Подвал - Ричард Лаймон

– ...через окно кухни, – продолжала говорить Мэгги Кутч. – Пожалуйста, пройдите за эту ширму.

Когда группа приблизилась к трехсекционной ширме из папье-маше, которая отделяла часть комнаты, кто-то сдавленно вскрикнул. Некоторые экскурсанты тяжело задышали, у других вырвались стоны отвращения. По толпе прокатился невнятный ропот. Донна тоже прошла вслед за дочерью в отгороженную часть помещения, увидела лежащую на полу окровавленную руку и тут же столкнулась с Сэнди, Испуганно отскочившей назад.

Мэгги ухмыльнулась, довольная произведенным эффектом.

Донна отвела Сэнди к другому концу ширмы. На полу лежало некое подобие женщины с нелепо задранной на высокую пыльную кушетку ногой. Блестящие немигагощие глаза были устремлены в потолок, на окровавленном лице застыла гримаса ужаса и агонии. Куски ночной сорочки в кровавых пятнах едва прикрывали ее тело на животе и груди.

– Чудовище разорвало эту ширму, – оказала Мэгги, – и через кушетку прыгнуло на Этель Хьюз, сестру Лили, застав ее врасплох, когда та читала журнал «Сэтердей ивнинг пост». Вот тот самый журнал. – Мэгги указала тростью на измятую выцветшую брошюру. – Все здесь осталось в точности так, как было в ту ужасную ночь. – Она приятно улыбнулась гостям. – Кроме, конечно, тела. Его восковая копия была изготовлена по моей просьбе мсье Клодом Дюбуа в 1936 году. Все раны на теле полностью соответствуют реальным повреждениям трупа, даже след от укуса на шее. Для воссоздания таких мельчайших подробностей мы использовали полицейские фотографии, запечатлевшие убитую в морге. А вот эта ночная рубашка – именно та самая, которая была на Этель в роковую ночь ее гибели. Темные пятна, которые вы здесь видите, – натуральные следы ее крови.

– Скажите, а подверглась ли она при нападении изнасилованию? – натянутым голосом спросил седоволосый мужчина.

Доброжелательные глаза Мэгги стали жесткими, когда она повернулась к нему.

– Нет, – ледяным тоном отрезала она.

– А я слышал совсем другое.

– Я не могу отвечать за все, что вы слышали, сэр. Я знаю только то, что я знаю. А это гораздо больше, чем кто-либо другой, живой или мертвый. Но мне доподлинно известно, что чудовище этого дома никогда не совершало сексуального насилия над своими жертвами.

– Тогда я прошу прощения, – с холодной иронией произнес мужчина.

– Когда чудовище покончило с Этель, – продолжала рассказчица, – оно учинило погром в гостиной – скинуло гипсовый бюст Цезаря с каминной доски и отломило ему нос. – Нос лежал на полу рядом с бюстом. – Потом бросило с полдюжины статуэток в камин и сломало все стулья. Этот чудесный столик из розового дерева был выброшен на улицу через окно. Разумеется, звон и грохот разбудили остальных обитателей дома. Комната, в которой ночевала тогда Лили, находится сейчас прямо над нами. – Мэгги указала тростью в высокий потолок. – Очевидно, чудовище услышало шум наверху и кинулось к лестнице.

Мэгги молчаливо повела группу из гостиной к широкой лестнице, ведущей в коридор второго этажа. Там она повернула налево и вошла в дверь одной из спален.

– Сейчас мы находимся как раз над гостиной. В этой комнате Лили Тори спала в ту страшную ночь.

На кровати сидела восковая фигура женщины, одетой в розовую с кружевами ночную рубашку. Ее полный ужаса взгляд был обращен на украшенную бронзовым литьем спинку кровати.

– Когда шум внизу разбудил Лили, – продолжала Мэгги, – она передвинула туалетный столик отсюда, – трость коснулась тяжелого трюмо из красного дерева, – вот сюда и забаррикадировала им дверь. Затем вылезла из спальни через окно на крышу выступающего фонаря гостиной, а оттуда уже спрыгнула на землю.

Для меня всегда оставалось загадкой, почему она даже не попыталась спасти от гибели своих детей, – сказала в заключение Мэгги.

Вся группа вслед за ней молча вышла из спальни.

– Когда чудовище обнаружило, что не может проникнуть в спальню, оно направилось по коридору в другую сторону, – продолжала Мэгги.

Посетители миновали верхнюю площадку лестницы. Впереди центральную часть коридора преграждали четыре резных стула, между спинками которых была натянута веревка, отделяющая длинный прямоугольник. Экскурсанты прошли по одному между стеной и веревкой в дальний конец коридора.

– Здесь будет установлена новая экспозиция, посвященная недавнему убийству Зиглеров и полицейского. Восковые фигуры уже заказаны, но до весны мы их вряд ли получим, – объяснила Мэгги.

– Какая жалость! – саркастическим тоном произнес мужчина с двумя детьми, обращаясь к своей жене.

Мэгги подошла к одной из дверей по правую сторону.

– Здесь чудовище увидело, что эта дверь приоткрыта, – сказала она, широко распахнув ее.

Окна комнаты выходили на заросший кустарником склон холма. В комнате стояли две бронзовые кровати – такие же, как и в спальне Лили, – но постельное белье на них было смято и забрызгано кровью. В углу рядом с умывальником стояла детская лошадка-качалка с выгоревшими за долгие годы цветными узорами.

– Эрлу было десять лет, – сообщила Мэгги. – Его брату Сэму – восемь.

Восковые фигуры двух изуродованных мальчиков лежали лицом вниз на полу между кроватями. На их обезображенных телах были лишь клочья пижамных штанишек, слегка прикрывающие расцарапанные ягодицы.

– Пошли отсюда! – решительно сказал жене мужчина с двумя детьми. – Это самое гнусное и омерзительное зрелище, которое я когда-либо видел.

Его жена посмотрела на Мэгги с виноватой улыбкой.

– И еще платить за это двенадцать долларов! – Мужчина сплюнул. – Какое скотство!

Вслед за ним жена и дети тихо вышли из комнаты. Стоявшая в середине группы стройная женщина в белой блузке и шортах взяла за локоть своего сына, подростка лет четырнадцати.

– Мы тоже уходим, – заявила она.

– Ну, мама!

– Никаких разговоров! Мы уже достаточно нагляделись этой гадости.

– Ну, пожалуйста!

Женщина молча вывела сына в коридор.

Когда обе семьи ушли, Мэгги слегка усмехнулась.

– Они ушли, так и не увидев самого главного, – сказала она.

Среди оставшихся раздался тихий нервный смешок.

2

Рассказ продолжался:

– Мы прожили в этом доме шестнадцать дней, прежде чем чудовище нанесло свои второй удар, на этот раз – уже по моей семье.

Мэгги вновь провела группу по коридору мимо участка, отгороженного веревкой и стульями, и устремилась в противоположный конец этажа.

– Моему мужу Джозефу не нравились комнаты, в которых произошли убийства, и поэтому мы редко заходили туда, а сами поселились в другой половине дома. Но две мои дочери – Синтия и Диана – не были столь щепетильными и выбрали себе спальню мальчиков, из которой мы только что вышли.