Легион обреченных - Рахим Эсенов

Вслушиваясь в свои шаги, в собственный голос, замиравший где-то под куполом, Гитлер без устали ходил по собору: когда же снизойдет дух Бонапарта?! Фюрер припадал на колени, картинно воздевал руки к небу, шептал молитвы, запомнившиеся с детства... И он вспомнил уроки Гаусгофера: божественное просветление нисходит лишь в минуты высшей духовной устремленности, отречения от всей суеты земной... Чушь собачья! Как можно отречься от всего земного? Для этого надо быть круглым идиотом. Да плевать на Бонапарта! Пусть не является! Кто вообще выдумал, что к живым приходят духи?..

Гитлер глянул на часы — маленькая стрелка подбиралась к четырем утра. Невольно зевнул, хрустко потянулся, спускаясь по лестнице. Теперь саркофаг возвышался над ним, и он зашарил вокруг глазами, увидел приставленное к стене мягкое кресло с полосатым пледом, который предусмотрительно положил начальник охраны. Фюрер устало опустился в кресло и тут же захрапел. И Бонапарт, не пожелавший видеться с ним наяву, пришел во сне — в виде духа в походном одеянии. Взмахнув широкими полами плаща, дух отчетливо произнес: «Не ходи на Россию войной. Тебе там будет пострашнее... Я хоть в гробу лежу, в почете и славе, ко мне люди приходят. А от тебя и праха не останется...»

Гитлер проснулся в холодном поту, позвал стражу и, сопровождаемый позевывающими адъютантами и телохранителями, вышел на улицу.

Рассвет бледно занимался по краю неба, было еще темно, зябко. Низкие облака, нависшие над самой землей, простирались до самого горизонта темно-серым войлоком. По всему видно, что плохая погода сохранится надолго.

Будь фюрер ясновидцем, каким он себя считал, то непременно заметил бы, что надвигается ненастье и впереди его ждут неудачливые дни, которые принесут ему полное разочарование, а немцам, безотчетно ринувшимся за ним, одни страдания и беды. Но он был упоен легкими победами, убаюкан лестью приближенных — и проглядел, что колесо фортуны начало крутиться в обратную сторону.

В живописный Цоссен, где размещалась штаб-квартира ОКВ — верховного командования вермахта, Гитлер наезжал не столь часто, зная, что его появление отвлекает штабистов, которых он сам нещадно подгонял с завершением разработки операции нападения на Советский Союз. Его держали в курсе всех дел генштабистов, постоянно докладывая, чем они заняты каждый день. Генералы завершали «этюды» будущей войны, устраивали захватывающие «игры на ящике с песком», «водили» вермахтовские войска по необъятным просторам Украины, России... И как? Отлично! Войска Советов разгромлены наголову, доблестные солдаты вермахта победным маршем вышли на линию Архангельск — Волга — Астрахань и, овладев Москвой, двинулись к Уралу...

К возвращению фюрера из Парижа план «Барбаросса» обрел законченную форму, в штабе лишь ждали решающего слова рейхсканцлера. Мало кто знал, кому взбрело в голову назвать эту операцию в честь германского императора Фридриха I Барбароссы, сгинувшего весьма символично: утонул в Черном море, не оправдав надежд крестоносцев, направлявшихся с ним в поход. Знай суеверный Гитлер эти подробности, вряд ли связал бы свои заветные мечты с именем неудачника, решившего покорить славян.

Утопленник прославился лишь одной пикантной историей, и то после смерти. Кажется, в музее Мангейма, что на Рейне, юный Адольф увидел скелет и портрет гигантской щуки. Ее выпустил в озеро сам Барбаросса — так утверждала надпись на металлическом кольце, а выловили ее неводом совершенно случайно через двести шестьдесят семь лет. Рыба от старости стала белой-пребелой, весила восемь с лишним пудов, а длиной превышала девятнадцать футов. Адольф всю жизнь завидовал знаменитой щуке, прожившей более двух с половиной столетий, и сетовал на быстротечность человеческого века.

Вот и все познания Гитлера о Барбароссе, жившем в XII веке, который славился лишь своей огненно-рыжей бородой, подтверждающей его «арийско-нордическое происхождение». А это уже окружено какой-то тайной. И фюрер, помешанный на мистике, не раздумывая одобрил название плана: дух далекого предка будет порукой в молниеносном разгроме Советского Союза.

В Цоссен Гитлер нагрянул, как это любил делать, без всякого предупреждения. Заставая людей врасплох, он испытывал блаженное чувство: видел на одних лицах растерянность и виноватость, на других — подобострастие и угодливость. Приехал фюрер по первому декабрьскому снегу, принарядившему игрушечный хвойный лес.

