Zero. Обнуление - Энтони МакКартен

«Я Кейтлин Дэй. Я скрываюсь в лесу».

«Я Кейтлин Дэй. Я скрываюсь в лесу».

Это действительно помогает.

У нее что-то в глазах. Она моргает, протирает их. Мозгу требуется целая вечность, чтобы выдать объяснение, где она, что делает, и объяснение не очень-то ей по вкусу. Она в яме. В глубокой яме. В буквальном смысле. Она со стоном перемещает вес, и боль ракетой взмывает по ноге от лодыжки, полыхнув перед глазами фейерверком, как на День независимости.

«Теперь ты в жопе», — складывается из искр.

«Просто посмотри собственными глазами, детка», — велит ей голос в голове. Твердо.

Воображение стряпает образы крови, хлещущей из артерий, и обломков бедренной кости, пробивших кожу насквозь. Нет. Если б такое произошло, она бы не очнулась.

«Просто посмотри».

Она слушается. Наклонившись, задирает штанину. Ни белых проблесков кости, ни темных пятен крови. Только кожа покраснела и саднит, да нога начинает отекать. Ладно. Опасность смерти в ближайшие десять минут из-за потери крови минимальная. Если только она не напоролась на какое-нибудь острие, но пока этого не заметила. Такое случается.

Но почему она в яме и что это за яма? Очень осторожно она поднимается на ноги, прижимаясь спиной к земляной стене и стараясь не прикладывать вес к пострадавшей лодыжке. Яма рукотворная, тут никаких сомнений — похоже, даже с кирпичной кладкой, как погреб или ледник.

Что за черт?

Футов десять в диаметре, как шахтный ствол. На ум ей приходит смутное упоминание о старой шахте, встреченное, когда она изучала материалы об этих лесах. Очевидно, с тех пор как шахтеры ушли, природа немало потрудилась: корни отыскивали путь и пробивались сквозь стены, и немалое число вытесненных ими кирпичей валяется на дне. Она смотрит вверх.

Делает шаг вперед, и лодыжка тут же заставляет ее издать шипение, но первый шок уже иссяк. Воздух сырой и холодный. Пахнет компостом. Часть боковой стены напротив места ее падения осела и обрушилась, перекрыв путь вглубь шахты. Не проблема. Кейтлин здесь не ради спелеологии[33]. Запинается обо что-то лежащее в тени под ногами, примерно в футе от места ее приземления. Что-то из ржавых металлических прутьев. Верно. Это решетка, которой накрывали ствол, чтобы не дать провалиться, ну, скажем, библиотекарше, страдающей паранойей и удирающей от союза государства с техническими гигантами. Она представляет, как какой-то мужик зафиксировал решетку и зашагал прочь, довольный хорошо исполненной работой, ни на секунду не задумываясь, что действие воды и времени источит соединения ржавчиной, и эта замечательная мера безопасности обратится в идеальную западню для того, кто по неведению приложит свой вес к сплетению покореженных прутьев.

Боже, а если бы она упала на это?! Содрогнувшись, она снова окидывает взглядом стены и устремляет его к кругу серого света наверху. Может, удастся вскарабкаться по осыпавшейся кладке? Лезет в карман за флягой. Там пусто. Проверяет остальные карманы, чувствуя, как на затылке выступает паническая испарина. Ничего. Снова поднимает взгляд, приставив ладонь козырьком ко лбу. Фляга там, просто висит над краем кладки. Ладно. Ладно. Не проблема. Просто выберись из ямы, женщина. Все будет хорошо; просто заминка. Поставив здоровую ногу в трещину между кирпичами, она протягивает правую руку вверх и подтягивается. Оба кирпича вылетают из стены, едва ощутив на себе ее вес. Держались только на честном слове. Оскользнувшись, она оступается и снова плюхается на пятую точку. От удара у нее отшибает дух. Ее ладонь лежит всего в полудюйме от торчащего из покореженной решетки стального шипа. В полудюйме от кровотечения, гангрены, столбняка. Закрывает глаза. Дело номер один: эту штуку надо убрать.

* * *

Трижды она пытается взобраться, трижды скатывается обратно, безмолвно взывая о помощи. Горло саднит, в висках стучит. А потом чуть не вышибает себе мозги, швыряя камни в попытке сбить лежащую далеко вверху флягу. Где там! Ей приходит в голову, что она может здесь умереть. И будет найдена лишь месяцы, а то и годы спустя.

— Прости, милый, мне так жаль, — говорит она глухим стенам, похоронившим ее заживо. Может, дело в изнеможении или страхе, а может, у нее помрачение ума после последнего падения, но она готова поклясться, что ей отзывается живой голос Уоррена: «Все в порядке, детка. Побереги силы. Все требует времени».

По имени он ее называл только тогда, когда она ухитрялась вывести его из себя не на шутку. Все остальное время — эти два слога, подчеркнуто забавные, укоряющие, любящие, страстные, удивленные, чуточку недовольные, умоляющие, любопытные.

Она достает из кармана телефон. И батарею. Поднимает глаза в последний раз: а вдруг в последнюю секунду выпадет шанс, один на миллион — лиса с веревочной лестницей в зубах, черный дрозд с золотой нитью, какое-нибудь сказочное существо, которое поможет ей выбраться из этой пещеры гоблина… Но это не пещера гоблина. И не сказочный лес.

— Я тебя подвела.

«Делай все необходимое, чтобы выжить. Обо мне не тревожься».

Она вздыхает, словно ощущая утешительный вес его ладони на плече. Она знает, что должна теперь сделать. Сдаться. Все кончено. На глаза наворачиваются слезы. Все кончено. Повтори-ка…

Все кончено.

Все кончено.

Все кончено.

И с признанием, что выживание стало ее первоочередной задачей, она уже готова загнать батарею на место и включить телефон.

Но медлит. Противится Уоррену в своей голове, вступает с ним в спор.

И с этого начинаются еще два часа бросания камней и шести все более тщетных попыток выкарабкаться, раз за разом отнимающих все больше сил и надежд.

И в конце концов она уже не медлит, вставляя батарею в телефон — торопливо, чтобы не успеть снова передумать, словно кто-то чужой делает это ее руками.

Щелк. На месте. Готово. Телефон включился. Лежит на ладони, и она смотрит на него. Экран светится, и негромкая нота его пробуждения звучит как погребальный звон. И… Ничего. Нет сигнала. Минуту она просто таращится на него с недоумением, а затем заливается смехом. Тут не ловит. Само собой. Столько споров и драматизма, а сраная штуковина ни гугу… Нет сигнала! Конечно, нет сигнала. Нет сигнала. Ее ни за что не поймают, а значит, ни за что и не найдут. Для мира она больше не существует. Круглый нуль. Во всех отношениях игру она выиграла.

* * *

В конце концов, конечно, не остается ничего иного, как пытаться, и вовсе незачем быть мсье Дюпеном, чтобы до этого додуматься.

Она с