга стали доползать известия о делах, творящихся за пределами фогтии. Сведения, полученные от сервов, обсуждали на совете, созванном традиционно после ужина, когда девчонки ушли и за столом остались только трое парней. Начал Егор:

— До нас дошли слухи, что в бывших имениях ныне покойных Шварценкопфа и Клюггера начались крестьянские волнения. Они постепенно перекидываются на территории соседних владений. Мало того, небольшие группы мятежников замечены на наших границах. Я хотел бы услышать ваше мнение, господа, по этому поводу. Начнем с тебя, Алексей.

— А нам-то чего? Бунтуют и пусть себе бунтуют. Отправить отряд границу патрулировать и всего-то делов, а на остальных наплевать, — пожал плечами Вжик.

— Аполитично рассуждаешь, дарагой таварищ Гамаюн, — горячо возразил Корнев. — Это же наш шанс. Наоборот, надо приложить как можно больше усилий, чтобы организовать повстанцев. Дать им оружие и направить в нужную нам сторону. Чем трудней ордену будет подавить мятеж, тем дольше времени мы спокойно проживем, а там, глядишь, и до весны дотянем.

— Я согласен с мнением Сергея. Нам необходимо выявить лидеров среди мятежников и вступить с ними в контакт. Причем сделать это не от лица грюненбургского фогта, а от имени, ну скажем, литовского или московского князя, или польского короля, — одобрил Ляшков.

— Вся проблема только в том, как их выявить этих лидеров. Или, может, Бабу-ягу со стороны не брать, а воспитать в своем коллективе, а потом им подсунуть? — задумчиво заметил Емелин.

— Ну, ты, дружище, хватил! Для этого надо целую спецслужбу организовать, чтобы такие комбинации прорабатывать! Вообще-то в планах это есть, но сейчас не реально, — возразил было Ляшков и осекся: — А впрочем, почему бы и нет? Когда-то надо же начинать… Значит, так, — Егор пристально посмотрел на Емелина.

— Чего это ты удумал? — забеспокоился тот. — Не люблю я, когда ты так смотришь. И глаза у тебя такие недобрые, ох, недобрые.

— Вот что, дорогой ты наш штандартенфюрер, инициатива, она наказуема. Ты, господин фон Штирлиц, с сегодняшнего дня назначаешься начальником службы безопасности, объединяешь в своих руках разведку, контрразведку и внутреннюю безопасность. Извини, брат, фамилия обязывает.

— Ну вот, я так и знал! Ты чего, Леший, — изумился Алексей, — я же в этом деле, что называется, ни ухом ни рылом!

— Учиться будешь на практике. Нам всем надо чему-то учиться. К тому же, кроме тебя, некому. На мне общее руководство, Серега военные проблемы решает, а Костик, скорее всего, по морскому делу пойдет. Я уже обратил внимание, он все с новгородцами и матросами крутится, интересуется. Вон когда от Новгорода сюда шли, так он от Афанасия не отходил, все расспрашивал. Наверное, дедовы гены проснулись.

— Яволь, мой фюрер. Надо повспоминать, может, и у меня какие гены завалялись. Спят себе и не знают, что я Джеймс Бонд и папаша Мюллер в одном лице. С чего начинать-то хоть?

— Для начала сведу тебя с плуксненским старостой — будет тебе хороший помощник. Насколько я знаю, он вдоль границы фогтии целую агентурную сеть развернул. Вот через него и попробуешь установить наиболее активных лидеров восстания. Серый, посмотришь, что у нас с оружием? Его сейчас много должно быть — вон трофеев сколько брали. Что получше — оставишь, а что похуже — отберешь и подготовишь к передаче. Поручи это ну хоть Альберту, что ли… И вообще пора тебе из парня боевого если не офицера, то хотя бы сержанта делать. Давай ему поручения и смотри, как справляется.

— Кто бы из меня боевого офицера сделал, — вздохнул Корнев. — Я сам-то еще путем ничего не умею, только учусь. Я насчет Бабы-яги подумал: есть у меня среди военнопленных мужик один на примете, сметливый, хваткий, бывший шварцен-копфовский дружинник, я его даже десятником на строительстве назначил.

— Ну, продолжай.

— Вот если его, что называется, склонить к сотрудничеству, поставить на жалование, дать возможность набрать людей из числа пленных, то можно попробовать из него засланца сделать.

— Значит, так. Работать будем параллельно. Операцию «Баба-яга» я беру на себя. Сведешь меня с этим человечком, — решил Ляшков. — Леха, тебе поручаем операцию…

— «Ы», — улыбнулся Емелин, — чтобы никто не догадался.

— Тьфу ты, тебе все шуточки, хотя ладно пусть будет «Ы», если так хочешь. Ну а ты, Серега, по-прежнему занимаешься строительством. А теперь спать пошли, поздно уже.

— Я не понял, — ухмыльнулся Вжик. — Ты нас гонишь или приглашаешь? Дело оно, конечно, молодое, но может, лучше все-таки Таньку пригласишь? А то девка уже три месяца с тебя глаз не сводит и так намекнет, и эдак, а ты ее игнорируешь…

— Не твое дело, остряк-самоучка, — смущенно огрызнулся Егор.

Когда совещание закончилось, была уже поздняя ночь. Взяв свечи, ребята направились по своим комнатам. Шагая по полутемному коридору к своим апартаментам, Егор задумался. Лехины шуточки заставили всплыть на поверхность мысли, которые за повседневными делами и заботами обычно уходили на второй план. После той первой ночи, проведенной в замке, им с Татьяной все как-то не удавалось серьезно поговорить. Сказывались постоянные отлучки и занятость Егора. Впрочем, последнее время и сама Таня много времени проводила в лазарете, и молодые люди практически не виделись. А поговорить стоило — не дети уже, чтобы украдкой переглядываться. Надо действовать решительно. Размышляя таким образом, Ляшков подошел к своей двери, немного постоял, а потом резко развернулся и направился на третий этаж, где жили девушки.

Глава 11

Операция «Ы», или Немного о тайных игрищах средневековых спецслужб

Приведенный Корневым человек оказался хмурым, рыжим крепышом, с пышными, начинающими седеть усами. Сергей представил его как Арунаса. Вошедший сдержанно поклонился и молча выжидательно уставился на Егора.

— Арунас, как мне сказали, ты был ратником в дружине Шварценкопфа?

— Вам сказали неправду, господин фогт. Я был десятником в его лэнсе.

— Вот как, значит, ты хороший воин?

— Мой бывший господин щедро мне платил. Я принес ему присягу и честно отрабатывал свое жалование. Насколько я хорош, не мне судить.

— Сейчас твой господин мертв, а ты находишься в плену.

— Такова война, господин фогт, вы оказались сильнее и умнее.

— Что ты думаешь делать дальше?

— Вы сами сказали, что я ваш пленник, захотите продать — продадите, пожелаете повесить — повесите, — философски пожал плечами жмудин.

— А если я тебя отпущу, чем будешь заниматься?

— Подамся в наемники, я больше ничего не умею.

— А если я предложу тебе опасную работу и щедрое жалование?

— Я присягал кавалеру Шварценкопфу, он убит. Значит, его смерть освободила меня от присяги. Я готов поступить к вам на службу, если предложенные вами условия меня устроят.