Летопись Аляски - Сергей Марков

Герои Русской Америки... Вот один из скромнейших храбрецов – Тимофей Тараканов. Его имя еще прозвучит на Сандвичевых островах. Осенью 1808 года Тараканов и мореход Булыгин пошли на промысловом корабле – первенце Гаваев – «Николае» в колумбийские области. Корабль потерпел крушение. Индейцы-нуткасы, с лицами, раскрашенными охрой и толченой слюдой, напали на людей Тараканова, убили одного матроса, взяли в плен несколько русских женщин. Тимофей Тараканов с остатками экипажа отбился от индейцев и ушел в прибрежные леса, где беглецы скрывались в древесном шалаше. Лесные индейцы выследили Тараканова и захватили его вместе со всеми спутниками. Долго бедовали русские пленники на берегах пролива, где сейчас стоит город Виктория. Шкипер Браун отбил их у индейцев и привез в Ситку. У подножий колумбийских елей осталось несколько безвестных русских могил...

Годы делали свое. Александр Баранов старел. Ему шел седьмой десяток лет. По-прежнему была тверда его железная рука. 1809-1810 годы были для Баранова временем новых испытаний. В Новоархангельске неожиданно открылся заговор. Ссыльный Василий Наплавков, бывший чиновник почтамта в Петербурге, начитался записок Беньовского и наслышался в свое время на Камчатке рассказов о побеге будущего «короля Мадагаскара». Наплавков решил убить Баранова, его сына – креола Антипатра, американца Кларка – гостя с Гаваев и, захватив корабль «Открытие», плыть на остров Пасхи. Наплавков подобрал себе шайку самых нерадивых промышленников и в мечтах уже видел себя королем тропического острова. Баранов с пистолетом в руках предстал перед сборищем заговорщиков и заковал их в кандалы.

С «Кадьяка», посланного в залив Бодега, убежало пять изменников. По Калифорнии еще со времен похода Резанова шатались трое перебежчиков – какой-то пруссак из экипажа «Юноны» и русские Полканов и Кальянин. Все они служили в миссиях у испанских монахов и у конных жандармов – переводчиками и сведущими лицами.

Только кончились неприятности, связанные с заговором Наплавкова, как Баранов был встревожен вестью о новом корсаре, который готовил нападение на Новоархангельск. Достойный преемник Барбера, подняв паруса в Кантоне, пошел к Гаваям, набрал там отряд канаков и пустился к берегам Аляски. Новоархангельск приготовился к обороне, но, на счастье Баранова, корсар повернул обратно, так как все канаки заболели, лишь только пиратский бриг достиг области холода. Иван Кусков у островов Королевы Шарлотты, точнее, у острова Дундас, был окружен индейскими лодками. От индейских стрел погибло восемь алеутов-звероловов. Невдалеке от индейских лодок в море кружил белый пират Гель. Он дал понять Кускову, что откроет огонь по «Юноне» и русским байдарам, если они вступят в битву с индейцами. Кусков незадолго до этого зарыл на острове Дундас железную доску с гербом.

В 1810 году в Новоархангельске был праздник. Рекой лился ром. За ромовой чашей пели и «Ум российский промыслы затеял...», и «В осемьсот третьем году на Кадьяке-острову...». Последняя песня была сочинена в честь борьбы Баранова за остров Ситку. В Новоархангельской гавани развевались флаги кораблей «Диана», «Изабелла», «Лидия», «Энтерпрайз». На «Диане», в Новоархангельск пришел Василий Головнин, «Энтерпрайз» капитана Дж. Эббетса был послан к Баранову из Нью-Йорка знаменитым негоциантом Джоном Астором. Он просил Баранова о торговом сотрудничестве на материке Америки.

В. М. Головнин рассказывает о пирах, которые давали друг другу Баранов, посланцы Астора и офицеры «Дианы», о салютах с палисадов крепости, о прекрасной библиотеке и картинах в доме Баранова, о стихах в честь Русской Америки, сочиненных гостями из Нью-Йорка.

Наступила туманная ситкинская осень, пришел вслед за ней громовой новоархангельский январь с его страшными грозами и молниями, разрывающими пасмурное небо. В это время Баранов, уединясь в своей библиотеке, украшенной портретом Суворова, писал «Прокламацию» к жителям Калифорнии; он призывал их к торговле с Новоархангельском. Кроме того, он внимательно разглядывал карты побережья Америки к северу от Сан-Франциско. Потом он вызвал к себе Ивана Кускова, своего соратника с 1790 года, тотемского мещанина и большого знатока всех калифорнийских дел.

Скоро в заливе Румянцева, он же Бодега, у ворот Сан-Франциско, был основан форт Росс. Его бастионы возвышались над краем берегового утеса. Жилища Росса были сложены из бревен красной сосны – чаги. С утеса можно было видеть долину реки Славянки, вход в которую сторожили камни, известные под названием Славянских ворот. На островах при входе в залив Сан-Франциско, на знаменитых Ферлонских камнях, выросли русские избы. В заливе с первых дней основания Росса промышлял уже известный там Тимофей Тараканов. Заслонясь ладонью от солнца, сидя на корме байдары, обтянутой шкурой сивуча, он разглядывал глинобитные домики миссии Сан-Франциско, рассыпанные по песчаному берегу.

