Гештальт: искусство контакта. Новый оптимистический подход к человеческим отношениям - Серж Гингер

6. Группу можно использовать как резонатор или как «усиливающее эхо»; терапевт «доверяет» некоторые ключевые фразы сновидца разным членам группы – которые их затем (в конце работы) будут поочередно воспроизводить вслух (Анн Пейрон-Гингер).

7. Проработка сновидения (как проекции спящего – Перлз) побуждает к воссоединению различных аспектов индивида путем поочередного присвоения элементов сна, априорно разрозненных.

8. Проработка сновидения (как ретрофлексии – Фром) позволяет дополнить обмен терапевт/ клиент, который имеется внутри каждой психотерапии, особенно гештальтистской.

9. Сновидение, которое человек запомнил, можно рассматривать как незавершенный гештальт (Гингер, Катрини): действительно, природой предусмотрено, что сновидение – внутренний процесс, следовательно, обычно находится вне сознания – точно так же, как пищеварение. Если мы вдруг стали осознавать процесс пищеварения (тяжесть в желудке и т. д.), значит происходит что-то неладное, что-то не переваривается. Аналогично, если сновидение вдруг спонтанно вышло на уровень сознания во время бодрствования, то это может быть сигналом, что нечто не «переварено». В этом случае – и исключительно в этом случае[22] – сновидению надо уделить внимание и помочь клиенту завершить свою прерванную работу. Тогда клиенту можно было бы предложить пересказать сон в настоящем, а затем закончить на свой лад, взяв ответственность на себя – потому что сновидение принадлежит ему – и показав его в форме монодрамы, чтобы ликвидировать бессознательное психическое напряжение «незавершенной ситуации» и самому построить свое будущее.

Катрини учитывает только совокупность эмоций при пробуждении, а не образы воспоминаний. Он работает над слиянием (конфлюенцией) сновидца с его эмоциями.

10. И, наконец, сновидение может просто служить предлогом для работы, первым ходом, за которым сеанс пойдет своим чередом; тот терапевт, который прежде всего интересуется формой рассказа «здесь и сейчас» (тон голоса, ритм дыхания, жесты и позы, реакции на терапевта и т. д.), а не его содержанием, может дойти до полного отрицания значимости содержания самого сновидения!

Итак, мы видим, что гештальт-терапевт не упускает случая воспользоваться этой «королевской дорогой» (Фрейд), чередуя и комбинируя (и тем самым взаимно обогащая) разные подходы, упомянутые выше.

P.S. Большинство этих подходов можно также применять при работе с рисунком или картиной (гештальтистская арт-терапия).

Глава 8. Тело и эмоции

Действительно ли гештальт является телесно-ориентированной терапией?

Итак, является ли Гештальт телесно-ориентированной терапией? Именно это часто приходится слышать.

На самом деле вовсе не все разделяют эту точку зрения! Все интересуются телом и внимательно за ним наблюдают – позы, дыхание, взгляд, голос, микро-жесты, и т. д., но одни предпочитают об этом говорить, тогда как вторые предлагают к тому же мобилизовать тело клиента и выполнять некоторые телесные упражнения; и, наконец, третьи, включают в работу собственное тело, не стесняются дотрагиваться до своего клиента, доходя иногда до истинного «терапевтического телом к телу».

Сам Фриц Перлз, оставивший психоанализ ради Гештальта, в начале своей практики держал своих клиентов вытянутыми на диване. Затем он работал лицом к лицу, заставляя своих клиентов двигаться, но сам не менял места: намного позже и лишь изредка он покидал свое легендарное кресло…тогда как его руки были вечно заняты сигаретой!

Напротив, Лора Перлз указывает: «Есть положение, о котором я не достаточно говорила: телесная работа составляет интегрирующую часть гештальт-терапии. Гештальт представляет собой холистическую терапию – это означает, что Гештальт рассматривает организм в целом, а не просто голос, слова, действие или что бы там еще ни было».

