Карибский кризис. 50 лет спустя - Дмитрий Язов

Примерно в это же время еще один U-2, который осуществлял забор проб воздуха над Аляской, нарушил воздушную границу Советского Союза. Мы были озабочены тем, что советское руководство решит – хоть и ошибочно, но весьма логично, – что этот U-2 выполняет миссию по фотографированию советских военных объектов накануне воздушного удара по советской территории.

Это были события, о которых мы знали в то время и которые вселяли в нас тревогу. Но лишь тридцать лет спустя мы узнали от генерала Грибкова в январе 1992 года на конференции в этом же помещении в Гаване, что еще до вступления карантина в действие Советскому Союзу удалось доставить на Кубу не только стратегическое, но и тактическое ядерное оружие – общим числом 162 боеголовки. Если бы президент санкционировал воздушный удар и вторжение на Кубу, силы вторжения вызвали бы на себя ядерный удар, и это бы, в свою очередь, вызвало ответный ядерный удар со стороны США.

В январе 1992 года на конференции в Гаване американская сторона была шокирована этой информацией. Во время той конференции я задал президенту Кастро три вопроса:

1. Знали ли вы, что ядерные боеголовки находятся на Кубе?

2. Если знали, рекомендовали бы вы их применить?

3. Если бы ядерное оружие было использовано, каковы были бы последствия для Кубы?

Ответ президента Кастро поверг меня в трепет. Я процитирую этот ответ, опубликованный в книге «Куба на краю пропасти», которая у всех у вас есть и которая содержит полный отчет о конференции 1992 года. Страницы 250–252. Президент Кастро тогда ответил: «Итак, мы исходили из того, что если начнется вторжение на Кубу, то разразится ядерная война. Мы были уверены в том… что нам придется заплатить высшую цену, что мы исчезнем… Был ли я готов использовать ядерное оружие? Да, я был согласен на использование ядерного оружия…»

Но к чему бы привел такой конфликт? Ответ, я считаю, ясен – к полной катастрофе не только для Кубы, но и для Советского Союза, для моей страны, а также и для всего мира.

Вот почему я решил приехать в Гавану еще раз после того, как я уже принял участие в пяти предшествующих конференциях по этому кризису. Я хотел бы узнать, насколько это возможно, еще больше о степени ядерной опасности в октябре 1962 года; о факторах, которые породили эту опасность; о причинах, позволивших нам избежать катастрофических последствий; о том, что могло бы произойти, но, к счастью, не произошло; и о тех уроках, которые могли бы помочь тем из нас, кто хочет снизить риск ядерной катастрофы в XXI веке.

С этой целью я бы хотел поставить перед конференцией тринадцать вопросов, требующих, но моему мнению, дополнительного рассмотрения и анализа на протяжении предстоящих двух дней.

1. Воздействие ядерного баланса сил. Действительно ли советские руководители верили в то, что, развертывая ракеты средней и промежуточной дальности на Кубе, они существенно меняют военное соотношение сил между Варшавским договором и НАТО? Если верили, то почему? Разве они не понимали, что до развертывания ракет на Кубе США имели потенциал сдерживания, но не имели возможности нанести «обезоруживающий первый удар»? Развертывание ракет на Кубе никак не изменило эту ситуацию.

2. Ответ США. Как, по мнению советского руководства и кубинцев, США должны были бы отреагировать на размещение ракет на Кубе?

3. Зачем размещать тактическое ядерное оружие? Было ли оно развернуто для сдерживания сил вторжения? Если так, то каким образом это оружие могло сдерживать, если мы ничего не знали о его наличии на острове во время кризиса? И в какой момент боеголовки тактических ядерных систем прибыли на Кубу?

4. Использование тактического ядерного оружия. Каковы были советские планы использования тактического ядерного оружия в случае вторжения сил США на остров?

5. Ответ США на советское использование тактического ядерного оружия. Какую реакцию США ожидало советское и кубинское руководство в случае применения этого оружия?

6. Советский ответ. Если бы ответ США был таким, что в его результате, как выразился президент Кастро, Куба «исчезла» бы, ответил бы Советский Союз ядерным ударом с Кубы или с собственной территории?

7. Советская стратегия. Продумало ли советское руководство заранее ответы на вопросы со 2-го по 6-й?

8. Ядерная война на море. Лишь в этом году, сорок лет спустя, я узнал во время поездки в Москву о том, что в октябре 1962 года была реальная угроза ядерной войны на море. Я бы хотел услышать от советских подводников, в какой ситуации они находились в то время, когда мы гонялись за ними по всей Атлантике. Каковы были их инструкции в отношении обычных торпед и торпед, оснащенных ядерными головками? И были ли ситуации, когда они могли выпустить ядерную торпеду по американским кораблям, которые сбрасывали на них глубинные бомбы?

9. Потеря контроля. Чувствовали ли лидеры в Москве и Гаване (как руководство в Вашингтоне), что события начинают выходить из-под контроля в субботу 27 октября? Если да, то какие события в наибольшей степени внушали им такое чувство?

10. Советско-кубинские разногласия. Существовали ли существенные разногласия между советской стороной и кубинцами непосредственно перед кризисом, во время кризиса и после него? Должен признаться, что в то время мы, советники президента Кеннеди, не задумывались об этом. Но сейчас мне становится ясно, что подобные разногласия могли бы повысить риск перерастания кризиса в войну, даже в ядерную войну.

11. Вывод ракет. Почему Хрущев заявил о решении выводить ракеты по радио с московской радиостанции?

12. «Два письма». Почему мы получили от Хрущева два послания, одно в пятницу, 26 октября, и одно – в субботу, 27 октября. Когда было написано «пятничное послание» – до или после «субботнего послания»?

13. Последствия кризиса для Хрущева. Привело ли решение Хрущева вывести ракеты, бомбардировщики и тактические ядерные боеголовки к его смещению? И думал ли он о такой возможности, когда принимал это решение?

Надеюсь, что вечером мы все вместе подумаем над этим и завтра утром встретимся для обсуждения тех уроков, которые можно извлечь из ракетного кризиса, – уроков, которые могли бы снизить риск ядерной войны. Это является важнейшей задачей для мира, в котором находится 20 тысяч ядерных зарядов. Ведь использование лишь 400–500 из них может привести к гибели целых наций.

Вопросы, поставленные в докладе Роберта Макнамары, действительно были важными. Главная мысль, проходившая через весь доклад, заключалась в том, что позицию американской стороны характеризовали взвешенность, ответственность, осторожность, а позицию СССР (а заодно и Кубы) – авантюризм и безответственность.