Торир Рыжебородый - Майк Резник

— Об этом тебе нечего беспокоиться, — заметил Страмм.

— Я ожидал, что ты станешь мне врать.

— Я не сказал ни слова лжи. Это ты строил предположения, а не я.

— Увы, я мог где-то и просчитаться. Если твоя единственная цель — власть, то тебе все равно не удастся в одиночестве править Ступицей! Более того, я должен добавить, что мои гипотезы только отчасти верны.

— Ну, — с легкостью сказал Страмм. — Лучше хоть что-то, чем ничего.

— Ты в замешательстве, — заявил Крастон. — Ты пришел сюда явно для того, чтобы уговорить меня следовать за тобой, однако ты не имел представления о самом простом аргументе, фактически, ты сделал все, что в твоих силах, для того, чтобы я не поддерживал тебя. Почему?

— Боюсь, ты стал фигурой, которая ставит себя вне Совета Баронов. Скажи, что я должен ответить остальным? Ты поможешь нам или собираешься сидеть здесь и ничего не делать?

— Конечно, я останусь здесь, — сказал Крастон. — Вы все будете убиты, и потом мотивация ваших действий станет вопросом совершенно академическим.

— Возможно, — согласился Страмм. Он подошел к двери и мягко отодвинул Крастона в сторону. — Но не рассчитывай на это.

Глава 10

Страмм устал.

За последние два дня он прошагал добрую сотню миль и верил: единственное, что удерживало его на ногах, — отвращение при мысли о том, что придется спасовать перед Донахью. Страмм вытер пот со лба и посмотрел на шагающего впереди Урода. Однако Рыжебородый не выказывал признаков усталости, хотя было очевидно: по крайней мере половина из шести сотен солдат его армии с радостью рухнула бы на землю и отказалась бы маршировать дальше, если бы у них только возникла мысль, что это им сойдет с рук.

Армия достигла входа в старый Голландский туннель, и Страмм стал мысленно перебирать планы и альтернативные решения. Он не мог подавить усмешки, когда вспомнил о визите в обитель Крастона. Слепой Барон был «чересчур умным». Он отгадал большинство причин как породивших желание Страмма войти в цитадель Кола, и назвал причины по которым хотел остаться в Ступице. Но он слишком спешил, слишком путанными были его мысли. Всюду ему мерещились заговоры и увертки — ах, будьте уверены, созданные Страммом, — но это отвергало очевидные решения.

Страмм ступил на поваленное бревно, потом остановился, смахнув муравья со своего сапога. Необходимо было держаться в стороне от дороги, чтобы Кола не предупредили об их появлении слишком рано, но не из-за этого ли разозлился Донахью, потащивший армию через все эти проклятые препятствия в лесах и полях? Они потеряли пару людей Повича в зыбучих песках в начале дня, а сам Рислер едва мог видеть из-за опухоли от укуса пчелы, ужалившей его в веко. Не было дороги и не было способа поднять дух воинов перед встречей с предположительно непобедимым врагом.

Страмм продирался через заросли колючих кустов, сыпля проклятиями. Маленькие иглы кололи его тело. Пытаясь этого не замечать, он мысленно вернулся к своему разговору с Крастоном.

Слепой Барон был прав в главном: шансы на то, что их военная кампания не удастся, были астрономическими. Где Крастон ошибался, так это в предположении, что выгода от успешного исхода битвы сделает риск приемлемым.

Крастон, конечно, ошибался. Кол никогда не оставит Манхеттен, чтобы атаковать Ступицу или любой другой город Нормалов, и безрассудно храбрый поступок принести в жертву невероятно большое состояние и могущество, просто предположив, что однажды колдун может изменить свою политику и повести армию Уродов в бой против Баронов.

Нет, именно комбинация обстоятельств убедила Страмма войти в Метро. Ни один довод не мог перевесить вероятность поражения, но когда все складывалось вместе, получалось достаточно преимуществ, чтобы заставить странное выглядеть сказочным. Не невозможным, а сказочным.

Во-первых, возможно, Донахью в самом деле наступит на ахиллесову пяту Кола. «Это было бы не слишком хорошо, — нахмурившись подумал Страмм, — но с такой возможностью нельзя не считаться. Если так случится, тогда победа окажется полной и никто не погибнет, но…. А если победа над Гаретом Колом произойдет в результате совместных действий, тогда появится возможность изменить политическую структуру Ступицы». Страмм был самым популярным и влиятельным Бароном, что сомнений не вызывало. Несколько общественных комментариев касательно характера одного из Баронов, которому не хватило храбрости присоединиться к походу против Кола, и, как хорошо бы ни приготовился Крастон к нападению, он окажется совершенно неспособным отбить атаку психологическую. Он не утратит контроля над своей армией, но его влияние исчезнет, и, без сомнения, он будет готов сдаться объединенной армии остальных Баронов.

Со смертью Дрейка и свержением Крастона два других Барона не окажутся для Страмма большой проблемой. Пович пусть доживает тот краткий отрезок жизни, что остался ему, в мире и уединении, заботясь о своих садах, в то время как Рислер — Барон, которым легче всего манипулировать. Таким образом Страмм добьется власти бескровно, скрыв свой удачный ход и не выглядя домогающимся этой самой власти.

К тому же все дело в безопасности Ступицы. Страмм был согласен с Крастоном в том, что Донахью едва ли был более расположен к дружеским отношениям, чем Кол, и в любой момент готов был возглавить вторжение. Однако те колдовские силы, которые мог иметь Донахью (а Страмм не был убежден, что Рыжебородый обладает какими-то силами), не могли уж слишком сильно превышать силы Кола. Без Кола Донахью станет в два раза слабее. Если же Рыжебородый никаких сил не имеет, армия Уродов не сможет причинить больше вреда, чем армия враждебных Нормалов.

В этом и он, и Крастон сходились во мнениях. Они также согласились, что ныне Кол вел себя значительно менее враждебно, чем Донахью. Но Крастон не мог заглянуть далеко вперед и увидеть великое желание Страмма поменять местами Кола и Рыжебородого. Кол, по причинам, известным только ему одному (или только ему самому и его спутникам-Уродам), очевидно, проводил колдовские эксперименты, для которых периодически требовались женщины-Нормалы. И хоть Страмм даже не мог предположить о цели таких экспериментов, он знал: их успех принесет Нормалам лишь вред. И более того, он знал, что Донахью, у которого не хватит ума даже для того, чтобы скрестить двух псов, останется единственным предводителем колдовского народа.

Следовательно, Страмму казалось, что будущее Людей зависит от того, уничтожат ли Гарета Кола до того, как его эксперименты дадут плоды. «Крастон тоже мог это понять… но это, — размышлял Страмм, — проблема Крастона, а не моя».