История с собаками - Андрей Гуляшки

– Раз ты до сих пор не потерял рассудка, мой друг, в ближайшие несколько дней эта опасность тебе не грозит, – улыбнулся ему Аввакум. И, чтобы успокоить своего помощника, ласково спросил: – А, между прочим, не пора ли обедать?

Капитан Петров, никогда не страдавший отсутствием аппетита, подавил свое раздражение и тут же предложил продолжить разговор в ресторане «Гамбринус», который находился всего в нескольких шагах от управления.

Когда обед уже подходил к концу, Аввакум, чтобы окончательно рассеять дурное настроение помощника, спросил:

– Название этого ресторана тебе ничего не напоминает?

– Само собой, напоминает! – кивнул Петров. – Напоминает другой «Гамбринус», в Софии.

– А точнее?

– Дождливые осенние вечера. Русая курносенькая женщина подает вам крепкий коньяк.

– А еще?

– Зимние вечера. Т а же блондинка подает вам тот же коньяк.

– А что еще мог бы ты сказать об этой женщине?

– Вспоминаю ее с искренней симпатией, она вас очень уважала! – сказал капитан Петров.

Оба они тихо и с удовольствием рассмеялись. Потом Аввакум спросил:

– У тебя есть вопросы в связи с делом до настоящего момента?

– Есть! – кивнул Петров. – Вы действительно не верите обоим свидетелям?

– Ничего подобного я не говорил.

– Но вы не допускаете, что Прокопий Сапарев возвращался в отдел?

– Не допускаю.

– С одной стороны, вы верите свидетелям, утверждающим, что видели, как Прокопий входил в отдел. С другой – не верите, что Прокопий действительно в него не входил. Как мне, извините, понимать эту загадку?

– А ты, может, думаешь, что я ее понимаю?

– Будь я верующим – перекрестился бы!

Аввакум пожал плечами и принялся медленно набивать свою трубку. Выпустив первое колечко дыма, он сообщил Петрову:

– Через час я уезжаю в село Воднянцы к своему старому другу Анастасию Букову. Впиши в мысленный блокнот следующее: во-первых, установить круглосуточное наблюдение за матерью Прокопия Сапарева, доктором Юлией Сапаревой; во-вторых, жду вечером, в 23.00 твоего звонка. О позывных и коде мы договорились. Другие вопросы имеются?

– Да. Допускаете ли вы, что у Прокопия есть дядя, хотя у его отца брата не было?

– Не исключаю!

– Domine, non sum dignus![4] – развел руками капитан Петров.

– Надеюсь, нам удастся доказать обратное! – скромно улыбнулся Аввакум.

В три часа пополудни из Н. выехало два автомобиля. В первом полковник Горанов отправился в Софию, чтобы доложить свою гипотезу и потребовать отстранить от расследования Аввакума Захова. Вторая везла Аввакума в село Воднянцы, к старому другу Анастасию.

Дождь уже прекратился, но погода стояла сумрачная, хмурая, тяжелые облака низко нависали над равниной. На полях, подобно черным безбрежным рекам, простиравшимся по обеим сторонам шоссе, не видно было ни души, куда-то делись и все сельскохозяйственные машины. Небольшими стаями летали вороны, в безлюдьи само время будто на пару дней остановилось на ничейной земле между осенью и зимою. Осень не торопилась уходить, зима тоже никуда не спешила, и мир не знал, чего ждать – дождя или снега. Вороны что-то горланили на своем языке, недовольными они не выглядели. Именно мрачную погоду считали они самой подходящей, самым приятным сезоном – последние дни хмурой осени.

Насчет погоды люди придерживались мнения, отличного от вороньего, но Аввакум составлял исключение. Осень была его весною, последние дни осени – его месяцем маем. Потому-то и пребывал он в прекрасном расположении духа, а предстоящее решение интересной задачи вселяло в него дополнительную бодрость. Задача словно по заказу: собираясь отойти от дел, он беспокоился о тех последних усилиях, которым посвятит свой ум и сердце – окажутся ли они достойными его возможностей или судьба сыграет с ним злую шутку, не позволив как следует спеть свою лебединую песню? Случай на ЗСС не представлял собой, разумеется, нечто исключительное, ему не хватало размаха Момчиловской аферы, но в нем имелось странное противоречие между фактами и логикой, между доказательствами и достоверностью. Именно эта странноватая противоречивость создавала трудности, над которыми стоило поломать голову. Он доволен был судьбой, подкидывавшей ему такие случаи, доволен был погодой, не истязавшей его солнцем и ясным небом. Ровный гул мотора его нервы воспринимали как бодрую песню, а расстилавшийся вокруг унылый пейзаж вызывал в памяти светлые мгновения его не столь уж долгой и веселой жизни.

Так он незаметно добрался до села Воднянцы. На площади напротив кино и ресторана крутанул баранку налево и вскоре оказался на заброшенной дороге. Спустя десять минут он остановил машину перед бывшей корчмой. Время шло к пяти. С верхнего конца дороги наползала серость – первый признак приближавшихся ранних сумерек, а со стороны болота тянулось тоненькое протертое рядно тумана, прозрачного, как дымок слабого костра.

Ставни на окнах были закрыты, нигде ни огонька – значит, Анастасий еще не вернулся с работы. Тишина, тяжелая от влаги и уединения, лежала над этим неприветливым местом, и даже Аввакум, не любивший многолюдья, на миг ощутил себя в стороне от мира слишком одиноким. «Нерадостно живется бедному моему другу, раз он доволен жизнью в такой глухомани», – подумал Аввакум и поспешил обойти дом, осмотреть его, чтобы рассеяться и не заразиться той жалостью, которая на него неожиданно накатила. Ведь по справедливости и он предпочитал жить в стороне от настоящего и поближе к прошлому – только осуществить этого ему всю жизнь не удавалось.

Стоило ему добраться до задней стены дома, как на тропинке, словно выплыв из болотного тумана, появился старый Драгнев. Материализуясь из мглы, он выглядел еще более огромным, чем на самом деле, почти нереальным, и Аввакум, хоть и привык к всяческим неожиданностям, почувствовал вдруг неприятный холодок между лопатками.

– Это вы друг доктора? – пробасил, как из бочки, Драгнев.

– Допустим! – уклончиво ответил Аввакум.

– Если вы, добро пожаловать! – сказал старик. – Доктор поручил мне вас встретить, если приедете раньше, чем он вернется с работы. Ого! – кивнул он в сторону «Волги» Аввакума, поворачивая в замке ключ. – Да вы на колесах! Браво! «Волги» я уважаю! – он распахнул дверь, жестом приглашая Аввакума войти. – И тех, у кого они есть, уважаю! – дополнил он.

– Полноте, – сдержанно улыбнулся Аввакум. – Разве не видите, что у машины белый номер?[5]

– Это подробности! – заявил Драгнев. – Я, вообще-то, сначала на человека смотрю, а уж потом на номер.

Он включил электрический радиатор и пригласил Аввакума сесть поближе.

– Влажновато здесь! – пояснил он. – С болота так и тянет сыростью.

– В доме у доктора вы распоряжаетесь, как свой человек; видно, вы с ним добрые друзья?

– Звать меня Спиро Драгнев, – представился старик, слегка поклонившись с важным, исполненным достоинства видом. – Родом я из Пештеры, бывший лесничий и преподаватель лесоводства, работал на лесопилке, а долгие годы управлялся в этой вот корчме, – он топнул. – Теперь я человек одинокий, потому и сошелся так быстро с доктором. Он тоже одинок.

– Так здесь был ресторан? – с любопытством осмотрелся Аввакум. – И вы им заведовали?

– Заведовал. А два года тому назад дорогу спрямили. До тех пор жизнь тут кипела вовсю, шоссе проходило у самого порога заведения. Можете себе представить?!

– Могу! – улыбнулся Аввакум.

– Как бы не так! – нахмурил брови старик. – Ничего вы не можете себе представить. То, что здесь творилось, вам и во сне не снилось!

– Ишь ты! – засмеялся Аввакум.

– В селе у меня большой дом, но я одинок, жена умерла, сын что-то там строит в Ливии, время свое я посвящаю в основном охоте. Даже председателем охотничьей дружинки меня выбрали.

– А на кого охотитесь? – поинтересовался Аввакум.

– На диких уток да гусей. На болоте их сколько хочешь.

– Это ваше ружье? – спросил Аввакум, кивнув головой на стену.

– Мое. Позавчера его здесь оставил, потому как дождь лил, как из ведра.

– Позавчера дождя не было.

– Значит, не позавчера, забыл. Нравится ружье-то?

– Я в них не разбираюсь.

– Откуда вам! Доктор мне говорил, что вы археолог.

– А ружье прекрасное, это видно!

– Винчестер.

– За границей покупали?

– Да нет. Куда там! Один приятель привез.

– Значит, с этим ружьем вы и охотитесь на болоте?

– И с этим, и с другими. У меня три ружья. Я уж больше тридцати лет охочусь!

– Небось, и местность здесь знаете, как свои пять пальцев?

– Конечно.

– И болото знаете, как свои пять пальцев?

– И болото.

– А где убили собак моего друга?

– На болоте.

– Почему?

Старик глянул на него мрачно.

– Вам что-нибудь известно?

– Нет.

– И мне тоже.

Он достал сигареты и закурил.