Корни травы - Майк Телвелл

—Что случилось, ман, ты живой?

Мирриам встала и ушла, и больше он ее в ту ночь не видел.

Первые слабые лучи солнца пробивались уже над горой Джанкро, и петухи кукарекали друг другу через долину, когда Маас Натти объявил, что похороны состоятся в полдень. Вскоре во дворе остались только самые железные леди, они и занялись костром, на котором сегодня будут готовить еду для пира после похорон.

Солнце стояло прямо над головой, когда люди собрались вновь; среди них было немало крестьян, пришедших на похороны из отдаленных деревень. Сестры мисс Аманды из бэнда Поко-мании надели на себя все свои регалии: ослепительно белые накрахмаленные накидки и остроконечные тюрбаны — эмблемы секты. Маас Натти, великолепный в своем очередном похоронном сюртуке, выглядел очень впечатляюще с красно-зелено-черной поясной лентой с буквами UNIA, вышитыми черными нитками. В любой момент он готов был отдать приказ носильщикам поднимать гроб. Утром он провел изрядное время в разговорах с четырьмя пожилыми людьми, которых Айван раньше здесь не видел, — тремя мужчинами и женщиной, одетыми в черное, которые появились внезапно и неизвестно откуда. Они выглядели уставшими, словно после долгого пути. В их поведении было что-то официальное, почти военное, и Айвана очень заинтересовали духовые инструменты, которые они держали в руках. Маас Натти представил их как «бабушкиных верных соратников», и Айван попытался понять, к какой неизвестной ему части бабушкиной жизни они относятся. Маас Натти так ничего ему толком и не объяснил, кроме как:

— Сам все увидишь, бвай, сам увидишь.

Находясь во главе таинственных древних сил, Маас Натти уже готов был начать церемонию, но тут его прервал необычный звук. С далекой прибрежной дороги доносился гул автомобиля, сворачивающего на булыжную дорогу, которая вела в гору. Маас Натти остановился. Айван почувствовал прилив возбуждения. Это, конечно же, мисс Дэйзи, его мать, из города. Шум мотора приближался, автомобиль ехал по крутой изгибающейся дороге. Все прислушались. Шепот предположений разнесся среди присутствующих.

Так и есть, мотор заглох возле дома мисс Аманды. Айван напряженно всматривался.

Элегантная фигура, одетая в черное, в шляпе с вуалью и в черных перчатках до плеч, двигалась к ним, цокая высокими каблуками и чуть спотыкаясь на каменистой тропке. Она несла в руках пышный венок, который своим убранством, современной композицией и совершенством представлял собой нечто в высшей степени утонченное и необычное для этих гор.

—Это, должно быть, дочка из города?

—Нет, это не Дэйзита.

—Боже, взгляните на эти цветы у миссис! Кто же это?

Опознать женщину было особенно трудно из-за вуали, свисавшей с ее модной шляпы. Айван узнал ее на секунду раньше, чем Маас Барт, выглядящий крайне неуклюже в своем пиджаке, пошел ей навстречу.

—Театр марионеток! — громко проговорила старшая сестра Андерсон, пожав плечами в знак того, что ее ничуть не впечатлила вся эта показуха. — Но, Боже правый, какие все-таки нервы у этой женщины, а?

Мать Андерсон была ближайшей подругой и наперсницей мисс Аманды.

—Дело делом, миссис, и прочь разговоры, — решила одна из сестер. — Мы, бедные сестры, должны повернуться к гробу.

Если мисс Ида и слышала их, то виду не подала. Легко и с достоинством направившись туда, где стоял Айван, она протянула ему венок.

—Айван, бвай, прими мои соболезнования. Когда я узнала о случившемся, я решила, что должна приехать.

—Спасибо вам, мисс Ида, — пробормотал Айван, осторожно отводя взгляд от возможной встречи с глазами Мирриам. Маас Натти нарушил тишину с сознанием собственного авторитета.

—Добро пожаловать, миссис, присоединяйтесь к последнему прощанию с нашей возлюбленной сестрой.

Мисс Ида отвесила ему поклон, затем подошла к гробу, еще раз поклонилась и сказала:

—Покойся с миром, мисс Мартин. Покойся с миром. Займи свое благословенное и заслуженное место в окружении Божьей радости и совершенства.

—Аминь! — грохнул Джо Бек, заслужив строгий взгляд от Матери Андерсон. Мисс Ида сделала реверанс и отступила с набожным выражением на лице. Айвану показалось, что в ее глазах играет слабый озорной огонек.

Под жгучими лучами солнца они двинулись процессией, трижды обнесли гроб вокруг маленького двора, а потом понесли мимо свиного стойла, загона для коз, низкой каменной стены и по тропинке туда, где рядом с могилой ее мужа была вырыта свежая могила. Старые побратимы покойницы исполняли приглушенный ритм на барабане Армии Спасения, а Мать Андерсон и ее сестры по Покомании размеренно напевали траурный похоронный марш:

Усни, усни,Усни и покойся с миром.Мы крепко любили тебя,Но Иисус полюбит навеки.Прощай… прощай… прощай…

Возле могилы было особенно жарко, даже тень гигантского дерева не помогала. Гроб опустили на землю, и все посмотрели на Маас Натти. Он воздел руки вверх жестом священника, как бы требуя тишины, хотя никаких звуков, кроме сдавленных всхлипываний сестер, не было.