Далее она продолжает: «Я использую все способы физического контакта, если считаю, что это может облегчить путь пациента хоть на один шаг к его осознанию текущей ситуации […]. У меня нет особых правил в зависимости от того, является ли пациент мужчиной или женщиной. Я могу прикурить сигарету, кормить кого-либо с ложечки, уложить волосы девушке, схватить за руку или прижать клиента к груди, если мне кажется, что это средство лучше всего помогает установить несуществующий или прерванный контакт. Я также дотрагиваюсь до пациентов, и позволяю дотрагиваться до себя, если им надо экспериментировать с увеличением их телесного осознания, awareness».

Начиная с 1959 года она указывала: «Мне кажется, что существуют самые разные точки зрения и огромная неразбериха относительно допустимости физического контакта в терапии». Как известно, такие контакты все еще подвергаются бурной критике (спустя 40 лет), даже «табуируются» в многочисленных культурах и субкультурах[23]: в традиционном психоанализе, в многочисленных религиях…и в большинстве англосаксонских стран!

Со своей стороны Лора Перлз не отделяла Гештальт от художественной и телесной экспрессии. К тому же она сама получила музыкальное и танцевальное образование, а также параллельно с психоаналитической подготовкой специально обучалась различным телесным техникам (Александер, Фельденкрайс, эвритмия Рудольфа Штейнера и т. д.).

Однако же некоторые известные гештальт-терапевты крайне редко используют тело активным или интерактивным способом: они предпочитают его наблюдать или обращаться к нему вербально, не вовлекая свое собственное тело. Между тем вызывает недоумение, когда терапевт побуждает клиента к целостной и полностью объединенной экспрессии его существа, но сам при этом не выходит за пределы экспрессии, ограниченной вербальным контактом!

Конечно, фундаментальные теоретические принципы и особая методология Гештальта не включают в качестве обязательной телесную мобилизацию: феноменологический глобальный подход, теория self, осознавание (awareness) текущего процесса в «здесь и теперь» отношении, выявление нарушений в цикле контакта и всевозможных защит, и т. д. – все это вовсе не обязательно предполагает активное вмешательство тела. Между тем, на мой взгляд, «бестелесные» терапевты все же лишаются мощного терапевтического рычага, способствующего интенсивности и глубине работы, что позволяет повысить ее эффективность и уменьшить ее продолжительность.

Итак, подавляющее большинство терапевтов, практикующих в настоящее время в Гештальте, единодушны относительно особого места телесного опыта клиента – впрочем, как и телесного переживания самого терапевта. Они интересуются как рецептивной чувствительностью («Что чувствуешь ты в данный момент?»), так и моторной деятельностью организма («Я тебе предлагаю встать и сделать несколько шагов…») и при этом не задумываясь движутся сами (изменяя в случае необходимости материальное расстояние или порой устанавливая телесный контакт – доходящий иногда до «терапевтической мягкости» или физического столкновения). Вопрос стоит уже не только о том, чтобы говорить о теле, а скорее о том, чтобы разговаривать со своим телом, посредством своего тела, «телом к телу» – как говорит «душа с душой». Разумеется, такой очень близкий контакт предполагает взаимное доверие и строгий деонтологический контроль. На практике такой тесный телесный контакт в индивидуальной терапии случается редко, где существует риск двусмысленного истолкования; но к нему часто прибегают в ситуации группы.

«Игры» и «упражнения»

В калифорнийскую эпоху расцвета Гештальта (1964–1974) было придуманы различные невербальные упражнения, направленные на то, чтобы способствовать контакту, такие, например, как:

• переместиться по комнате, поддерживая в бодрствующем состоянии все свои чувства (смотреть, касаться, ощущать и т. д.);

• найти себе «самое лучшее место» в комнате;

• разговаривать с партнером с закрытыми глазами или спиной к спине;

• защитить физически свою «территорию»;

• проверить свое доверие, позволив себе упасть на руки члену группы;

• или свое недоверие, намеренно отгородившись от него…

Такие упражнения помогают разогреву и снимают некоторые культурно обусловленные торможения; они могут касаться как всей группы, так и одного единственного клиента. Эти упражнения нацелены на получение самого разного опыта, связанного с осознанием переживаемой заброшенности, отпускания-притягивания, нежности, заточения, противостояния, риска, открытия, доверия, ограничений и т. д.; они позволяют открыть в самом себе новые грани, сделать более явной имплицитную ситуацию, путем ее проигрывания или амплификации.