Следующей зимой (СИ) - Кейт Рона

— Я не говорил такого.

— А по факту так и есть.

— Это ты смотришь под таким углом!

Мы стоим друг напротив друга. Во мне клокочет гнев. И хочется плакать. У него всё так просто!

Весь день он был рядом с Машей, меня вообще не существовало, но да, напряжение как-то нужно снять, что ж, для этого и я сойду…

— Я не замена Маши! Может, предпримешь какие-то действия, а не просто будешь торчать во френдзоне?

— Ты, мать твою, вообще представления не имеешь, о чём говоришь! — в его голосе лед, а карие глаза больше не теплые. — Не неси чушь! Ты замена Мари? Серьезно?

Этого мне достаточно. Больше не стоит тут оставаться. Еще чуть-чуть и я позорно разревусь. Разворачиваюсь и продолжаю путь до входной двери.

Но Артём отрывает меня от земли, переворачивает и закидывает на плечо.

— Какого… Отпусти!

— Нет, Алиса.

Я замираю от звука моего имени. Это запрещенный прием!

Относит меня в спальню и скидывает на кровать, не особо заботясь о моем благополучном падении. Я пытаюсь подняться, но Артём уже оказывается сверху, держит мои руки и смотрит в глаза. В спальне темно, но свет из гостиной позволяет рассмотреть его глаза. В них я вижу отражение некоторых моих эмоций: смятение, неопределенность и что-то неясное, настолько непонятное, что хочется остаться и попробовать распознать.

— Останься, — шепчет мне прямо в губы.

Вдыхаю его дыхание.

Несколько секунд, а может, и минут мы оба что-то ищем в глазах друг друга.

Киваю. Но он, даже не дождавшись, наклоняется и прикусывает мне мочку уха. Я громко вздыхаю, ощущая влажную дорожку из поцелуев от уха до ключицы.

И когда отпускает руки, я тянусь к резинке на его волосах и стягиваю ее.

— Мне так больше нравится.

А он расстегивает мою рубашку.

— Мне так больше нравится, — передразнивает.

Я улыбаюсь и подхватываю край его футболки, чтобы снять.

— А мне вот так.

Мы сидим на двух разнокалиберных креслах у окна и пьем кофе. Я надела его футболку. Интересно, он заметит, если я «случайно» уйду в ней?

— Мне нравится, — говорю, делая очередной глоток.

— Рецепт не скажу, даже не проси, — он усмехается и посылает мне довольную улыбку. — Мало кто удостаивается моего кофе.

— Предлагаешь занести это в каталог очень важных воспоминаний?

— И сделать татуировку.

— Не жирновато ли для чашечки кофе?

— А для чего не жирновато?

— Ну не знаю… Это должно быть что-то такое, чтобы мурашками покрываться от одного воспоминания.

— Секс?

— Возможно. Еще не решила.

— Тебе напомнить, как ты покрывалась мурашками 15 минут назад?

— О чём ты? Ничего не помню!

Он подрывается с кресла.

— Стой-стой, сначала кофе! Это святое!

— Тебя только он и спас, Лиса Алиса!

Я глупо хихикаю.

— Так странно звучит. Меня только Маша так зовет.

— Окей, тогда Матильда?

— Нет!

— Ли́са? — с ударением на первый слог тянет он.

— Нет!

— Как будто тебя кто-то спрашивает.

Я качаю головой. Странно, мне так уютно рядом с ним в этой квартире, будто остального мира и не существует.

— Знаешь, мне очень нравится это окно… Не могу объяснить почему. Вот просто хочется стоять, пить кофе и смотреть в него: утром, днем, вечером, ночью…

— Это окно всё решило, когда я выбирал квартиру.

Мы обмениваемся понимающими взглядами.

Не хочу рушить эту умиротворенную атмосферу, но если не спрошу, не смогу спать ночью.

— Что у вас с Машей?

Вопрос звучит странно, ведь ответ мне известен, ну примерно. Но я надеюсь, что он поймет, что именно я спрашиваю.

— Мы друзья.

— А со мной?

— А ты бы как назвала?

— Что за еврейская манера отвечать вопросом на вопрос!

А он лишь улыбается.

— Я не знаю, — отвечаю.

— Как и я. Иногда стоит перестать анализировать каждый шаг и просто поплыть по течению, не задумываясь, к какому берегу тебя прибьет — так интереснее.

По дороге домой я проверяю телефон и вижу неотвеченные вызовы от мамы. Черт! Пишу сообщение, что скоро буду. Но она тут же перезванивает.

— Ну и где тебя носит?

— Уже еду домой!

— Ты время видела?

— Мам, извини, засиделись у Маши.

— А позвонить предупредить?

— Выпало из головы, совсем не следила за временем.

— Хоть бы трубку брала, Алиса! Уже Маше собиралась звонить.

Я похолодела. Если бы она успела позвонить Фомичевой…

— Да скоро буду, уже на нашу улицу заехали. Всё. Пока.

Я кладу трубку, потому что Звягинцев останавливается у подъезда.

— Такая врушка, — смеется он. Кладет руку мне на затылок, наклоняется и притягивает меня к себе. И целует. Мы целовались, но только во время секса, то были поцелуи страсти, глубокие и жадные. Сейчас он мягко касается губ, втягивает мою нижнюю губу. Так нежно и аккуратно. Его поцелуй, как сладкая вата в парке, как легкий бриз у моря, как первый солнечный луч утром.

Он не дает мне отстраниться. А я и сама не хочу, но вина перед мамой сейчас сильнее. Она волнуется.

— Мне пора, — шепчу.

Артём отпускает меня.

— Держи, — он протягивает мне тетрадь.

— Философия? — я удивлена.

— Эксклюзив в единственном экземпляре.

— Ты ж говорил, что не дашь, — мне и правда не верится.

— Но дал. Я ужасно милый, правда?

Счастливо смеюсь.

— Маше не забудь дать. До понедельника.

Я хочу спросить, какие у него дела в выходные. Но не решаюсь. Наверное, сказал бы сам, если бы считал необходимым.

Дома мама снова возмущается моей безответственностью. Я снова повторяю ту же историю. Чувствую жуткую вину за ложь. Но правда хуже.

— Есть хочу, — говорю, когда мама закончила меня отчитывать.

— Кто голодным из гостей приходит? — шутит мама. — Отбивные есть.

— Отбивные ночью?

— Имеешь что-то против?

Качаю головой, я действительно проголодалась.

Вытаскиваю одну отбивную и прямо так ем, даже не разогревая.

— У Маши вроде другая машина была… — мама выглядывает в окно. Я подскакиваю.

Фух, уже уехал, хорошо.

— Да это Машин друг детства, подвез нас.

Я не верю, что выйдет что-то хорошее у меня с ним, и маме нет смысла знать об Артёме.

— А-а, ясно, доедай и спать ложись, утром надо к бабушке съездить забрать соленья.

Беру телефон, чтоб поставить будильник, и вижу, что Фомичева писала, спрашивала, как я добралась. Радуюсь, что ей не пришло в голову начать меня разыскивать, раз я ей не ответила сразу.

Пишу «Нормально» и понимаю, что не нормально. Вообще не нормально. Но хорошо или плохо — еще не знаю.

17 дней до зимы

— Я буду участвовать! — сообщает Маша, как только начинается пара. Знала, что я буду ворчать, специально