—Всем вам известно, что наша сестра, с которой мы сейчас прощаемся, была особенно дорога моей душе — все это знают.

—Аминь!

—Хвала Господу!

—Прежде чем покинуть нас, она высказала мне два желания. Она попросила устроить ей великие похороны, чтобы таким образом восхвалить Бога и выказать свою любовь и уважение ко всем, кто придет с ней проститься.

Он с одобрением оглядел всех присутствующих.

—Аминь! Да славится Его святое имя.

—Она сказала, что хочет быть похороненной в духе. Все вы видите, что так оно и есть. Каждый из вас тому свидетель.

—Аллилуйя!

—Но после Бога и близких ей людей, самыми дорогими для нее были прозрения и вдохновение достопочтенного Маркуса Мосайя Гарви, Вождя и Освободителя Людей.

Маас Натти отчеканил каждое слово имени так, словно это был призыв. При слове «Гарви» четверо пожилых людей чуть выдвинулись вперед, и женщина горячо прошептала:

—Аллилуйя!

—Большинство из вас слишком молоды, чтобы знать это, — продолжал Маас Натти, — но женщина, которую мы хороним, была одной из самых первых и непоколебимых членов Между народной Негритянской Ассоциации Улучшения.

Вновь одобрительный шорох среди четырех старейшин.

— Мисс Аманда, упокой Господь ее душу, твое желание быть похороненной как солдат Бога и Гарви исполнено.

Маас Натти протянул руку, пожилая женщина вышла вперед и подала ему кусок ткани, чуть меньше той, что висела над гробом во время бдения. На нем были вышиты яркие золотые буквы «АМАНДА МАРТИН 1880-1950», а под ними маленькими буквами — «Восстань, могучая раса». Маас Натти с гордостью выставил ткань на обозрение, чтобы все могли увидеть. Когда люди читали надпись, из толпы раздавались одобрительные возгласы. Старик благоговейно положил ткань на гроб, пробормотав что-то, чего никто не расслышал. Потом выпрямился, взглянул на собравшихся и дрожащим от переполнявших его чувств и героического пыла голосом, продекламировал:

Эфиопия — страна отцов наших,Там, где Боги любят бывать,И как шторм в ночи вдруг раздастся,Наши армии погонят их вспять.В битвах с нами пребудет победа,И мечи наши сталью сверкнут.Нас ведет красно-черно-зеленый,И победа прекрасна, мой друг.

В этот момент четыре хрупких останка разбитой армии возвысили свои хрупкие, как тростник, голоса в страстном молебне, обращенном к мертвому вождю, к рассеянному движению, к отсроченной, но не забытой мечте:

Вперед, вперед к победе,Африки мощь, восстань!Красно-черно-зеленый — взвейся!Победа за нами, вперед!

Слабые древние голоса усиливались в последней строке в утверждении силы и в тоске по великолепию. После положенной паузы мужчины подняли свои инструменты, и медь заблестела под лучами солнца, как тусклое золото. Они стояли словно верные телохранители мисс Аманды, дрожащей правой рукой поднося медь к беззубым ртам, а левой держась за сердце. По причине, которой Айван так до конца и не понял, он почувствовал, что по его щекам текут горячие слезы. Пожилая женщина заиграла ровный приглушенный бит в стиле «милитари». Тромбон пропустил бит и начал с тяжелого хрипа с присвистом, почти как настоящий трубный глас, но тут же исправился, и медные звуки гимна задрожали в воздухе, поначалу нестройно и осторожно, но постепенно набирая силу и наполняя долину надтреснутым великолепием, которое не могло не впечатлить. Когда смолк последний звук, гроб с телом мисс Аманды опустили в могилу.

Впоследствии все из присутствующих, даже сестры из бэнда Покомании Матери Андерсон, которые вполне законно сожалели, что их роль была несколько преуменьшена, согласились, что все было правильно. Маас Натти ходил повсюду с праведным выражением на лице, как человек, знающий свои обязанности и точно их исполняющий.

Полдень прошел за едой и питьем. Ночью состоялось молчаливое бдение, на котором присутствовали только близкие друзья и соседи и, конечно же, бэнд Матери Андерсон, неукротимый в своем следовании традициям и в благочестии, в своем почитании умершей. И хотя Маас Натти готов был поклясться, что бдения проходят «сообразно древним обычаям», это было не совсем так. Никто не посмел расстраивать старика и сказать ему это в лицо, но нашлись стaрые люди, не уступавшие Маасу Натти в знании обычаев, которые начали перешептываться, что в данном случае были допущены некоторые отступления.