Щенок II. Гнев Снейпа - jharad17

- Зачем?

- Потому что когда я спросила у Гарри, расскажет ли он обо всем тебе, он сказал, что говорить не разрешается. Думаю, это было одним из их правил.

Северус кивнул.

- Он уже говорил об этом, но... - мужчина беспомощно взмахнул рукой, - он не хочет говорить о них. Мне пришлось продираться сквозь его сознание.

- Он может не хотеть, - тихо сказала Молли, - но он должен. Или он никогда не излечится. Ты ведь использовал легилименцию?

- На Гарри или на магглах? - и, неожиданно для себя, добавил: - Использовал. На всех.

Молли нахмурилась.

- Это дурная привычка - забираться туда, куда не просят, Северус. Мой дядя был легилиментом и ему, порой, становилось трудно поддерживать нормальный разговор. Потому что никто ему не доверял. А Гарри нужно верить тебе, как мне кажется.

Кивнув, Северус отвел взгляд. Справедливость своих поступков его не волновала - слишком свежо еще было воспоминание о том, как Гарри волновался о еде и прочих обыденных вещах. Но Северус все равно немного жалел, что поступил так с теми магглами.

- Сегодня, - продолжила Молли, так и не дождавшись ответа, - у Гарри было нечто вроде наплыва воспоминаний о том, как его тетка схватила его за руку и приложила к горячей плите в качестве наказания за то, что он уронил какие-то вилки. Так что когда я попыталась взять его за руку, он подумал, что я - его тетка, которая снова пытается наказать его.

Северус уставился на женщину, не в силах вымолвить ни слова.

О, Гарри...

- Однако после того как он поговорил с Хагридом, он смог снова спокойно играть с детьми, как будто ничего не случилось. Но, - мягко продолжила Молли, - Гарри очень сложный ребенок. Я боюсь представить, что еще делали с ним эти проклятые магглы. Но я уверена: такие случаи еще будут. Думаю, если поговорить об этом с ним, это поможет Гарри побороть воспоминания.

Северус покачал головой.

- Думаешь, это поможет? Он расстроится.

Молли вздохнула.

- Он не должен проходить через это один! А он думает, что ты не захочешь говорить об этом. Это не принесет ничего хорошего. Хочешь стать хорошим отцом - думай, прежде всего, о Гарри, а не о своем дискомфорте при мысли о необходимом разговоре!

Северус вскочил со стула.

- Ты слишком много на себя берешь! - крикнул он.

Молли покачала головой и сказала, не повышая голос:

- А ты - слишком мало. Я знаю, что ты заботишься о нем, Северус, и не хочешь делать ему больно. Родители всегда так поступают. Но Гарри должен знать, что независимо от того, что он скажет или сделает, ты будешь любить его.

- Конечно же, я буду, - пробормотал Северус, падая обратно в кресло и размышляя, о чем он вообще думал, пытаясь стать отцом этому ребенку. Здесь он однозначно потерпел поражение.

- Я-то знаю. А вот Гарри - еще нет.

Северус закрыл лицо руками.

- Я теряю его, - прошептал он.

- Нет. Тебе просто нужно постараться сделать его более открытым. Чтобы он говорил, когда ему больно или он расстроен, и почему так получилось. Но я уверена: он не сделает этого сам. Сейчас ему кажется, что он не заслуживает ничьей помощи. Ему хочется радовать тебя, и, судя по сегодняшним событиям, он доверяет тебе больше, чем кому-либо, и ему приятно находиться рядом с тобой.

- Действительно.

- Возможно...

Северус поднял голову.

- Что?

- Возможно, здесь поможет Целительство Душ.

- Нет. Абсолютно точно - нет.

- Но если ты не хочешь...

- Я - хочу! Гарри... он не может пойти в Целительство Душ! Во-первых, Министерство не знает, что он не у Дурслей. А здесь он вне опасности.

Молли долго смотрела на него, а затем кивнула.

- Если ты думаешь, что сможешь помочь ему...

- Смогу, - отрезал Снейп. - Даю слово.

Она тепло улыбнулась.

- Знаю, Северус. И я тоже сделаю для него все, что возможно.

Северус медленно кивнул.

- Спасибо, - тихо сказал он. - Ты придешь завтра?

Ее улыбка стала шире.

- Разумеется. Моим мальчикам тоже здесь понравилось, и Джинни была рада познакомиться с Гарри.

Вспоминая, как девочка краснела при виде Гарри, Северус усмехнулся.

- Не сомневаюсь.

Молли только подняла брови и сделала еще один глоток чая.

Глава 13.

Солнце просвечивало сквозь полупрозрачный тюль в тетиной кухне и било прямо в лицо мальчика, согревая его, пока он, стоя на табуретке, пытался дотянуться до шкафчика, где хранились тарелки. Как почти каждый день, малыш пересчитал тарелки, мечтая взять четвертую, но понимал: его покормят потом. Может быть. Если он будет хорошо себя вести.

На плите перед ним варился картофель, вода как раз доставала до краев, но не выливалась наружу. Тетя ненавидела, когда вода попадала на конфорки. Она станет грязной, говорила тетя, и будет вся в пятнах - как мальчишка. Удерживая тарелки в одной руке, мальчик спрыгнул с табуретки и направился к столу, осторожно поставив на него свою ношу.

Затем вернулся к ящичку рядом с плитой и взял оттуда столовое серебро. Пока он пересчитывал вилки, вода в кастрюльке вскипела и перелилась через край с противным шипением.

Столовые приборы полетели на пол, а малыш схватил кастрюлю, чтобы переставить ее на другую конфорку. Он забыл взять полотенце и обжег руки о горячую посуду, но храбро продолжал держать ее.

Вода снова накатила и перелилась через ободок, разливаясь по плите.

- ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ, НЕБЛАГОДАРНЫЙ МАЛЬЧИШКА?!

Тетя Петунья показалась в дверях кухни, и теперь двигалась к нему. Ее лицо было разъяренным, хоть малышу и был запрещено смотреть в лица людям, он знал это... и тетя схватила его руку и с силой выкрутила; мальчик еле успел отпустить кастрюльку, хотя немного воды все-таки попало на его руку.

Тетя с отвращением смотрела на него, как будто он был жуком, выползшим из-под холодильника. Малыш быстро опустил взгляд на свои босые ноги.

- Ты - гнусное, отвратительное животное. Почему ты все портишь?! - воскликнула она. - Серебро моей матери. Моя кухня. Моя семья! - сжав его руку так сильно, что на коже наверняка останутся синяки, тетя обхватила тощими пальцами его костлявое запястье и поволокла к плите.

Тонкая, натужная улыбка скривила ее губы, и мальчик знал - теперь ему не убежать. У тети всегда была такая улыбка, когда она придумывала какое-нибудь новое мучение для него. Он дернулся раз, другой, но вырваться не вышло. Тетя прошипела:

- Тебе следовало бы сдохнуть. Возможно, я убью тебя, - и придавила его руку к раскаленной конфорке.

Малыш закричал.

... и кричал, и кричал, хотя это уже другие руки удерживали его, но он все равно бился и сучил ногами: его снова побьют, мальчик знал это. Но вдруг его обняли, и там были успокаивающие слова, и мягкие покачивания, и слезы... и отец.

- Гарри, все в порядке. Я здесь. Все хорошо, сынок. Я здесь, Гарри, - все повторял и повторял отец, как будто он сам верил в эти слова. Как будто он именно это и имел в виду.

И мальчика звали Гарри.

Слезы кончились, и Гарри мог только рвано дышать. Его лицо было красным и опухшим. Он ненавидел плакать. Он ненавидел быть ребенком.

- Простите, - прохрипел он. Трикли Тарт улеглась на его ногу, и Гарри мягко погладил ее. - Прости, отец.

- Нет, нет, Гарри, все в порядке. Ты не сделал ничего плохого, - отец обнял его крепче, и Гарри сам вцепился в него, как будто он мог упасть в никуда, если бы отец отпустил его.

Они долго сидели неподвижно, глаза Гарри начали слипаться, но он не просил отца отпустить его. Он не смог сдержать зевка, однако прижался лицом к груди отца, прикрыв рот.

Отец поцеловал его в макушку, а затем в щеку.

- Ты не накладывал Заглушающее.

- Не накладывал? - глаза малыша оставались закрытыми, но он весь напрягся. Но он ведь и не хотел накладывать заклятие, так что, может быть, все в порядке?