Кровавые девы - Барбара Хэмбли

— … и если этот его кучер опять будет пьян, клянусь, я потребую, чтобы он наконец рассчитал бездельника!

Исидро оставил Эшеру адрес дома на Рогожской Заставе, в пригороде Москвы: небольшой особняк, построенный в начале века на руинах того, что некогда было монастырем, и окруженный со всех сторон стеной. Въездные ворота охранялись каменными львами размером с овчарку, и Эшер почти готов был увидеть волосатую тень дворового, славянского духа двора, дремлющего в закатных сумерках. Если Исидро и в самом деле понадобится переводчик, то московские вампиры охотней покажутся в отдельно стоящем строении, чем на тесной улице или съемной квартире. Но когда испанский вампир, дождавшись наступления темноты, выбрался из запертого чемодана с двойной крышкой, принял ванну, переоделся и растворился в ночи, Эшер вытащил из чемодана сухие плетенки шиповника и чеснока и постарался обезопасить спальню с окнами на ворота, ни на минуту не забывая, с кем имеет дело. Серебряный ножик он убрал в чехол и убедился, что может извлечь лезвие одним поворотом запястья.

Приходивший днем слуга оставил суп и пирожки. Эшер поел при свете лампы — московская газовая компания сюда еще не добралась, а об электрических сетях и думать было нечего, — сидя в утренней столовой, окна которой выходили в пустынный сад, и думая, не раскрылись ли уже первые почки на иве в его собственном саду и чем сегодня вечером занята Лидия. Хотя скованную морозом землю по-прежнему покрывал снег, Эшер знал, как быстро наступает весна.

Его тело само настроилось на позабытые ритмы Заграницы: короткий сон то там, то здесь, быстрое пробуждение, еда при первой возможности и едва ощутимое чувство голода между приемами пищи. Эшер принес в свою комнату небольшой самовар и при тусклом янтарном сиянии лампы заварил чай. Затем он прикрутил горелку, оставив только огонек под самоваром, похожий на мерцающую во тьме крохотную тусклую звезду, и сел у окна, глядя в ночь.

В два часа он все еще не спал, поэтому заметил ночных гостей. Почти дюжина темных фигур вереницей двигалась от трамвайной остановки, в прорывающемся сквозь тучи лунном свете тусклыми пятнами выступали призрачно-белые лица.

Эшер не ожидал, что их будет так много. С воротами они возиться не стали, запрыгнув на стену, как кошки: двое студентов, похожих на несчастных Ипполита и Марию в Петербурге, пара хорошо одетых мужчин и моложавых дам в темных платьях по прошлогодней моде — шелковые юбки встали колоколом, когда женщины спрыгнули в сад. Длинные распущенные волосы струились по их спинам прядями тумана. Даже в слабом свете выглядывающих из-за туч звезд их глаза ярко горели.

Исидро, должно быть, вошел через ворота, хотя Эшер этого и не видел… Интересно, могут ли другие вампиры проследить за его движениями?

Он стоял на засыпанной гравием дорожке, почти теряясь на фоне широкоплечего мужчины в дачном твидовом костюме. Похожий на медведя бородач, вовсе не казавшийся неуклюжим, заставлял вспомнить о персонажах Толстого. Между ними стояла молодая очень бледная женщина в бесцветном атласном одеянии, ее длинные волосы свободно падали на плечи, как у школьницы. Она поочередно обращалась к каждому из мужчин. Видимо, Исидро все-таки нашел переводчика, и Эшера это вполне устраивало. Манера речи и произношение хозяина Москвы вызывали у него жгучий интерес — как филолог Эшер отдал бы почти все за возможность послушать русскую речь семнадцатого века, — но он понимал, что это знание будет стоить ему жизни.

Поэтому он остался сидеть у окна. Время от времени Молчанов поворачивал косматую голову и смотрел в его направлении, будто прекрасно зная, что Исидро не смог бы добраться до Петербурга, а потом и Москвы без помощи человека.

Знал он и то, что люди любопытны, насколько любопытны, что готовы заглянуть даже во врата ада.

Часы на первом этаже пробили четверть часа. Словно услышав их, вампиры вновь забрались на стену сада и спрыгнули уже со стороны улицы — только взметнулись на миг волосы, плащи и юбки. Луна, как утопающий пловец, вынырнула из омута туч и осветила пустой сад. Хозяин Москвы, бледная красавица, Исидро… Все они ушли. Он ждал, надеясь услышать звук шагов и понимая, что ничего не услышит, пока наконец Исидро не позвал его из-за двери спальни:

— Джеймс?

Только тогда он поднялся, убрал в чемодан защищавшие комнату косицы чеснока и боярышника и открыл дверь.

