Валентин Понтифекс - Роберт Силверберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь его земли вновь принадлежали ему; стоило Насцимонте пожелать, он мог бы вырядиться в шелка и бархат, обвешаться амулетами, перьями и самоцветами, но вот ведь – предпочел столь любимое им во времена изгнания неряшливо-живописное, нелепое одеяние. Насцимонте всегда отличался большим вкусом; Валентину подумалось, что ностальгический наряд герцога в такой день был ни чем иным, как проявлением вкуса.
С тех пор, как Валентин познакомился с Насцимонте, минуло немало лет.
Не в пример многим сражавшимся бок о бок с Валентином в заключительные дни войны за реставрацию, Насцимонте не счел нужным принять назначение на должность советника Коронала на Замковой Горе, а пожелал всего лишь вернуться на землю своих предков у подножия горы Эберсинул, прямо на озере Айвори. Добиться этого оказалось не так-то просто, поскольку поместный титул на вполне законном основании перешел к другим, после того как Насцимонте незаконно его лишился: но правительству Лорда Валентина в первые дни после реставрации пришлось посвятить довольно много времени решению подобных головоломок, и Насцимонте, в конечном итоге, вернул все, ранее ему принадлежавшее.
Больше всего Валентину хотелось сразу же выскочить из флотера и заключить в объятия старого товарища по оружию. Но протокол, разумеется, такого не допускал: Коронал не мог просто взять и нырнуть в ликующую толпу, как какой-нибудь там обычный свободный гражданин.
Вместо этого пришлось дожидаться завершения шумной церемонии размещения гвардии Коронала: огромный, дородный и косматый скандар Залзан Кавол, начальник гвардейцев, орал и суматошно размахивал всеми четырьмя руками, мужчины и женщины в роскошных зеленых с золотом одеждах выбирались из своих флотеров и выстраивались живым коридором, чтобы сдержать напирающих зевак, королевские музыканты заиграли королевский гимн, и прочая-прочая, пока, наконец, к королевскому флотеру не подошли Слит и Тунигорн и не открыли дверцы, выпуская Коронала с супругой в золотистое тепло дня.
А потом пришлось идти между двойными рядами гвардейцев с Карабеллой под руку ровно половину расстояния до Насцимонте и ждать, пока герцог подойдет, поклонится, сделает знак звездного огня и еще более церемонно поклонится Карабелле…
Валентин рассмеялся, шагнул навстречу, заключил тощего старого разбойника в объятия и крепко прижал его к себе, после чего они двинулись вместе сквозь толпу, что расступалась перед ними, к возвышающемуся над праздничной суматохой гостевому помосту.
Начался большой парад, достойный визита Коронала: музыканты, жонглеры, акробаты, наездники, клоуны, дикие звери самого устрашающего вида, которые на самом деле были вовсе не дикими, а вполне ручными; одновременно с артистами шествовали горожане, которые соблюдали живописный беспорядок и выкрикивали при прохождении мимо помоста:
– Валентин! Валентин! Лорд Валентин!
А Коронал улыбался, махал рукой, аплодировал и совершал прочие действия, какие ожидаются от Коронала в ходе торжественной церемонии, какие он обязан совершать, чтобы выражать всем своим видом радость, одобрение и единство с народом. И несмотря на всю свою жизнерадостность, Валентин лишь усилием воли принуждал себя веселиться: темный сон, привидевшийся ему в Лабиринте, никак не желал отпускать. Однако умение владеть собой все-таки победило, и он улыбался, махал рукой и аплодировал в течение нескольких часов.
Прошло полдня, и праздничное настроение слегка улеглось: разве могут люди, даже в присутствии Коронала, радоваться и ликовать с равным усердием час за часом? После того, как схлынула волна всеобщего возбуждения, наступил момент, который нравился Валентину меньше всего, когда в глазах окружавшей его толпы он увидел жгучее, испытующее любопытство, напомнившее ему о том, что для тех, кто знаком с королем лишь по титулу, короне, горностаевой мантии, строке из летописи, он – всего лишь уродец, священное чудовище, непостижимое и даже устрашающее. Но вот последние участники парада промаршировали мимо помоста, крики сменились негромкими разговорами, бронзовые тени удлинились, в воздухе повеяло прохладой.
– Не пройти ли нам ко мне в дом? – спросил Насцимонте.
– Думаю, пора, – ответил Валентин.
