Огнепоклонники - Бапси Сидхва

— …Расскажу вам, как я женился. — говорил Фаредун. — Мне было двенадцать лет, когда умерла моя мать. Отцу было лет сорок пять, а самой младшей сестре — пять дней от роду! Были еще две девочки, обе моложе меня. Исполнилось мне восемнадцать — ну, может, девятнадцать, — и тут с отцом стряслось что-то непонятное: он вдруг объявил, что ездить на велосипеде на работу у него нервов не хватает, общаться с начальством и сотрудниками у него нервов не хватает, даже просто выходить из дому с наступлением темноты у него нервов не хватает… Короче говоря, не хватило отца на то, чтобы поднять семью! Раз я был старший, единственный мужчина к тому же, то на меня и легли все семейные заботы. Я пошел работать на кокосовую плантацию, где раньше работал отец. Через два года выдвинулся, стал надсмотрщиком. В том же году выдал замуж старшую из сестер.

Сказать, что мы жили хорошо, нельзя, но и нужды, в общем-то, не знали. Мне исполнилось уже двадцать лет, на работе дела ладились, семью прокормить мог — пора мне было жениться. Кровь так и играла во мне, так и пела во всех жилочках — и все одну и ту же песню: жениться, жениться, жениться! Господи, да пошли ж ты мне жену подходящую!

Сестра поссорилась с мужем и пришла пожить на несколько дней к нам. «Ага, — подумал я, — только бы случай не упустить». Три дня подряд я по утрам всыпал по целой пригоршне соли в питьевую воду.

Стал ждать.

Жду, жду, а ничего не происходит. Никто со мной не заговаривает — ни сестра, ни отец.

Сестра вернулась к мужу, а примерно через месяц отец туманно дал мне понять, что не нравится ему мое намерение жениться. Самим только-только на жизнь хватает, сказал он. Слава богу, что сестра помирилась с мужем, а то еще один рот в семье был бы… Приходит время младших замуж выдавать, нужно о приданом позаботиться.

Я понимал, что отец прав, только мне от этого было не легче. Желания обуревали меня, но выход я им мог дать только собственными руками.

Фредди усмехнулся, опуская глаза.

Соли понимающе улыбнулся своими яркими губами. Язди залился краской. Муж Хатокси и Джимми Пеймастер, сын паровозного машиниста, часто бывавший у них, тихонько фыркнули. Билли не уловил причину веселья и вместе с сестрами недоуменно таращил глаза. Однако на вопрошающий взгляд Кати он ответил легким высокомерным кивком — я тебе потом все объясню.

— Прошло два года, вторую сестру выдали замуж, и я решился попытаться опять. Однако семья уж очень привыкла и к моему холостому положению, и к заработку, который я ей целиком отдавал. Поэтому мои домашние повели себя как те три премудрые обезьянки: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю. А я умирал от любви буквально к каждой женщине в нашей деревне: замужней, незамужней, старой или молодой. Спрячусь в манговой роще около колодца и смотрю, как они проходят мимо, этакой вереницей гурий — кувшин с водой на голове, бедра покачиваются… С ума они меня сводили!

Старшая сестра снова разругалась с мужем и опять перебралась к нам. А немного позже к нам переехал и сам муж. Теперь я должен был кормить еще и их.

Мне было двадцать два, и я не в силах был дольше сохранять непорочность. Ормузд говорит, что людям должно жить семьей, а не поодиночке, поэтому в один прекрасный вечер я приволок домой десятифунтовый мешок соли и спрятал в своей комнате. Стал сыпать соль в воду по утрам, днем, когда приходил на обед, по вечерам и еще на ночь. Только переменят воду в кувшинах — я сразу соли туда. «Неважно, — думал я, — что по обычаю только три дня добавляют соль в воду», и все сыпал и сыпал ее, пока семья наконец не сдалась.

Разговор затеяла старшая сестра. Она подошла ко мне, игриво так, ну прямо как кошечка, и сказала:

— Фредди, мне показалось, что утром вода в кувшине была чуть-чуть солоновата…

Чуть-чуть солоновата! Это же надо — за двадцать дней они слопали десять фунтов соли, соль прямо испарялась из них, я своими глазами видел соляные усики, которые проступали у нее над верхней губой, когда просыхал пот. Соль так и блестела на липких мордочках ее детей, а их мамаше только в то утро вода показалась «чуть-чуть солоноватой»!

— Правда? — спросил я. — Ну и что мы с этим будем делать?

И тогда сестра отыскала вашу будущую мать. Я был доволен. Видел я ее до женитьбы только один раз. Вообще-то мне было все равно, на ком меня женят, — была бы невеста молодая, из приличной семьи и не уродка. Ну, а ваша мама оказалась красавицей: одна из тех гурий с кувшинами, стыдливая скромность которых сводила меня с ума. Я был более чем готов влюбиться и влюбился по уши.

