Укусы рассвета - Тонино Бенаквиста

Машина свернула к Вандомской площади.

— Слушайте, вы ведь не собираетесь возить нас по этому чертову Парижу до самой ночи? Мне нужно сказать Бертрану пару-тройку слов, чтобы передать эстафету, так он потеряет меньше времени и наберется побольше гемоглобина. Ничего существенного, но все же некий план на сегодняшний вечер, это позволит ему выиграть несколько часов.

Старик велел шоферу остановиться на площади. И все мы с минуту сидели неподвижно. Вероятно, эта минута требовалась на размышление Бертрану. Который наконец сказал:

— Нет.

Одно только слово — «НЕТ».

— То есть?

Старик знаком велел своим людям выйти из машины. И у меня возникло мерзкое предчувствие, что эта сцена готовилась заранее, что это «нет» тоже готовилось заранее и что сейчас передо мной разыграют тщательно отрепетированный скетч. Старик тоже вышел, оставив нас одних.

— Антуан, ты, может быть, не сразу поймешь, что я хочу сказать, но дослушай сначала, не набрасывайся на меня, как ты это умеешь. Я сегодня с самого утра пытаюсь найти нужную формулировку…

Я решил, что он сейчас тоже объявит, будто подхватил в своей тюряге вирус тугодумия.

— Тебе придется продолжать, Антуан. Я возвращаюсь туда, где был. Так будет лучше для нас обоих, я не могу тебе объяснить почему.

— Не понял?

— Ведь это хорошая новость для тебя, разве нет? Ты так боялся заточения — вспомни, как ты ползал передо мной на коленях, крича про свою клаустрофобию. И потом, ты справишься гораздо лучше меня, ты же знаешь, какой я бестолковый — только испорчу все дело и напрасно потрачу драгоценное время. Разумнее будет, если мы поделим обязанности именно так — ты снаружи, я внутри.

— Будь добр, повтори, что ты сказал!

— Слушай, я хотел бы выразиться яснее, но я и сам пока многого не понимаю; короче, мне необходимо туда вернуться.

— В застенок?

— Да. Впрочем, никакой это не застенок.

Молчание.

— Необходимо, говоришь? Что же это значит — необходимо? Слушай, может, они подсадили тебя на героин?

— Не болтай ерунды!

— А может, ты влюбился в своего надзирателя?

Снова молчание.

— Или тебя загипнотизировали, Бертран, они манипулируют твоим сознанием? С такими психами все возможно, ведь вот встретил же я вампиров.

— Перестань!

После длинной паузы я разразился хохотом, который болью отозвался в голове и боках.

— Ну конечно! Наконец-то до меня дошло… Бертран, ты просто гений… Я не спец в психологии, но теперь все ясно: если один из нас перестанет бояться заключения, весь их шантаж полетит к черту. Какая тонкая мысль! Великолепный блеф — сбить с толку тюремщиков, требуя отправки в тюрьму. Замечательно!

— Это не совсем так, Антуан. Просто у меня там тоже наметился кое-какой след. Повторяю: я еще не могу тебе все объяснить, я и сам пока в тумане. Но если мне представится возможность разыграть одну карту, я это сделаю. Кажется, я нашел выход, пока сидел там.

— Выход?

— Ну, в общем, один вариант, слишком хороший, чтобы оказаться правдой. Но для этого тебе придется найти Джордана. Да, именно так. Это необходимо. И теперь я прошу тебя, Антуан. Ты должен найти этого психа и сдать его старику; ты сделаешь это для меня, исключительно для меня, Антуан!

И он повторил после долгой паузы:

— Для меня.

— Что-что? Ну-ка скажи еще раз! Да это просто глюки, дружок, я сейчас тебя разбужу, этого не может быть…

— Я слишком много выиграю на этом.

— Господи, что же они с тобой сделали? Чего наобещали? За кого ты их принимаешь? Они же тобой играют, как марионеткой, а ты, придурок несчастный, им веришь!

Короткая пауза.

— В то утро ты сказал, что готов на все, что ты задохнешься, сидя взаперти. Ты это говорил, нет?

— Да, я так сказал.

— И еще ты говорил, что готов на все что угодно.

— Да, я и это сказал.

— Так найди Джордана.

И он торжественно протянул мне руку.

У меня не хватило жестокости оставить эту руку висеть в воздухе.

Он крепко пожал мою.

А потом вышел, даже не взглянув на меня, и сделал знак старику занять свое место в машине.

Я чувствовал, как меня медленно захлестывает ледяная волна одиночества.

— Признайте по крайней мере хоть одно, Антуан: я оказался прав, сделав ставку на вас. За двое суток вы достигли неизмеримо большего, чем те кретины, которых я нанимал.

Я помолчал; моя рука невольно потянулась к израненной шее.

— То, что вы говорите, отдает вонючим лицемерием, но, к сожалению, верно.

