В рясе смертника - Валерий Горшков

Сергей замолчал и долго глядел мимо меня в пространство, по щеке его скатилась слеза – след незаживающей душевной раны. Я понял: в тот кошмарный вечер начался для Сергея отсчет другого времени. В душе его не осталось ничего, кроме жажды мести. И, судя по вскользь оброненной им фразе, в конце концов он свершил свой суд, что не дано было мне, когда я потерял Вику и неродившегося сына… Он нашел и уничтожил убийц.

– Когда я попросил командира РУБОПа доверить мне розыск, меня, от греха подальше, вообще отстранили от службы и посоветовали пройти психологическую реабилитацию! И я поклялся, что отомщу сам, в одиночку, – хриплым голосом продолжал бывший командир спецназа. – Я бросил удостоверение в толстую рожу подполковника, хлопнул дверью и навсегда ушел из органов. У меня оставались кое-какие сбережения, амуниция, несколько «чистых», незарегистрированных стволов, так что голодать и искать оружие возмездия не пришлось… В течение нескольких месяцев жил нелегалом, выслеживая убийц жены и дочурки. Потом расправился с ними со всеми… Но не ощутил ни малейшего облегчения. Наоборот. Вся эта жирующая, ворующая и быкующая на свободе мразь и раньше мозолила мне глаза, а теперь один вид бритой башки и висящей на шее «голды» вызывал у меня желание убивать голыми руками! Убивать и убивать, пока хватит сил… Мне стоило огромных усилий держать себя в руках… Однажды мне позвонил знакомый банкир и сообщил, что боевики одного вора в законе, приговоренного сходняком к смерти, решили по-легкому срубить кучу баксов и вместе с бугром скрыться за границей. Эти гады убили парня-охранника, гувернантку и похитили дочку банкира, требуют выкуп… Я поднял свои связи, поднапрягся и, разделавшись с похитителями, спас девочку… Когда все закончилось, отец ребенка в качестве гонорара передал мне «дипломат» с деньгами, чего я вовсе не ожидал. Это была огромная сумма – двести пятьдесят тысяч долларов. Первые деньги, полученные за чужую жизнь…

– Значит, так вы стали наемным убийцей? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес я. – И тем самым из жертвы превратились в преступника… Возможно, более кровавого, чем те, кто лишил вас семьи…

Пока он говорил, меня не покидало ощущение, что всю эту историю я где-то уже слышал. Но где именно – никак не мог вспомнить.

– Я не наемный убийца, – покачал головой Сергей, щелкнув костяшками пальцев. – Во всяком случае, я не считаю себя наемником… Я убивал не ради денег. Закон против мафии бессилен, опухоль уже давно перешла в стадию раковой, и лечить ее можно только скальпелем. Несколько лет подряд я уничтожал паразитов, которым, я уверен, не должно быть места на земле! Абсолютное большинство ликвидаций вообще не оплачивалось, заказчиком и исполнителем выступал я сам. Мишенью всегда были только самые гнусные твари, отбросы рода человеческого. Я судил их своим личным судом и приговаривал к смерти.

– И все же вы получали деньги за выпущенную в человека пулю, – напомнил я тихо. – С точки зрения и церкви, и закона этого достаточно, чтобы поставить вас в один ряд с теми, кого вы так люто ненавидите… Сколько смертных грехов на счету ваших жертв, не имеет никакого значения. С каждым новым убитым вы все больше и больше уничтожали свою собственную душу. И то, что вы все-таки решились прийти в храм божий на исповедь, свидетельствует, что душа ваша устала от крови, ее силы на исходе, а жажда убивать исчерпана без остатка. Ваша душа жаждет очищения, а путь к нему один – покаяние. Вы сами сказали: впереди только стена, за ней – пустота… Но вы здесь, в храме, а это уже первый шаг к искуплению грехов. Все мы в руках господа…

– Стена – образное выражение, батюшка. Просто, наверное, каждому человеку иногда полезно остановиться и оглянуться назад. Если совсем честно, я не могу однозначно ответить, зачем я хотел встречи с вами. Возможно, потому, что только вам я могу рассказывать о себе всю правду и услышать такой же правдивый ответ… Я – не киллер, отец Павел. Мне приходилось иногда брать деньги. Но ведь жизнь нелегала в большом городе – очень недешевое занятие. Чтобы стать невидимкой, мне пришлось инсценировать свою смерть, при жизни увидеть собственную могилу, обзавестись парой легенд и новыми документами, связями. Наконец, сделать сложную пластическую операцию… Но деньги как таковые меня не интересуют. Они всего лишь средство к достижению конечного результата.

– Какого? – с металлом в голосе спросил я. – Убивать, мстить за смерть близких до последнего вздоха? До тех пор, пока рука держит оружие? Или до тех пор, пока не погибнете? В этом ваша цель? Чем больше трупов – тем лучше?!

