Категории Б - Иван Валеев

И инстинктивно прикрыл ладонями промежность. Герда стояла в шаге от меня, скрестив руки на груди, в таком же, что и я, виде. Ее кожа — за исключением кожи лица и рук — была серого цвета, соски на ее грудях оказались темно-синими, под цвет губ и, как я теперь заметил, раздвоенного язычка, которым она облизывала губки. Уж не знаю, с какими такими мыслями. Мой взгляд опустился ниже… Надо же, у нее тоже эрекция. Хоть в чем-то мы сов…

У нее. Тоже. Эрекция.

И, как будто этого мало — хвост, обвившийся вокруг ее левой лодыжки.

— Собираешься падать в обморок? — спросила Герда, сделав преувеличенно мрачное лицо.

Я отступил на шаг назад.

— Нет уж…

— Боишься, что воспользуюсь твоей беспомощностью?

Я кивнул. Действительно, что-то вроде этого. Герда рассмеялась. Хвост отмотался от лодыжки и хлестнул по песку. Видимо, и рожки ее — это не очередное веяние в телесных модификациях нашего века. Что, с одной стороны, не может не радовать, а с другой… а с другой у нее хвост…

— Не бойся, — сказала Герда. — Во всяком случае, не сейчас.

— Спасибо, — пробормотал я, — успокоила…

— Ты домой очень хочешь? — девушка (хотя, поди теперь разбери, что оно такое) посмотрела куда-то мимо меня.

Я снова кивнул и бросил осторожный взгляд через плечо. Нет, вроде ничего там не было.

— Жалко, что к прыгунку полез, — вздохнула Герда. — Напрасно.

— Он гудел…

— Да знаю. Я тоже дура, что не отключила и не спрятала. Могла бы и сообразить.

— И что теперь? Я имею в виду — домой…

Герда посмотрела под ноги. Я тоже. Под ногами был песок.

— Видишь что-нибудь?

— Ну… песок вижу…

— Правильно, — она вздохнула. — И прыгунка здесь нет…

— Хочешь сказать, он только в одну сторону работает?

— Да, если не настроить на другой такой же или ему подобный. Я вот не настроила. И поэтому же он переносит только живые объекты и то, что внутри них.

— И?..

— Надо думать. Пойдем пока вон туда, — Герда ткнула пальцем в сторону «нужника», — там тень есть.

И она зашагала вперед, чертя хвостом синусоиду на песке.

Так мы шли около часа. Наверное. Сначала Герда рванула к постройке своим широким шагом, но потом оглянулась и снизила темп, спасибо ей большое. Походка ее из гренадерской превратилась во вполне женственную, и глаза девать было некуда. В общем, пока мы добрались до того, что я издалека принял за нужник, я окончательно убедился в собственной извращенности и в том, что мои отношения с Кристиной были, скажем так, ошибкой молодости и вообще гори оно все огнем…

Строение, впрочем, дачным нужником отнюдь не было. Это была серая восьмигранная колонна высотой в полтора моих роста, похожая на толстый, изрядно затупившийся карандаш. Без окон и без дверей.

— Что это за памятник кубизму? — проворчал я.

— Сейчас увидим, — отозвалась Герда, шаря руками по всем плоскостям, до которых могла дотянуться. — Может, и повезет…

С негромким «вввуууп» в левой грани открылось прямоугольное отверстие, и Герда, поманив меня рукой, шагнула внутрь. Я пошел за ней и, конечно же, споткнулся о порожек, больно ударившись босыми пальцами правой ноги.

— Осторожнее, — Герда подхватила меня под руку. — Сядь пока.

— Где? Не видно ж ни черта… — действительно, несмотря на яркое солнце снаружи, свет в строение не проникал. — На пол, что ли?

— Тут вдоль всех стен сиденья.

— А, тогда найду.

Сиденье я нашел, разумеется, посредством все той же правой ноги. Оно оказалось твердым, но без острых, к счастью, углов и довольно теплым. Я аккуратно уселся на него и спросил:

— А что тут вообще такое?

— Если путеводитель не соврал и я все помню правильно, здесь должен быть вход в транспортную систему местных жителей. Она — вроде наших прыгунков. Главное, чтобы мой домашний не отключился…

— А свет здесь есть?

— Посмотрим. Вообще, он должен был сразу зажечься… Там рядом с тобой на стенке поищи.

Я обшарил руками участок стены за своей спиной, потом поинтересовался:

— А на что выключатель должен быть похож?

— Если я правильно помню, это такая пластинка, как стекло на ощупь.

— Восьмигранная?

— Угу…

— А как ее?..

