Артур Шопенгауэр - Философ германского эллинизма - Патрик Гардинер

Более того, это противопоставление может привести нас к неверной интерпретации идеи в свете разных неуместных ассоциаций; например, в терминах перцептивной аналогии: философы зачастую утверждали, что "знать что-либо", по сути, тождественно "видеть что-либо", или же, когда рассматривались взаимодействия действующих сил и объектов в физическом пространстве: все эти модели слишком легко приводят к хорошо известным затруднениям.

109

В самом деле, можно утверждать, что сама тенденция постулировать некую бестелесную сущность, некую познающую нематериальную субстанцию в качестве истинного референта понятия "субъект" в утверждениях типа "Я знаю р" вытекает из такого способа утверждения. И разве не очевидно, что благодаря нападкам, которым Шопенгауэр подвергал вышеупомянутые идеи, сам он и его обращение к "познающему субъекту" защищены от критики, подобной той, которую он направлял против других?

Я не хочу спорить с тем, что такие возражения абсолютно лишены основания, когда их рассматривают в том смысле, в каком их употребляет Шопенгауэр, или отрицать присутствие некоторых неясностей в его объяснении, которые частично связаны с его желанием, с одной стороны, установить обусловленные нашей человеческой природой пределы и границы наших знаний реальности, так как мы способны наблюдать и действовать, но в то же время он представляет эти пределы и границы с "трансцендентной" точки зрения, то есть предполагая, что в определенной степени они выходят за эти пределы. И здесь возникают вопросы, к которым мы вернемся позже. А сейчас вполне уместно сделать попытку понять определенные черты теории Шопенгауэра и то, как он их развивает, при этом не давая никакой оценки заранее той системе, с помощью которой он разъясняет свою точку зрения, и не делая прогнозов на то, какие трудности могут его подстерегать.

110

Хотя некоторые термины, используемые философом, могут оказаться хуже, чем просто бесполезными, когда их применяют в определенных интересах и с определенной целью, тем не менее, из этого не следует, что они не подойдут для обсуждения тех проблем, которые он имел в виду. Вопросы, которые рассматривал Шопенгауэр, как уже было подчеркнуто, достаточно обширны и всеохватывающи, включая, inter alia, ясное объяснение природы и степени нашего осознания мира. Это требует того, что мы должны достичь определенного понимания нашей собственной природы ощущающих и мыслящих существ - так как мы не можем отделить или абстрагировать ту общепринятую форму, тот общий порядок, в котором нам представляются вещи, от наших возможностей ощущать и от интеллектуальных способностей. Таким образом, вопрос о всепроницающем характере чувственного мира можно сформулировать (Шопенгауэр настаивает на этом) как вопрос о наших собственных способах мышления и восприятия.

Некоторые могут заметить, что, в отличие от ранних эпистемологов, он не признает существования двух независимых кругов проблем - один круг проблем связан с нашими особенностями как наблюдателей и исследователей, а другой круг относится к тому миру, который считается объектом наших наблюдений и исследований. Скорее, существует единый круг, проблемы которого связаны как с природой наших знаний, как и с природой эмпирической реальности. Таким образом, субъект и объект в таком смысле, в котором их применяет Шопенгауэр, нельзя рассматривать отдельно друг от друга: как он объясняет в "Мир как воля и представление", они "неотделимы даже для мысли, так как каждое из этих понятий имеет свое значение, и они существуют только посредством друг друга и друг для друга, они существуют вместе и вместе исчезают. Они непосредственно ограничивают друг друга... имеют общую и взаимосвязанную природу этого ограничения. Это можно доказать с помощью того факта, что возможно узнать самые существенные и, таким образом, универсальные формы объектов... без знания самого объекта, и их можно полностью познать через изучение объекта, то есть, говоря языком Канта, они существуют в нашем сознании априорно" (том I).

111

Таким образом, в системе Шопенгауэра субъект и объект являются "коррелятами", поэтому их невозможно логически рассматривать друг без друга, или объяснить понятие познающего субъекта - это значит ipso facto объяснить понятие объекта и наоборот. В связи с этим Шопенгауэр пишет (ЧК, 41): "...быть субъектом означает то же, что иметь объект, а быть объектом - то же, что быть познаваемым субъектом". Далее он замечает, что в этом смысле "они являются одной и той же вещью, буду ли я говорить, что объекты имеют такие-то и такие-то неотъемлемые... определения (Bestimmungen), или же что субъект мыслит таким-то и таким-то образом, будет означать то же самое, если скажу, что объекты подразделяются на такие-то и такие-то классы или же что такие-то и такие-то различные познавательные способности присущи субъекту... Соответственно, все, что бы мы ни сказали, - "чувственность и понимание более не существуют" или "мир исчерпал свои возможности", - все это будет одно и то же".

Объясняя эти высказывания, необходимо помнить, что они были написаны под влиянием идей Канта. Шопенгауэр сам дает ясное сравнение концепции Канта о "единстве апперцепции", которую Кант рассматривает как непременное условие нашего познания объектов и, следовательно, она предопределена существованием всех явлений, - с собственным понятием "субъекта познания", которое аналогично кантианскому единству сознания (unitary consciousness),

112

само по себе не является объектом познания, так как его нельзя ни описать, ни познать как "субстанцию" или "сущность", обладающую эмпирическим свойством. И мы можем сами попытаться описать его чисто метафорически: например, мы можем сравнить его с некой "неделимой точкой", которая является фокусом ментальной активности. Но мы должны понимать, что мы находимся там, куда мысль, не говоря уже о доказательствах, практически не может проникнуть, и то, что мы говорим, в действительности всегда будет лишь метафорой или образом (том III) [1]. Однако существует другой, более легкий способ, который частично может разъяснить то, что явилось крайне неуместным в данном случае, но он будет весьма уместен при изучении и объяснении функций мыслящего субъекта, так как его функции в значительной мере образуют его сущностную характеристику. С этой точки зрения, эти функции можно распознать, исследуя природу нашего опыта, как существ, наделенных сознанием, которые сравнивают и классифицируют мир объектов, организованных в пространстве и времени и подчиняющихся законам причинности, так как те формы, в которых объекты являются нам - пространство, время и причинность, соответствуют и определяются познавательными способностями субъекта и определяются ими. Таким образом, придерживаясь терминологии Шопенгауэра, "субъективный коррелят" - то, что объективно представляется в виде пространственных и временных определений, это - "чувственность"; "субъективный коррелят" причинных определений - "понимание".

1 Эти и другие рассуждения о "познающем субъекте" можно сравнить с заметками Людвига Витгенштейна в его "Tractatus Logico-Philosophicus" ("Логико-философском трактате"), где он рассматривает "представляющийся" или "метафизический" субъект. Подобно Канту и Шопенгауэру, Витгенштейн различает субъект в этом смысле от эмпирического себя или индивидуума, который является объектом познания наряду с другими объектами. Таким образом, он "не принадлежит миру, а является границей мира" ("Tractatus" 5.632). И далее, подобно Шопенгауэру, он приводит сравнение с глазами, которые не могут видеть сами себя: "Можно сказать, что в этом случае [эмпирический субъект] можно смело сравнить с глазом и полем зрения. Ведь в действительности вы не видите свой глаз" ("Tractatus" 5.633). Такое сходство взглядов вряд ли случайно, Шопенгауэр на самом деле оказал значительное влияние на формирование взглядов Витгенштейна на раннем этапе его философского развития

113

Таким образом, можно сказать, что пространство, время и причинность принадлежат "исключительно объекту, и в то же время, будучи неотъемлемой чертой объекта, как такового, который, в свою очередь, неотъемлем от субъекта, как такового, но познаваемы через субъект, то есть их можно познать априорно, и в таком случае они могут рассматриваться как общая граница обоих" (том I). С одной стороны, возможно слишком упрощая, мы можем объяснить идею Шопенгауэра следующим образом: он утверждает, что то, что составляет эмпирическую реальность, можно определить, ссылаясь на существование определенной структуры, но поскольку применение этой структуры является необходимостью для обычного мышления и языка, то ее характер, в это же время, можно частично определить с помощью нас самих, как познающих и мыслящих существ. Таким образом, мы можем утверждать, что любой данный индивид имеет опыт, который проявляется в таких-то и таких-то формах. Из этого следует, что каждый индивид в определенной мере является "носителем субъекта" (Trager des erkennenden Subjekts), в том смысле, в котором подразумевает Шопенгауэр.