– Не знаю, – помолчав, вздохнул мститель. – Может, хоть таким способом мне удастся сделать воздух в родном городе чище. Неужели вы, пастырь, не видите, что происходит вокруг? Самой престижной профессией среди пацанов стала профессия бандита! Каждый третий школьник – будущий наркоман! Каждый десятый – сектант! Через двадцать лет в стране не останется ни одного здорового русского парня, способного произвести на свет нормальных детей…

Почувствовав, что заводится и перестает себя контролировать, Сергей замолчал, несколько раз глубоко вздохнул и продолжал уже гораздо спокойнее:

– Я уже говорил, отец Павел, меня тоже когда-то крестили, несмотря на времена воинствующего атеизма. Но с тех пор я был в церкви всего пару раз. Когда узнал, что есть священник, прошлое которого очень похоже на мое собственное… Хотите знать почему? Потому что никогда не верил в божий суд и слышал, что половина попов – стукачи КГБ. И хоть это я пришел к вам на исповедь, а не вы ко мне, все же ответьте: неужели вы действительно так наивны, что верите в посмертное воздаяние каждому по делам его?

И если даже так, то сколько еще ждать этого суда? Год? Пять? Тысячу лет?! Зачем вообще нужна такая дрянная жизнь, когда любой бандит, любая чиновничья тварь, сексуальный маньяк и вор живут как хотят, в свое удовольствие, а все остальные должны служить им, работать на них, воевать за них и при этом молчать в тряпочку и тешиться мыслью, что вот после смерти Васька Фиксатый и Боря-алкаш попадут в ад, где черти их сварят в котле с кипящей смолой? Почему нельзя еще при жизни стереть с лица земли всю эту погань?!

– Потому что вершить чужие людские судьбы не вправе никто из смертных. Я никогда и нигде не утверждал, что преступники должны наслаждаться свободой. И ни один священник вам этого не скажет, – уверенно произнес я, выдержав пристальный взгляд киллера. – Я всегда говорил и говорить буду, что человек не вправе лишать другого человека жизни, кроме тех случаев, когда существует реальная угроза его собственной безопасности. Если ночью в подъезде к вам пристали двое едва стоящих на ногах безоружных подростков-наркоманов в ломке и потребовали сто рублей, это не значит, что их нужно убивать. Достаточно хорошего пинка. Но, если грабитель явно сильнее вас, если он приставил вам нож к горлу или пистолет к затылку, вы имеете полное право обороняться всеми доступными способами, адекватными угрозе. Но, обезопасив себя, не опускайтесь до унизительной мести… Если бандит совершил преступление, за которое раньше полагалась смертная казнь, то его однозначно необходимо до конца жизни изолировать от остального мира, чтобы он больше не представлял опасности для нормальных людей. Никогда. То, что его не расстреляют, а поместят на Каменный, – не столь важно… Еще неизвестно, что для убийцы лучше: мгновенно умереть от пули или медленно, год за годом, гнить в каменном склепе. Я не открою чужой тайны, если скажу вам, что как минимум двое из трех узников тюрьмы для пожизненно заключенных после нескольких месяцев несвободы умоляют, чтобы им вернули прежний приговор – расстрел. А был случай… – Я на секунду замолк – прихлынувший к груди холод сковал дыхание. – В тюрьме на Каменном острове я встретился с человеком, обвиненным в убийстве и изнасиловании семерых женщин. До принятия моратория на расстрелы он сидел в камере смертников, каждую минуту ожидая, что за ним придут для приведения приговора в исполнение. И только спустя годы, уже на острове, выяснилось, что он абсолютно не виновен.

– И что с ним сейчас? – В бесцветных глазах Сергея промелькнуло скептическое любопытство.

– Он вышел на свободу, – ответил я. – Может быть, он единственный из десятков невинно осужденных, которому удалось избежать смерти благодаря замене смертного приговора пожизненным заключением.

– Я понимаю, к чему вы клоните, отец Павел, – поморщился словно от зубной боли киллер. – Все, что вы сейчас сказали, верно. Но у меня роковые ошибки исключены: подонки получали то, что заслуживали! А если следовать вашей логике в реалиях сегодняшней России, то нормальному человеку остается лишь покорно ждать, когда на него нападут в темной подворотне наркоманы с ножом, когда в отместку за отказ платить дань бритым уродам у него отберут все деньги, взорвут квартиру и изнасилуют жену, когда какие-нибудь поклонники сатаны для проведения своих жутких ритуалов похитят у него ребенка и перережут ему горло на дьявольском алтаре! И только после этого можно со спокойной душой ждать возмездия, написав заявление в милицию!.. Если, конечно, жив останешься и крыша от переживаний не поедет…