Впрочем, свет зажегся раньше, чем я договорил, стоило мне немножко подержать ладонь на этом «стеклянном восьмиграннике», довольно холодном, по контрасту со стеной и всем прочим, что тут было. Слабоватый, какой-то ядовитый оранжевый свет — его источником была срезанная верхушка крыши — залил почти пустое, лишенное украшений и особых примет помещение. Разве что на полу имелся контур все того же восьмигранника. Герда опустилась на колени, исследуя пальцами пол. Только этого мне не хватало… Я оперся затылком о стену, закрыл глаза и положил ногу на ногу. У-у, искусительница хвостатая…

— Переживаешь? — поинтересовалась Герда.

— В смысле?

— У тебя такое лицо…

— У тебя тоже, — проворчал я. — И не только лицо…

Ее рука с острыми ногтями — или когтями? — легла на мое колено. Глаза пришлось открыть. Демоническая девушка сидела на полу совсем рядом.

— Расслабься. Сейчас поедем вниз. Вся техника там.

И раздвоенный язычок скользнул по моему колену.

Да на кой мне теперь эта техника?

Герда похлопала меня по ноге и встала.

— Виталий, пойдем.

Пришлось вставать, куда деваться-то. Многоугольник на полу фосфоресцировал ярко-голубым. Девушка первой шагнула в него и притянула меня за руку к себе. Расслабиться не получалось.

— Держись, пожалуйста, покрепче, — попросила она, — как бы тебя куда-нибудь опять не унесло.

— Угу, — я осторожно обнял ее за плечи. — А когда это все должно сработать?

— Когда мы саккумулируем достаточное количество сексуальной энергии, — серьезно сказала Герда, взяла меня одной рукой за член и рассмеялась: — Шучу. Просто надо подождать…

— Легко тебе шутить, — проворчал я.

— Думаешь?

И тут нас дернуло вниз. Я покрепче прижался к девушке. От ответных объятий захрустели ребра… К счастью, только ребра. В остальном же я чувствовал себя как часть капсулы пневмопочты. Потоки воздуха, то обжигающе горячие, то обжигающе холодные, били по нам со всех сторон с дезориентирующей нерегулярностью, так что я моментально потерял бы понятие о том, в какую сторону надо стоять головой, если бы не держался за Герду.

Наконец, все закончилось.

— Ничего себе тут транспорт, — сказал я излишне, пожалуй, громко. — Да наше метро!..

Герда, не дав мне договорить, вытолкнула меня из восьмигранника, на этот раз не просто нарисованного, но ограниченного вплотную стенами с пяти сторон, в полутемный коридор, и шагнула следом.

— Я ведь говорила — могут быть сюрпризы. Технику надо регулировать, а здесь этим заниматься, можно сказать, некому.

— То есть?

Она вздохнула.

— Здешний народ освоил такие путешествия достаточно давно. Им деваться было некуда: или бежать — или жить под землей в жуткой толчее, потому что расширить подземные убежища они не успели. А там, наверху, стало возможным находиться в безопасности всего около… около сорока или пятидесяти ваших лет назад. Раньше ты бы там изжарился, если не что похуже.

— Например?

— Хвост, например, вырос бы… — я невольно покосился вниз, и она покачала головой: — Нет, у меня все с рождения. Это у вас на Земле, знаешь ли, условия вполне приличные, а у нас — крутись как можешь. Нам туда.

И я снова потащился за ней. Коридор был освещен все тем же ядовито-оранжевым светом, что и наверху, только еще более слабым. Здесь было прохладнее. В стенах по обе стороны имелись ниши, такие же, как та, что мы покинули. Вскоре коридор закончился, и мы вышли на узкий балкон-галерею, тянущуюся налево вдоль стены вертикальной шахты — и обрывающийся справа от нас. Другой такой же балкон начинался метрах в трех дальше по стене.

— Э?..

Герда посмотрела на пересекавший шахту мостик — прямой и тоже очень узкий, с низкими, на уровне пояса, перилами — и спросила:

— Высоты боишься?

Я глянул вниз. Шахту опоясывали еще пять балконов, точно так же разомкнутых в двух местах, разомкнутые половинки соединялись такими же узкими мостиками, непараллельными друг другу. Дальше шахта уходила в темноту. И еще минимум три этажа было над нами.

— Кажется, такой — боюсь…

— Будешь за меня держаться.

— Я ж тебя вниз стащу…

Она скептически улыбнулась:

— Думаешь? Ну, как хочешь.

Когда мы миновали середину мостика — Герда чуть впереди, я сразу за ней, крепко вцепившись в оба поручня, она замерла и шепнула:

— Смотри.

Я проследил за ее взглядом. По балкону, на который мы должны были выйти, двигался огромный жук — так мне показалось сначала. Для человека он был невысок, едва ли мне по грудь. У него было странное, как бы овальное туловище, голова, казалось, отсутствовала вовсе, зато имелись сразу четыре длинных руки, которые он раскинул, прижимаясь спиной к стене между двумя левыми коридорами и осторожно переставляя маленькие кривые ножки. Было ли ему чем смотреть?..