Искусство Восприятия или Человек без формы - Сергей Хольнов

«Прежде чем возглавить Баолинь, высокочтимый учитель Сюй-юнь был настоятелем монастыря Гушань в провинции Фуцзянь. В один из вечеров во время медитации (случилось это в начале 1934 года) он увидел Шестого Патриарха, который возвестил ему: «Тебе пора вернуться назад». На следующее утро наставник сказал своему старшему ученику Гуань-бэню: «По всей видимости, моя причинная жизнь близится к концу. Вчера я видел Шестого Патриарха, который меня позвал». В четвёртом месяце того же года Шестой Патриарх вновь привиделся Сюй-юню — на сей раз ночью, во сне, в продолжение которого Хуэй-нэн трижды призвал настоятеля Гушаня «вернуться». Вскоре же Сюй-юню открылся истинный смысл этих необычных видений: он получил от губернатора провинции Цаоси телеграмму, в которой высокопоставленный чиновник приглашал его возглавить монастырь Шестого Патриарха, который, надо сказать, пребывал в то время в весьма плачевном состоянии. Такова подлинная история воцарения Сюй-юня в Баолине.

Мой наставник, почтенный Сюй-юнь, был сыном чиновника Сяо Ю-тана из округа Чжуаньчжоу в провинции Фуцзянь. Он родился в час инь последнего дня седьмого месяца года Кэн-цзу, на двенадцатый год правления Дао-гуана (26 августа 1840 года, между 3 и 5 часами утра). Мать Сюй-юня сразу же после его появления на свет умерла. Едва мальчику исполнилось 11 лет, ему были избраны в качестве будущих жён две маленькие девочки. Когда же они подросли, «наречённый» супруг обратил их в буддизм. После смерти отца Сюй-юня его мачеха и обе юные госпожи ушли в женский монастырь и впоследствии стали просветлёнными монахинями. Будучи 19 лет от роду, Сюй-юнь вместе со своим двоюродным братом совершил из дома побег в монастырь Гушань. Там голова его была обрита, и он получил имя Гу-янь (два других его религиозных имени — Янь-чэ и Дэ-цин).

Будучи в возрасте двадцати восьми лет, будущий настоятель Баолиня решил испытать путь отшельника и уединился в пещере, в которой провёл три года. Затем Сюй-юнь пустился в странствия в поисках достойного учителя. (Не правда ли, история очень схожа с той, которую рассказывают о Будде Гаутаме?) Некий (неизвестный) наставник предписал ему практику хуатоу «Кто тащит на себе труп?». Будучи уже в зрелом возрасте (в сорок три года), он отправился в Путо и оттуда поднялся на гору Пяти Вершин. Во время этих странствий Сюй-юнь попал под сильный снегопад, тяжело заболел и дважды был спасён нищим по имени Вэнь-цзи, который поделился с ним пищей. Во время их беседы необычный нищий задал Сюй-юню несколько странных вопросов, в огромной степени повлиявших на его сознание. В ту пору Сюй-юнь ещё не достиг просветления, а потому и не понял, что Вэнь-цзи был не кто иной, как Вэнь-шу (китайское имя великосострадательного Маньджушри), пришедший ему на помощь.

После путешествия на гору Пяти Вершин мой наставник отправился на запад и побывал в Лхасе. Затем он посетил Бутан, Индию, Цейлон и Бирму, после чего, наконец, вернулся в Китай. У себя на родине он заново отстроил многие монастыри, в том числе и обители основателей чаньских сект. Наконец, он был призван возглавить знаменитый Баолинь.

Наставник Сюй-юнь является преемником Дхармы всех пяти чаньских сект Китая и считается правдивым оком Дхармы нынешнего поколения последователей чань».

Таков рассказ самого Чарльза Лука о своём знаменитом учителе. Не правда ли, он звучит немного в духе индо-тибетских или китайских легенд тысячелетней давности? И это при всём рационализме такого явления как буддизм вообще и в особенности его дальневосточная разновидность! И привёл я его не только ради познавательного интереса и не столько для того, чтоб оживить довольно сухую ткань собственного рассказа, но чтобы наглядно проиллюстрировать значение контекстуальной составляющей нашего восприятия. Эта история выпадает из контекста нашей жизни, она мало соотносится с нашей социализацией и потому воспринимается нами весьма эмоционально, кажется нам чудесной. Вот вам явление того же рода. Современная домохозяйка проливает горькие слёзы о судьбе какой-нибудь служанки из мексиканского телесериала и, не дрогнув, пройдёт мимо бездомного ребёнка, попавшегося ей в привычной обстановке — допустим, на улице, рядом с собственным домом. Нет, я ни в малой степени не виню эту домохозяйку — так устроено наше восприятие, связанное с социализацией. Ещё Христос высказался насчёт пророка в своём отечестве и был, как всегда, глубоко прав.

Но продолжу наглядную демонстрацию метода чань, предложив вам несколько историй в изложении самого Сюй-юня (перевод автора). Каждая из этих историй и есть по сути гун-ань (но не хуатоу!).

«Однажды Упасака, достигший просветления, собрался покинуть монастырь наставника, у которого был в гостях. Настоятель велел десяти чаньским монахам проводить гостя до ворот. Указав пальцем на падающий снег, Упасака сказал сопровождавшим его монахам: «Хороший снег! Снежинки не падают больше нигде». Тогда монах по имени Чуань спросил его: «Где же они падают?» Упасака тут же дал монаху оплеуху, а тот укоризненно отозвался: «Так себя вести не позволительно!» Упасака ответил: «Что же ты за чаньский монах! Бог мёртвых тебя не отпустит». Чуань спросил: «Что имеет в виду почтенный Упасака?» Упасака дал ему ещё одну оплеуху со словами: «Ты глядишь, как слепой, и говоришь, как немой». Чарльз Лук трактует эту микроисторию так: «Все чаньские наставники сострадали непросветлённым людям и никогда не упускали случая, чтобы пробудить их. Юо Шань (вероятно, так звали настоятеля) послал десять монахов проводить просветлённого гостя до ворот монастыря, рассчитывая, что они смогут что-то почерпнуть у него. Из сострадания Упасака сказал: «Хороший снег! Снежинки не падают больше нигде!». То была своеобразная проверка монахов. Упасака ставил их в трудное положение, чтобы они смогли постичь своё собственное сознание ради достижения состояния Будды. Однако монахи оказались невосприимчивы и не поняли, что, поскольку снег порождается в сознании, он не может падать вне нашего восприятия. Если бы непробуждённый монах осознал то, что треснуло в следующий момент его по лицу, он бы ощутил само осознание, или свою собственную природу. Серьёзно настроенный монах в подобной ситуации обратил бы внимание на немотивированное поведение Достопочтенного и, по меньшей мере, достиг бы прогресса в своей практике».

Следующая история Сюй-юня: «Упасака любил бывать в тех местах, где излагали сутры и давали к ним комментарии. Однажды он слушал, толкование «Алмазной сутры». Когда комментатор добрался до строки о не-существовании «я» и личности, Упасака спросил: «Почтенный, раз нет ни «я», ни «других», кто же сейчас говорит и кто слушает?» Но комментатор не нашёл вразумительного ответа. Тогда Упасака сказал: «Хоть я и мирянин, но кое-что разумею». Комментатор спросил его: «Каково же ваше толкование?» Упасака ответил следующим стихом:

Нет ни «я», ни личности.

Кто же тогда отдалён, а кто близок?

Примите мой совет и не берите на себя труд толкования,

Поскольку оно не сравнится с непосредственным поиском истины.

Природа Алмазной Мудрости

Не содержит в себе чужеродной пыли.

Слова «я слышу», «я верю» и «я принимаю»

Не имеют смысла и употребляются только ради удобства.

Выслушав этот стих, комментатор выразил полное восхищение им.

Однажды Упасака спросил Лин Чжао (свою дочь):

— Как ты понимаешь изречение древних: «Несомненно, есть сотня травинок; несомненно, они — свидетельство патриархов?

Лин Чжао тут же ответила:

— Старик, можно ли так говорить?

Тогда Упасака спросил её:

— А как бы выразилась ты?

— Несомненно, есть сотня травинок; несомненно, они — свидетельство патриархов.

Упасака одобрительно засмеялся».

Комментарий Чарльза Лука: «Сначала дочь, вроде бы, критикует своего отца, а затем повторяет те же слова в подтверждение того, что он только что сказал. Схожие вопросы и ответы часто встречаются в чаньских текстах. Таким способом чаньские наставники любят проверять убеждённость своих учеников — начиная с критики того, что они сказали. Любое колебание со стороны ученика покажет, что он всего лишь повторяет чьи-то изречения, по-настоящему их не понимая. Это — своеобразная ловушка, в которую ловят непросветлённых учеников, притязающих на то, что они осознали истину. Когда ученик по-настоящему просветлён, то остаётся невозмутимым и может ответить вопросом на вопрос. Если наставник удостоверится, что понимание ученика подлинное, он может просто повторить первоначальную фразу, тем самым подчёркивая правоту ученика».

Сюй-юнь продолжает: «Когда Упасака понял, что скоро умрёт, то сказал Лин Чжао:

— Выйди из дома и посмотри по солнцу, который сейчас час. Если полдень, то дай мне знать.

Лин Чжао вышла и вскоре вернулась со словами: