Тьма египетская - Михаил Попов

   — Ты должен отдать мне мальчика прямо сейчас, чтобы никто не мог обвинить тебя в том, что ты прячешь наследника знатнейшего египетского рода в своём запущенном саду, как обезьяну, с той целью, чтобы незаметно передать её верховному жрецу Аменемхету, его дяде. Для целей неизвестных, а значит, вызывающих подозрение. Апоп, может быть, и не знает о Мериптахе, число его дел и забот неисчислимо. Но, говоря Апоп, я имел в виду — Аварис. Иногда они одно. Аварис же, как тебе известно, знает обо всём и ведёт счёт всему.

Бакенсети опустил голову. Медленно, чтобы это не было похоже на кивок. Найдись, найдись слово защищающее!

Помощь пришла с неожиданной стороны. В залу вбежал один из помощников Тнефахта, обычно шныряющий по городу ради полезного подслушивания и распускания нужных двору слухов. Его чёрная от пыли физиономия скалилась в неудержимой улыбке. Главный советник, извинившись, скользнул к нему, невзирая на всю свою грузность, с удивляющей быстротой. Они пошептались. Шпион растворился. Тнефахт, вернувшись на своё место, сообщил, что верховный жрец храма Амона-Ра в Фивах только что отбыл со всею своей свитой из Мемфиса в направлении Верхнего царства.

Новость, так новость! Со всею свитой, значит, и с чёрным колдуном?! Почему?! Это значит, он отказался от мальчика? Но что теперь делать, на кого надеяться?! И мальчика, значит, можно не отдавать. Но для чего его тогда беречь? Или тут просто какая-то злая фиванская хитрость?!

Бакенсети трудно справлялся с этим обвалом обрывистых соображений, когда Мегила пришёл к нему на помощь:

   — У тебя медлительные шпионы, Тнефахт. Аменемхет вышел из границ города перед рассветом. Теперь он уже на ладье Амона, которую оставил у большого Львиного канала, когда добирался в Мемфис. Это в четверти дня пути отсюда. Можно считать, что он никуда и не уезжал. Он просто сменил место засады. И занял более удобную позицию для бегства с украденным мальчиком.

Бакенсети тяжело и длинно вздохнул.

   — Да, — сказал «царский брат», — Мериптаха нужно увозить отсюда немедленно.

Князь понуро кивнул:

   — Хорошо. Я сейчас приведу его сюда. Скажу напутственное слово и приведу.

Против такой отсрочки даже этот серолицый мучитель не сможет ничего возразить. Бакенсети развернулся и пошёл через зал, попирая своею тенью тень Мегилы.

Но вдруг остановился.

Что-то непонятное творилось во дворце. Он весь внутри себя пришёл в движение: топот ног, падающие подносы, перешёптывания и крики, звуки, которым невозможно найти объяснения на слух. Такое впечатление, что какое-то чудище ворвалось во дворец и теперь носится сразу по всем коридорам.

Тнефахт с изменившимся лицом неловкой тенью промелькнул мимо хозяина, в направлении паники. Бакенсети, за неимением привычного советчика, повернулся к Мегиле и вздрогнул. Не было перед ним вытянутой серой физиономии. «Царский брат» был красен, и глаза смотрели как бы в разные стороны.

О том, что происходит нечто небывалое, догадался и Мериптах. Из-под навеса, сооружённого на крыше дворца, дабы занятия в этом наиболее безопасном месте можно было проводить круглые сутки, исчез Хуфхор. Царедворцы — особая порода людей, они обладают самым тонким слухом. Учитель и ученик ещё только вертели головами, стараясь понять, что за непонятные звуки доносятся с нижних этажей дворца, а он уже сообразил, что ему делать и где следует находиться.

Мериптах и Ти тоже направились к отверстию в крыше, откуда валил смущающий шум, но ливийцы не пустили их. Что им оставалось? Они стали бродить по обширной крыше, смотреть через ограждение вниз, стараясь по характеру суеты понять причину всеобщего и внезапного беспокойства.

Когда они оказались у западной стороны крыши, Ти вдруг тронул за плечо мальчика, свешивавшегося через ограждение.

   — Посмотри, Мериптах.

Палец учителя указывал в сторону хорошо знакомой мальчику дамбы, где он всего несколько дней назад молил богов о ниспослании разлива. Но теперь она возвышалась не над цепочкою зловонных луж. Совсем немного прибывшая за ночь вода соединила их в сплошную поверхность. Дамба превратилась в узкое лезвие суши, устремлённое поперёк речного русла. На острие этого лезвия был нанизан огромный корабль, с золотыми изваяниями на носу и на корме, с белым шатром в центре, с распростёртым поперёк палубы прямоугольным разрисованным парусом и целой толпою человеческих фигурок, суетящихся на борту и на дамбе. С борта величественно и уверенно съезжали широкие мостки с перилами. Съехали. И тут же в верхней части их показались огромные носилки с высоким креслом в центре. Носилки плыли вниз по рукам людей, составивших две шеренги вдоль мостков. В кресле сидел человек в драгоценном облачении. Он был так украшен, что его сияние было заметно и на расстоянии в три сотни шагов. Как будто в кресле сидел не человек, а золотой слиток.