Эшер вдруг понял, что дрожит. Он и не заметил, что огонь в жаровне прогорел до углей.

— Вы замерзли, — вампир подошел к самовару и наполнил стакан в серебряном подстаканнике горячим чаем.

Эшер прибавил огонек лампы:

— Всего лишь радуюсь, что вы нашли себе другого переводчика.

— Как и я, — Исидро опустился на колени, отодвинул надраенную до блеска решетку, подложил полено и поворошил угли. Оранжевые отблески огня придавали его тонким чертам подобие жизни. — Меня пригласили на сегодняшнюю охоту. Не соглашусь ли я отобедать с ними, так они спросили. Я ответил, что поужинаю после того, как вернусь в Петербург. Их это устроило, хотя Молчанов и предложил подобрать мне спутника на тот случай, если вас постигнет несчастье.

Эшер некоторое время стоял у окна, держа в руках стакан с чаем. Он думал о том, что могло бы произойти, согласись Исидро отправиться на охоту вместе с птенцами, оставив Молчанова одного. Теперь, когда вампиры ушли, его охватила непрекращающаяся дрожь.

— Что вы ему сказали?

— Что мне нужен кто-нибудь, знающий и русский, и английский. Он предостерегал меня от людей с мозгами. Найдите славного глупого крестьянина, так он сказал — через милейшую Ксению, которая достаточно глупа, чтобы полностью его устраивать. Они хранят верность и не задают вопросов. Горожанам доверять нельзя. Они как хорьки, считают, что им лучше знать. Я не стал спрашивать, откуда ему известно, о чем думают хорьки. Никогда не встречал хозяина города, который не мнил бы себя умнее живых людей.

Исидро придвинул к жаровне свой стул, потом, посмотрев на Эшера, молча перенес от окна тот стул, на котором Эшер сидел, наблюдая за вампирами, и тоже поставил его перед решеткой.

Затем он сел, сложив перед собой длинные белые кисти рук.

— Я собрал все возможные слухи о петербургских вампирах, — сказал он. — Не самая простая задача, если учесть, сколь мало ночных часов на самом деле требуется на охоту и сколько лет человеческие умы — которых бессмертие не делает менее человеческими — вынужденно заняты лишь пересудами.

Эшер подавил улыбку и уселся на предложенный ему стул напротив вампира, словно тот был его живым другом.

— Я сгораю от нетерпения.

— Боюсь, ваше нетерпение поутихнет, — вежливо ответил Исидро, — когда вы узнаете, что нам придется продлить наше совместное путешествие по Европе еще на несколько недель. Оказывается, соперничество между графом Голенищевым и его братом по крови князем Даргомыжским — их обоих обратил один хозяин, который также сделал вампиром леди Ирэн, — обострилось после появления чужака, вампира, прибывшего в Петербург два года назад. На протяжении многих лет граф и князь пытались привлечь Ирэн на свою сторону, но она не желала помогать ни одному из них, считая их глупцами — оценка, с которой я принужден согласиться. Чужак, которого Молчанов называет просто немцем, имея в виду старое русское значение этого слова «иностранец» — вас он назвал точно так же, — поддерживал то одного, то другого…

— То настоящих немцев?

— Этого ни Молчанов, ни его птенцы не знают. Понимаете, сами они за границу не выезжают. Как и все москвичи, они считают Москву сердцем и сосредоточием духовной и физической вселенных, а Петербург — чем-то вроде разращенного выскочки, нужного лишь для того, чтобы вести торговлю с западом. Добавьте к этому большое расстояние. В одиночку в середине зимы вампир может добраться от Москвы до Петербурга за двое суток, если ему повезет найти безопасное пристанище в Бологом. Сам бы я даже пытаться не стал. В Петербурге всегда было мало бессмертных, и его хозяевами обычно становились те, кому не хватало сил утвердиться в других местах.

— А эта девочка-вампир, погибшая прошлой осенью?

— О ней он ничего не знает. Леди Ксения — наша прелестная переводчица, которая переписывается с Голенищевым, — уверила меня, что Голенищеву тоже ничего о ней не известно. В противном случае граф попытался бы привлечь ее на свою сторону и не стал бы причинять ей вреда. Даргомыжский, без сомнения, поступил бы так же.

— Или они все лгут… — Эшер опустил стакан на каменный выступ очага, на котором стояла жаровня. — Или — что? Что может предложить вампиру кайзеровское правительство? Власть? Я бы сказал, в Санкт-Петербурге эта наживка не сработает, если учесть слабость местного хозяина. Пища? Господи, да петербургские трущобы — самые большие по эту сторону от Индии, и даже родня пропавших людей не осмеливается задавать вопросы. Что еще остается?