В год, когда русский флаг был поднят над скалами Росса, крепость Астория, основанная Гонтом, компаньоном Джона Астора, была отобрана у американцев англичанами. Гонт, или, как его называли русские, Хунт, – строитель Астории – бежал из разоренной крепости к Баранову в Новоархангельск. Английская Северо-Западная компания немедленно основала укрепление Ванкувер в северном рукаве реки Колумбии.

Доблестный Сысой Слободчиков, помогавший Кускову управлять Россом, в 1813 году приплыл с берегов Славянки в Сан-Франциско, где прекрасная Консепсия все еще ждала Резанова. Слободчиков добился у испанцев согласия на торговлю с поселенцами Аляски и Росса. Первое персиковое деревцо было посажено в землю Росса, на реке Славянке завертелись колеса новой мельницы, задымилась новая баня, в первый раз шкуры горных баранов были заложены в чаны кожевенного завода.

Русская речь тогда зазвучала вновь во владениях короля Гавайского. Один шкипер, плававший на новоархангельском корабле «Беринг», разбил это судно у северных Сандвичевых островов. Шесть русских – имена их нам неизвестны – пошли куда глаза глядят от обломков «Беринга». Они скитались по тропическим лесам, оборвались, ходили в чем мать родила. Один из мореходов Баранова впоследствии лишь случайно отыскал и спас гавайских робинзонов. Их привезли в Новоархангельск, где они и рассказали Баранову о своих приключениях.

В конце 1814 года лейтенант М. П. Лазарев пришел в Новоархангельск на «кругосветном» корабле «Суворов». Он сообщил об открытии островов Суворова в Океании.

Баранов в гавани Новоархангельска часто принимал корабли, пришедшие из Кронштадта. То, о чем когда-то мечтал Шелихов, стало почти обыденным делом. Вслед за «Суворовым» в Ситку пришел «Кутузов», затем «Суворов» появился во второй раз. «Рюрик» тоже совершил кругосветное плавание; придя в воды Аляски, он побывал на Прибыловых островах, на острове Св. Лаврентия.

В последние годы жизни Баранова гений дальних странствий продолжал дружить с людьми Русской Америки. В Новоархангельск привозили плоды хлебного дерева из Океании, на Аляске звенело испанское серебро, ситкинские женки пекли хлеб из калифорнийской муки. Ром и вино Чили и Перу, бразильский кофе, табак Вест-Индии, гавайская соль, плоды Филиппин, шелка Китая – все это можно было увидеть в то годы на Аляске. Священник ситкинской церкви служил обедню в облачении из китайских тканей с драконами, церковные сосуды были отлиты из испанского серебра. Однажды Иван Кусков на корабле «Мария» доставил в Охотск двадцать тысяч испанских пиастров, которые он выручил от торговли в Россе.

Тимофей Тараканов, герой Колумбии, промышлявший тюленей в заливе Сан-Франциско, отправился на Сандвичевы острова. Он прожил там три года, изучая богатства островов, быт гавайцев. Вместе с Таракановым на Гаваях жил бывший служащий Баранова португалец Элиот де Кастро, лекарь из Бразилии, торговый агент Аляски и статс-секретарь его величества Тамеамеа I. Тараканов в поте лица своего трудился в садах и на пашнях благодатных островов, с ним было немало алеутов и русских... Но история житья Тараканова под сенью пальм Гонолулу прямым образом к истории Аляски не относится. Правда, тот же Тараканов привез в Новоархангельск Баранову приглашение от дряхлеющего короля. Тамеамеа дарил Баранову участок плодородной земли и звал Российского Писсарро провести остаток жизни в коралловых землях Океании.

Редко люди доживали до прижизненных памятников, но такой памятник, притом крылатый, Баранов увидел воочию. В синем Ситкинском заливе шел белопарусный корабль: на его борту горела медная надпись «Александр Баранов».

Писсарро Российский в последние годы жизни немало потрудился над преобразованиями в Российской Америке. Он приказал построить в Новоархангельске новую крепостную башню; па ней установили восемь пушек. Он назвал мыс Эджкамб мысом Трубицына в честь боцмана с корабля Чирикова. Баранов выучил русскому языку и русским обычаям первых индейских новокрещенов с диковинными именами – Никтополион, Никострат, Нирс, Неон и Наркис. Гавайские, алеутские, эскимосские дети, отправленные Барановым в Петербург, показали редкие успехи в науках и сделались хорошими мореплавателями, кораблестроителями, учителями. На службе у Баранова, кроме русских и коренных жителей Аляски, находились сиамцы, индусы, якуты, тунгусы, а из европейцев – англичане, испанцы и португальцы. Баранов воспитал целое поколение «креолов» – детей от русских и аборигенов; к ним принадлежал и сын Баранова – Антипатр. Это сословие Русской Америки дало немало даровитых людей. Креолом был, например, А. Ф. Кашеваров, будущий генерал-майор, исследователь морских вод Аляски.