   — Это верховный жрец Аменемхет? — осторожно спросил Мериптах.

Сооружение с креслом посередине медленно двинулось вдоль по дамбе, таща за золотой головою всё удлиняющееся пёстрое тело, составленное вперемежку из белых египетских набедренников и тёмных гиксосских накидок. Такое было впечатление, что яркая гусеница ползёт по тёмному стеклу.

   — Нет, это не Аменемхет, — сказал задумчиво Ти. — Его ладья выглядит не так.

   — А кто это?

Глаза учителя потемнели, он опять вцепился одинокой рукою в бороду и прошептал с непонятным выражением:

   — Прямо, Ладья Вечности.

Мериптах услышал и поинтересовался, что за ладья, в «Доме жизни» им не рассказывали о такой.

   — Не может быть! — вскинулся Ти. — Ты знаешь все истории, и о том, как был сотворён мир, и о том, как Тефнут сбежала в нубийскую пустыню, и сказание об истреблении людей, и о рождении Озириса, и о странствованиях Изиды...

Мериптах, не отрываясь, смотрел в сторону медленно движущейся процессии, он и сам знал, что знает всё то, о чём бубнит учитель.

   — Но тебе ничего не известно о том, как Ра путешествовал на Ладье Вечности!

   — Ничего, — сказал мальчик, удивляясь тому, что учитель так удивляется этому сообщению.

   — Я расскажу тебе! — воскликнул Ти, явно воспламенённый некой, только что явившейся мыслью.

Мериптах пожал плечами. Ему было сейчас не до рассказов, происходящее на дамбе было намного интереснее, но и обижать учителя пренебрежением он не хотел. Пусть говорит, всё равно охрана не разрешает бежать туда, навстречу сияющему гостю.

   — Так вот, ты отлично помнишь, что, переселившись на небо, великий Ра вместе со своей божественной свитой занялся тем, что стал перевозить солнечный диск в огромной и неописуемо прекрасной Ладье.

   — Такой, как эта?

   — Может быть, может быть. Днём Ладья Вечности плыла по небесному Нилу с востока на запад, и на земле было светло, а ночью она плыла через Дуат, и лучи, посылаемые золотым диском, согревали мумии в вечных неограбленных гробницах. Там, далеко в восточных скалах, есть пещера, через которую Ладья выплывает из подземного мира на небосвод. Вот она показывается, и все на её борту на своих местах. Ра в шатре, на золотом троне, у правого колена бог Тот на камышовой циновке с папирусом и тростниковой палочкой в руке. У левого колена сын Ра — Гор Бехдетский, вооружённый копьём. На носу стоят, гордо вскинув головы, Маат и Хатхор. В головном уборе Маат перо — символ справедливости, она следит за порядком в плавании. Хатхор, завидев на пути корабля врагов, истребляет их огнём своего урея.

Они не зря всё время настороже, ибо у Ладьи множество врагов. У самого выхода из восточной пещеры на неё набрасываются толпы крокодилов, бегемотов и ядовитых змей. Они вгрызаются в дерево и стремятся опрокинуть божественное судно. Самый страшный из крокодилов...

   — Себек? — тихо пробормотал Мериптах.

   — ...уже готов был проглотить солнечный диск, но Гор Бехдетский пронзил его своим копьём. Истекая кровью, ползучие твари прячутся в нильских водах. Небо Египта вновь чисто. Ладья спокойно добралась до вершины неба и начала опускаться туда, где показались очертания западных гор. Мир дня остался у неё за кормой. Города и пашни, стада и храмы. За кормою остался и священный Нил, под днищем Ладьи безводная, смертоносная пустыня. Священные горные павианы при появлении Ладьи запели приветственный гимн.

Подплыв к каменным воротам, Ладья остановилась. Появился огнедышащий змей по имени Страж Пустыни. Вслед за ним появились бог Нехебкау в виде человека со змеиной головой и божественный волк Упуат — стража, охраняющая вход в подземелье. Их впустили на Ладью, ибо без них плавание по подземному Нилу невозможно. Нил, текущий под землёй, разделён особыми вратами на двенадцать участков, и каждый участок Ладья Вечности должна проплыть за один ночной час. Чтобы распахивать всякий раз эти ворота, надо произносить особое заклинание, известное лишь Упуату. «Открой свой загробный мир для великого Ра, открой врата Обитающему на небосклоне!» — обратился Упуат к Стражу Пустыни. Две каменные горы, преграждавшие вход, раздвинулись. Ладья вплыла в Дуат. Здесь нужно было налегать на вёсла, ибо парус тут бесполезен, в загробном мире нет воздуха, поэтому бог Шу не может проникнуть сюда. Но мумии в саркофагах не задыхаются, если родственники при погребении не забыли положить с ними маленькую фигурку бога ветра.