Фюрер связывал с Цоссеном все радостные дни своей жизни; громкие победы над Польшей, Францией, Бельгией, Данией, Грецией... В этом уютном местечке, рождавшем чудища войны, ему слышались серебряные звуки победных труб. Ах, как они звучали! Это были сладостные мгновения... Цоссен — его волшебный талисман, здесь всегда витает добрый дух. Гитлер, направляясь сюда, верил, что очень скоро те же генералы будут снова жать ему руки. На этот раз поздравляя с триумфальным блицкригом против России.

В просторном стеклянном эркере трехэтажного дома вдоль дубовых панелей стояли навытяжку генерал-фельдмаршал Браухич, генералы Гальдер, Йодль, Паулюс. Всю высокую полукруглую стену занимала огромная карта Советского Союза и сопредельных с ним стран. С глянцевитого листа смотрели стрелки, большие и малые, линии, сплошные и контурные — это маршруты движения германских войск на Москву, на Архангельск, к Волге, Астрахани, Баку, дальше в Иран, Ирак, Афганистан, Среднюю Азию, Индию.

Браухич, держа в руке цветную указку, бравым шагом подошел к карте.

— Я не сомневаюсь, Вальтер, — опередил его Гитлер и взял указку, — что вы, как главнокомандующий сухопутными войсками, назубок знаете проект директивы номер двадцать один, иначе план «Барбаросса»... Я сегодня подпишу этот документ, и он, обретя законную силу, войдет в историю.

Гальдер восторженно захлопал в ладоши, его примеру последовали остальные.

— Всего пять страниц машинописного текста, — Гитлер крутил в руках указкой, — но мир еще не знал такой гениальной, эпохальной директивы...

— Это тот случай, мой фюрер, — вставил Браухич, — когда русские говорят: мал золотник, да дорог.

— Еще до окончания войны с Англией, — фюрер согласно тряхнул рассыпавшейся челкой, — вермахт должен с ходу покончить с Россией. Я даю вам, господа генералы, срок: за два-три месяца мы должны поставить Советы на колени. Три месяца, ни дня больше! По восточному летосчислению мы нападаем на Россию в «год змеи». Это весьма символично, друзья мои, вермахт змеей вползет во вражескую страну!.. Седьмого ноября 1941 года я, а не Сталин буду принимать парад победоносных войск в Москве! К пятидесятому году Германия станет властелином мира! Эту победу мне предсказал дух самого Бонапарта!

Увлекшись, фюрер выронил из рук указку и, пытаясь поднять, наступил на нее, она хрустнула под ногами. Гальдер проворно кинулся за новой указкой, но Гитлер остановил его.

— Для германского солдата нет ничего невозможного! — Фюрер, заложив руки за спину, прохаживался перед генералами. — Мы победим всеми правдами и неправдами! Это единственный путь, и он верен морально и в силу необходимости. Цель оправдывает средства — таков закон наших предков! У нас и без того много чего на совести, но мы должны только победить!.. Помните, чем скорее мы разобьем Россию, тем скорее будем владычествовать над миром. Англия надеется на Россию и Америку. Исчезнет Россия, и надежда англичан на Америку развеется как дым. Уничтожение России возвысит и Японию... Янки — дерьмовые вояки, и японцы их мигом распотрошат... Мы дали маху, что еще минувшей весной не ударили по России. Но лучше поздно, чем никогда!

Фюрер закашлялся, на его бледной шее вздулись синие склеротические вены. Адъютант принес ему теплой минеральной воды. Сделав несколько глотков, Гитлер внимательно оглядел затаивших дыхание генералов и продолжил:

— Эта война станет войной двух идеологий и потому жестокой и бескомпромиссной. Здесь не должно быть места никакой жалости. Эта война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке сама жестокость — благо для будущего. Народ, считающий Льва Толстого великим писателем, не может претендовать на самостоятельное существование!.. Однажды перед вступлением в Польшу я говорил и сегодня снова повторяю: нам следует рассуждать как господам и видеть в восточных народах в лучшем случае очеловеченных полуобезьян, которым нужен хозяйский кнут...

Не дав никому сказать и слова, Гитлер отпустил генералов, оставив только Вальтера фон Браухича и Франца Гальдера, начальника генерального штаба вермахта. Целых четыре часа они обсуждали в деталях план стратегического наступления.

— Большевики думают воевать, как в гражданскую войну, в приграничных районах, — говорил фюрер, прощаясь с генералами. — А я ударю по всему фронту и на всю глубину. Сталин ждет моего удара на Украине, я же нанесу его там, где никто не ждет, — на северо-западе, в Белоруссии!..