— Бертран не обладает вашей закалкой. У него полно других достоинств. Бездна обаяния. Он мне очень нравится. Его ждет блестящее будущее. Но он абсолютно не способен проявить упорство, каким отличились вы. Его талант в другом. И все то время, что он проведет на свободе, пропадет впустую. А вы уже взяли след, Антуан. И поэтому мы сменим правила игры. Я еще никогда не был так близко к Джордану, как сегодня. И я могу многое сделать для вас.

— Что вы ему наобещали?

— У него свои мечты, Антуан… Но вы-то, вы сами? К чему вы стремитесь? Что я могу обещать вам?

Поразмыслив, я спросил:

— Сколько?

И несколько вульгарным жестом потер палец о палец, намекая на деньги. Старик удивленно поднял брови.

— Вас привлекает богатство?

— Да.

— Этого я не ожидал, хотя… Ну, скажем… сколько пожелаете.

— Желаю вон тот магазин на углу площади.

— «Van Cleef et Arpels»?

— Да, прямо под ключ.

Он колебался, не понимая, шучу я или нет.

— А впрочем, на самом деле я хочу гораздо больше. Я хочу вновь стать человеком. Снова полюбить солнце и день. Хочу жить нормально, как прежде, и забыть все это дерьмо. Поселиться в деревенском захолустье, ложиться с курами, вставать с петухами, кормиться с огорода, в положенные часы, запивать еду водой из колодца, обрести утешение в Боге. В общем, снова стать человеком. А теперь мне пора на работу.

Мне почудилось, что сейчас он опять расхнычется. Только не из-за меня. Я понял, что он думает о ком-то гораздо более дорогом и близком.

Хлопнув дверцей машины, я увидел тех троих; они стояли, дожидаясь, когда я выйду, чтобы занять свои места. Я сказал боссу, чтобы гнал наличные. Конверт был готов, он тут же вынул его из кармана пиджака. Если там лежали такие же купюры, как в первый раз, сумма набиралась вдвое или втрое больше предыдущей.

Бертран даже не соизволил обернуться, когда машина сворачивала за угол.

Н-да, в самообладании мистеру Лоуренсу не откажешь.

Я вспомнил, как валялся у него в ногах и скулил, умоляя не оставлять меня в темнице. Молодец мистер Лоуренс. Сволочь!

В то утро, хныкая у его ног, я утратил что-то неизмеримо более ценное, чем свою дурацкую так называемую свободу. И у меня хватило глупости отшвырнуть это сокровище, проливая слезы испуга.

А вот он сегодня не стал меня умолять, нет. Слишком горд. Но по его тону я почувствовал, что у меня есть шанс стать собой прежним.

Я подозвал такси и велел доставить меня туда, где можно было спокойно и без риска дождаться вечера.

Итак, у меня снова только двое суток, час в час. Мириам дала мне телефон человека по имени Джонатан, главного редактора ежемесячника «Аттитюд», где работал Жан-Луи. С этим мне здорово повезло: Жана-Луи так просто не сыщешь. По той лишь причине, что Жан-Луи, в отличие от нас грешных, работает. Я познакомился с ним в самом начале своей тусовочной карьеры, в «Bains-Douches»; он постоянно ошивался там в баре, выведывая у бармена слухи, сплетни и последние новости, готовый в любой момент выхватить из футляра свой верный «Nikon» и поймать в объектив любую знаменитость, чтобы пополнить свежатинкой фотохронику «Пари-Нюи», «Неонов», а потом уж и своего родимого «Аттитюда». Так он ухитрился щелкнуть Ричарда Гира без очков, когда тот целовался с Боуи, который был, наоборот, в очках. И Рода Стюарта, чешущего у себя в промежности. И Элтона Джона за ужином с Ивом Сен-Лораном. И Лайзу Миннелли в потрепанном виде. Словом, звезд шоу-бизнеса. Хотя не брезговал он и аристократами-вырожденцами, и богатыми наследниками, и воротилами бизнеса — хозяевами жизни. Да и всеми прочими, кого заносила судьба в наш Город-Светоч. Помню свою первую встречу с ним: он нацелил на меня аппарат, я изобразил сладкую улыбочку, а он рявкнул: «Сгинь из кадра, кретин!» Я оглянулся: позади стоял Уильям Харт, уже готовый сказать «cheese». С тех пор мы иногда пересекаемся с Жаном-Луи, и каждый раз для меня это добрый знак, доказательство того, что я попал в нужное место. Не будучи друзьями, мы, тем не менее, относимся друг к другу уважительно, болтаем как хорошие приятели и обмениваемся сплетнями в ожидании звезд; а пару раз я давал ему наводки на крутые тусовки, о которых в его газете ничего не знали. Что не мешает ему, несмотря на долгое знакомство, привычку и взаимную симпатию, выбрасывать все снимки, на которых он ненароком запечатлел меня.