Юность Лагардера - Поль Феваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну-ну, хватит болтать! Бери мальчонку и поехали!
И они свернули с королевской дороги на узенькую тропу, поднимавшуюся к самым вершинам, сияющим вечными снегами…
Сделав свое подлое дело, Гонзага и Пейроль расстались и с бретерами, и с наемниками. Четверо молодцов отправились через Тулузу в Каркассон. Больших дорог они сторонились. Один из убийц был ранен в шею, другие получили менее серьезные увечья, однако же глубокие шрамы всю жизнь будут напоминать им о встрече с Лагардерами. Отыскав уединенный монастырь, они задержались там для лечения.
Монахам они рассказали о мнимой дуэли, будто бы затеянной с ними какими-то негодяями после плотного ужина с обильными возлияниями.
— Кровь у нас закипела, вот мы и…
Монахи им поверили. Платили четверо приятелей щедро, молились усердно — лучших постояльцев и вообразить трудно.
Монастырская братия ничего не заподозрила: слухи о жестоком убийстве не дошли до их высокогорной обители…
Ну а нанятые Пейролем контрабандисты исчезли в своих туманных ущельях без следа…
Герцог и его сообщник загнали в скачке лошадей. Купив новых, они добрались до Оша и там, довольные своим успехом, сели в почтовую карету и поехали в Париж… Кстати сказать, Пейроль по приказанию хозяина еще и порылся в поклаже убитых: одно преступление непременно влечет за собой другое.
Когда трупы были обнаружены местными жителями, Пьер Бернак и те, кого он спас, давно уже уехали. Карманы и дорожные сундуки путешественников были пусты. Налицо явное ограбление, заключил бальи[20].
Судебное разбирательство вел сам губернатор Беарна, однако вскоре его пришлось прекратить за недостатком улик. Убийство приписали разбойникам, бродягам или контрабандистам.
Рене с женою и трое несчастных беарнцев были торжественно погребены в Аржелесе, граф д'Арка-шон, присутствовавший на траурной церемонии, был скорее озабочен, чем опечален. Он думал о малыше Анри и о служанке госпожи де Лагардер. «Что же с ними случилось? — гадал граф. — Кто их похитил и зачем? »
Вернувшись в По, он составил королю подробный отчет. Таким образом, Карл-Фердинанд IV узнал о разыгравшейся трагедии от самого Людовика XIV.
Герцог, не скрывая слез, заплакал. Двор сочувственно шушукался.
Два дня спустя все придворные слушали в соборе святого Людовика большую заупокойную службу по Лагардерам. Затем Гонзага, надевший траур, попрощался с его величеством. Он едет в Мантую, объявил герцог, но позже непременно вернется во Францию и сам разыщет своего племянника… Покамест он отдал распоряжения на этот счет и написал подробное письмо графу д Аркашону.
О Гвасталльском наследстве герцог не сказал ни слова. На следующий же день по прибытии его светлости в Версаль Пейроль передал одному из главных служащих при Кольбере проект соглашения за подписями Рене и Дории.
Гонзага оказался вне подозрений. Судьи всегда задают вопрос: «Кому выгодно преступление?» Но кто бы посмел обвинять герцога Мантуанского: ведь согласие между родичами было уже достигнуто!
Узнав, что среди убитых нет ни Сюзон, ни маленького Анри, Карл-Фердинанд едва не задушил Антуана де Пейроля. Тот, позеленев со страху, упал перед герцогом на колени:
— Клянусь вам, монсеньор, я собственноручно проткнул шпагой и служанку, и ребенка! Должно быть, они испустили дух в хижине лесорубов или пастухов… Впрочем, государь, женщина все равно бы ничего не сказала.
— Почему это? — спросил герцог.
— Я действовал не только шпагой, но и угрозами!
Больше Антуан де Пейроль ничего не объяснил своему повелителю. В ту страшную ночь молодой негодяй не посмел убить Сюзон с мальчиком, и теперь он радовался этому обстоятельству, ибо находил свое положение превосходным: «Надменный герцогу меня в руках. Я знаю все его секреты, и ему от меня не отделаться. До самой смерти его будет преследовать страх, и бояться ему придется не только моего предательства, но и того, что к нему явится этот оставшийся в живых сирота!»
Впрочем, достойный сын Сезара-отравителя отнюдь не лгал Карлу-Фердинанду, когда уверял, что Сюзон будет молчать. Он хорошенько припугнул девушку, прежде чем ударить ее шпагой, и она, как вы помните, ничего не рассказала Пьеру Бернаку.
Пастух жил в небольшом домишке в горах над Лурдом — туда и отвез он своих подопечных. Чистейший прозрачный воздух, безлюдье, безопасность, здоровье…
Благодаря мазям горца рана девушки быстро затянулась; немаловажно было и то, что Сюзон всегда отличалась веселым нравом и крепким здоровьем. Оправившись, она целиком отдалась заботам о воспитании сиротки Анри.
Он рос на козьем молоке и сыре, грубом хлебе и жареных каштанах. Шли дни, и в Сюзон крепло убеждение, что с годами малыш Анри превратится в сильного и привлекательного мужчину.
Пьер Бернак, прежде одиноко живший среди горных вершин, привык к Сюзон и ребенку и очень привязался к ним. Он обрел цель в жизни. Развалюху свою пастух починил, а напевал он теперь почти всегда. Однажды он сказал Сюзон:
— Давай жить как муж и жена. Согласна?
Смущенно улыбнувшись, она ответила:
— Ты человек честный; если хочешь, я могу быть тебе подружкой. Но лишить себя свободы я не имею права и венчаться с тобой не стану.
Видя, что Пьер от изумления раскрыл рот, Сюзон объяснила:
— Теперь моя жизнь принадлежит этому мальчику. Ничего не поделаешь — он ведь осиротел и по моей вине…
И Пьер Бернак смирился: спорить и настаивать он не умел.
А что же власти? Неужели они так и не узнали о появлении в хижине пастуха Сюзон Бернар и Анри? Да нет, узнали, разумеется! Вот как было дело.
Спустя неделю после кровавой трагедии Пьер Бернак рассказал в деревне о том, что нашел в снегу на перевале полуживую женщину с маленьким мальчиком. Он ничего о них не знал: после пережитых опасностей женщина потеряла память.
В домишко пришел кюре: в те времена настоятели приходов вели хронику рождений, браков и смертей. Он стал ласково расспрашивать бедняжку о случившемся.
Сюзон сыграла свою роль превосходно.
Она, мол, ничего не помнит — так трудно пришлось ей в горах, помнит только, что ее зовут Мариетта, а мальчика — Луи.
Больше добрый старик ничего от нее не добился.
Вернувшись в деревню, он доложил обо всем местным властям, а те уж в свою очередь отправили доклад графу д'Аркашону. Откуда губернатору было догадаться, кто такие эти Мариетта и Луи? А вскоре его и вовсе перевели губернатором в Прованс. Тем дело и кончилось.
Однажды солнечным летним днем, когда Пьер Бернак пас в долине свое стадо, возле хижины появился всадник. Сюзон вскрикнула:
— Пейроль! — и упала в обморок.