Усадьба Насцимонте оказалась причудливым сооружением. Она располагалась напротив обнажившегося пласта розового гранита и напоминала некое громадное бесперое существо, присевшее передохнуть. По правде говоря, на деле оно было всего лишь шатром, но таких размеров и столь необычного вида, что Валентин сперва даже оторопел. Тридцать-сорок высоченных столбов поддерживали огромные, взмывающие кверху крылья из туго натянутой темной ткани, что поднимались на поразительную высоту, опускались почти до самой земли, опять шли вверх под острыми углами и замыкали пространство.
Казалось, что шатер можно разобрать в течение часа и перенести к другому склону; и все же он производил впечатление мощи и величественности, парадоксального сочетания постоянства и прочности с воздушностью и легкостью.
Внутри ощущение постоянства и прочности прямо-таки бросалось в глаза, поскольку толстое ковровое покрытие темно-зеленого цвета с вкраплениями алого, в стиле Милиморна, было пришито к нижней стороне полотна крыши и придавало ей яркость и нарядность; тяжелые стойки окольцовывал мерцающий металл, а пол устилал тонко нарезанный, искусно отполированный бледно-фиолетовый сланец. Обстановка была незатейливой – диваны, длинные, массивные столы, несколько старомодных шкафчиков, комодов, что-то еще, но зато все добротное и, на свой манер, величавое.
– Этот дом хоть немного напоминает тот, сожженный людьми узурпатора? спросил Валентин, оставшись наедине с Насцимонте.
– По конструкции все – один к одному, мой лорд. Оригинал, как вы помните, был задуман шестьсот лет тому назад самым первым и величайшим из Насцимонте. При восстановлении мы воспользовались старыми планами, не отступив от них ни на йоту. Часть мебели я истребовал от кредиторов, а остальное – копии. И плантация тоже восстановлена в том виде, в каком она была до пьяных дебошей. Восстановлена дамба, осушены поля, вновь посажены фруктовые деревья: пять лет пришлось поупираться, и вот – от опустошений той злополучной недели не осталось и следа. И все это – благодаря вам, мой лорд. Вы помогли мне подняться на ноги – и восстановили целостность всего мира…
– Молюсь, чтоб так оно и было.
– Так и будет, мой лорд.
– Ты так полагаешь, Насцимонте? Думаешь, нам уже не грозят неприятности?
– Какие неприятности? – Насцимонте легонько прикоснулся к руке Валентина и повел того к широкой террасе, с которой открывался великолепный вид на все его владения. В лучах заката и мягком отсвете желтых воздушных шаров-светильников, привязанных к деревьям, Валентин увидел продолговатую лужайку, что спускалась к изящно обухоженным полям и садам, а за ними – безмятежный полумесяц озера Айвори, на светлой поверхности которого неясно отражались многочисленные вершины горы Эберсинул. Откуда-то доносилась музыка, похоже, кто-то перебирал струны; несколько голосов слились в негромкую песню, последнюю за столь праздничный день. Все здесь навевало мысли о покое и процветании. – Неужели, мой лорд, глядя на все это, вы можете поверить, что в мире существуют какие-то неприятности?
– Я понимаю тебя, дружище. Но не все в мире можно разглядеть с твоей террасы.
– Мы живем в самом безмятежном из миров, мой лорд.
– Так оно и было много тысячелетий подряд. Но надолго ли ему хватит безмятежности?
Насцимонте ответил таким взглядом, будто впервые за весь день увидел Валентина.
– Что с вами, мой лорд?
– Я говорю мрачные вещи, Насцимонте?
– Я еще ни разу не видел вас в такой печали, мой лорд. Можно подумать, что все вернулось на круги своя, и передо мной опять лже-Валентин, а не тот, которого я знал.
Валентин сказал с легкой улыбкой:
– Я – Валентин настоящий. Но, пожалуй, очень уставший.
– Пойдемте, я покажу вам ваши покои, и там же, когда вы будете готовы, состоится ужин в узком кругу: только моя семья и несколько гостей из города, да человек тридцать ваших людей…
– После Лабиринта – и впрямь узкий круг, – беспечно заметил Валентин.
Он последовал за Насцимонте в темные и таинственные закоулки дома.
Герцог привел его в крыло, расположенное в стороне, на высоком восточном отроге горы. Здесь, за грозным заслоном из охранников-скандаров, в том числе и самого Залзана Кавола, находились королевские покои. Попрощавшись с хозяином, Валентин прошел внутрь и застал Карабеллу одну. Она расслабленно лежала в глубокой ванне, выложенной изысканной голубой с золотом плиткой из Ни-мойи; стройное тело девушки смутно просвечивало сквозь причудливую, искрящуюся пену над поверхностью воды.
– Изумительно! – воскликнула она. – Иди сюда, Валентин.