Певучая речь Фредди текла как мед — густая и сладкая.

Путли прошла через гостиную в задние комнаты, и Фредди смолк, провожая ее отуманенным взглядом. Путли была по-прежнему тоненькая и прямая, но в линии ее плеч и бедер проступала возрастная суховатость, а суживающееся к подбородку узкое личико прочертили тонкие морщинки. Правда, волосы ее еще не тронула седина.

Путли закрыла за собой дверь, и Фаредун заговорил опять:

— Мама выглядит очень строгой, верно? На самом деле она совсем не такая. В ней нет ни хитрости, ни злобы, ни зависти. Она человек прямой и честный. У нее такая добрая душа, что ей приходится напускать на себя строгость. Больше всего я ценю в ней доброту, а люблю ее сейчас еще сильней, чем в молодости. Она — единственная моя любовь, она вечно в моем сердце, но сказать я ей об этом не могу — сразу оборвет меня, скажет: «Ты что глупости болтаешь, как мальчишка!»

Но я отвлекся. Так вот, тогда-то я и понял, что человек должен удовлетворять свои потребности и никогда не ошибется. Меня в семье эксплуатировали, а я подавлял свои желания. Но бог сотворил человека, наделив его желаниями, удовлетворение желаний дает человеку душевный покой. А не в душевном ли покое смысл жизни? Значит, стремясь удовлетворить свои желания, человек идет по пути, предначертанному богом, а терзаясь страстями, нарушает гармонию мира. Так говорил Заратустра!

И Фаредун умиротворенно вздохнул, видя, какое впечатление произвела на слушателей его ученость, позволившая к месту упомянуть название книги Ницше. Прочитай он эту книгу, он бы камня на камне не оставил, чтобы доказать, что философствования ее автора не имеют к Заратустре никакого касательства!

— Пока я не утвердился в праве на удовлетворение желаний, я был несчастлив, а после этого и мне стало хорошо, и всем другим. Год мы прожили с семьей, а как родилась Хатокси, отделились. Но деньги я и до того все равно тратил только на собственную семью. Зятю пришлось самому заботиться о жене и детях, что помогло ему восстановить веру в свои силы. Сестре стало легче с ним. Тогда я решил перебраться в Лахор. Вот так я стал женатым человеком, — закончил Фаредун.

Глава 20

После ужина Фаредун и Соли пошли прогуляться. Стало чуть прохладней, и в воздухе ощущалось приближение дождя. Небо висело как черный бархат, утыканный булавками из потемневшего серебра.

— Понравился тебе мой рассказ? — спросил Фредди.

— Понравился, — ответил Соли.

— Ну и?.. — Фредди остановился под газовым фонарем, освещавшим пустынную улицу. Сын и отец были одного роста, и Фредди посмотрел Соли прямо в глаза.

Соли стало неловко. Во взгляде отца читалось ожидание — будто он ждал, что Соли закричит ура или захлопает в ладоши. Юноша смущенно отвел глаза и ничего не сказал.

Путли была права. Застенчивый мальчик.

— Ну? — ободряюще вопросил Фредди.

«Что ну?» — подумал Соли, уже догадываясь, что здесь что-то не так. — Мне очень понравился твой рассказ, — неуверенно повторил он.

— Да я не об этом! — Фаредун снова зашагал.

Минуту спустя он решил испробовать другой заход:

— На девочек ты стал поглядывать… Пивоваловская дочка очень славненькая, верно?

— Ничего. У Куперов тоже хорошенькие дочки. А ты обратил внимание на Ширин Ботливалу? Она ничего особенного из себя не представляет, но какой у нее голос! Она прекрасно поет, — обрадованно заторопился Соли, полагая, что теперь-то разговор пойдет гладко и отец наконец скажет то, из-за чего он его вообще завел.

— Ну, а которая из девиц тебе больше нравится?

— Мне они все одинаково нравятся, — вздохнул Соли, изо всех сил стараясь быть честным.

— Но жениться на всех ты не можешь!

«Так, — подумал Соли. — Значит, вот в чем дело!»

— Я пока еще не думал о женитьбе, — сказал он.

— А кто воду в соль… то есть соль в воду добавлял? — спросил Фредди.

Вот оно что! Соли начинал понимать, почему в последнее время отец так странно ведет себя.

— Не я! — засмеялся Соли. — Я даже не почувствовал, что вода соленая!

— И не Ясмин… Кто же тогда? Не бабушка же, в самом деле! — Фредди фыркнул, представив себе влюбленную тещу.

Соли ухмыльнулся, глаза его заискрились, и, не выдержав, он радостно дал волю смеху: