Путь в Версаль - Голон Анн

– Что делают ветер и бриз, когда встречаются?

Он нежно давил на нее своей тяжестью. Она вновь лежала в сене, а прямо над ней, совсем близко, были эти продолговатые чувственные губы. Была в них какая-то пугающая ее складка, но она не понимала почему. Что-то насмешливое, немного жестокое. Но взгляд был нежным и смеющимся.

Так он нависал над ней, пока она сама, первая, словно магнитом притянутая этим зовом, не сделала движения ему навстречу. Тогда он лег рядом и поцеловал ее.

Этот поцелуй длился долго, как десять поцелуев, когда любовники расплетаются и сплетаются снова.

Для огрубевших чувств Анжелики это было возрождением. Воскресали былые наслаждения, такие отличные от грубых утех, которыми наделял ее бывший лакей – при этом с каким жаром! – и к которым она уже привыкла.

«Только что я была такая усталая, – подумала Анжелика, – а теперь усталость прошла. Мое тело больше не кажется мне печальным и поруганным. Значит, я не совсем мертва…»

Она пошевелилась на сене, счастливая оттого, что в чреслах ее снова зарождалось желание, пока робкое, но скоро оно станет неотвязным.

Незнакомец приподнялся на локте и, улыбаясь, смотрел на нее.

Она не ощущала нетерпения, просто внимательно прислушивалась к теплу, распространяющемуся по ее телу. Очень скоро он вновь овладеет ею. У них полно времени.

– Вот ведь странно, – прошептал он. – Ты чувственна, как знатная дама. А ведь, глядя на твои драные юбки, и не подумаешь…

Она усмехнулась:

– Правда? Так вы посещаете знатных дам, господин судейский?

– Иногда.

Пощекотав ей кончик носа сухим цветком, он пояснил:

– Когда у меня пустое брюхо, я иду наниматься к мэтру Жоржу, в бани Сен-Никола. Туда как раз приходят знатные дамы за капелькой перца в свои светские любовные связи. О, разумеется, я не такой зверь, как Красавчик, и знаки благосклонности моего жалкого, плохо кормленного тела оплачиваются дешевле, чем услуги поросшего густой щетиной и воняющего луком и скверным вином крепкого грузчика. Но в моем арсенале имеются другие струны. Да, душечка. Ни у кого в Париже нет такого запаса непристойных анекдотов, как у меня. Моим партнершам это очень нравится, чтобы настроиться на нужный лад. Я смешу их, этих прекрасных потаскух. Главное, что надо женщинам, – это шутки. Хочешь, расскажу тебе историю про молот и наковальню?

– О нет, – поспешно ответила Анжелика. – Прошу вас, я не люблю подобных историй.

Похоже, он растрогался:

– Милая крошка! Славная милая крошка! Как странно! Я уже встречал знатных дам, похожих на нищенок, но никогда не видел нищенок, похожих на знатных дам. Ты первая… Ты так прекрасна, словно это сон… Прислушайся, слышишь карильон башни «Самаритянка» на Новом мосту?.. Уже полдень. Хочешь, пойдем на Новый мост и украдем на завтрак пару яблок? И букет цветов, в который ты уткнешь свое личико… Послушаем, как Большой Матье расхваливает свой товар, и поглядим, как пляшет сурок шарманщика… И покажем кукиш полицейскому, который ищет меня, чтобы повесить. Как… Разве ты не знаешь, что меня всегда хотят повесить? – с изумлением спросил он.

«Решительно, он немного не в себе. Но он забавный», – подумала Анжелика.

Она потянулась. Ей хотелось, чтобы он снова начал ласкать ее. Однако внезапно он как будто задумался о другом.

– Теперь я вспомнил, – неожиданно произнес он, – я тебя уже видел на Новом мосту. Может, ты принадлежишь к банде известного прохвоста Каламбредена?

– Да, верно, я принадлежу Каламбредену.

С выражением комического ужаса он отпрянул:

– Ай-ай-ай! Во что же я снова впутался, неисправимый я ловелас! Ты, случайно, не Маркиза Ангелов, которую так безумно ревнует наш проказник?

– Да, но…

– Вы только взгляните, к чему приводит женское легкомыслие! – трагическим голосом воскликнул он. – Неужели ты не могла сказать раньше, несчастная? Или ты хочешь посмотреть, как потечет бедная кровь из моих вен? Ай-ай! Каламбреден! Вот такой я счастливчик! Стоило мне найти женщину своей жизни, так надо, чтобы она оказалась женщиной Каламбредена!.. Что поделаешь! Самая восхитительная возлюбленная – это по-прежнему сама жизнь. Прощай, красавица!..

Схватив свою старую конусообразную шляпу, какие носят школьные учителя, он нахлобучил ее на светлую шевелюру и выскользнул из-под навеса.

– Будь добра, – шепнул он ей с улыбкой, – не говори своему хозяину о моих подвигах… Да, вижу, что ты ничего не скажешь… Ты сама любовь, Маркиза Ангелов… Я буду думать о тебе, пока меня не повесят… А возможно, и дольше… Прощай!

Она слышала, как он под баржей шлепает по воде руками. Потом увидела его бегущим по берегу в лучах солнца. Одетый во все черное, в своей островерхой шляпе, с тощими лодыжками и развевающимся на ветру драным плащом, он напоминал диковинную птицу.

Заметив, как он спрыгнул с баржи, лодочники принялись швырять в него камнями. Незнакомец повернул к ним свое бледное лицо и разразился громким хохотом. А потом исчез – внезапно, как сон.

Глава VI

Это фантастическое явление немного успокоило Анжелику и отодвинуло на задний план горькое воспоминание о ночной встрече с Дегре.

Лучше об этом больше не думать. Она тряхнула головой и запустила руку в волосы, чтобы вытащить стебельки сухой травы. Не стоит пока нарушать недавнее очарование. Анжелика вздохнула с легким сожалением. Неужели она действительно изменила Никола?

Маркиза Ангелов пожала плечами и сердито усмехнулась. Любовникам такого сорта не изменяют. Ничто не связывало ее с Никола, кроме рабства нищеты.

По тому, как поспешно только что сбежал молодой человек, она еще раз оценила мощную защиту, которой окружил ее бандит. Без него и его необыкновенной любви, возможно, она пала бы еще ниже.

Взамен она предоставила ему свое благородное и породистое тело, о котором он всегда мечтал.

Они были квиты. Она не испытывала никаких угрызений совести, что насладилась с другим более изысканными радостями, вкус которых уже забыла. Но этот другой бежал, и это к лучшему. Она бы не перенесла, если бы узнала, что нож Каламбредена обрек на вечное молчание этого искрометного болтуна.

Прежде чем тоже выскользнуть из-под навеса, Анжелика еще на мгновение задержалась в стоге сена. Потрогав воду, она нашла ее холодной, но не ледяной и, оглядевшись вокруг, едва не ослепла от света. Тогда она осознала, что наступила весна.

Студент ведь говорил что-то о цветах и фруктах на Новом мосту? Словно по мановению волшебной палочки, Анжелика вдруг заметила цветение самого прекрасного времени года.

Набухшее влагой небо отдавало розовым, а Сена была покрыта своими серебряными доспехами. По ее спокойной и гладкой поверхности сновали лодки. Ниже по течению вальки прачек перекликались с тиканьем плавучих мельниц.

Скрываясь от взглядов лодочников, Анжелика вымылась в холодной воде, которая замечательно разогрела ее кровь. Снова одевшись, она вдоль берега пошла к Новому мосту.

Слова незнакомца разбудили ее окоченевшее за зиму сознание.

Она впервые увидела Новый мост во всем его великолепии, с прекрасными белыми арками и кипящей на нем радостной, непринужденной и неутомимой жизнью.

Это был самый красивый мост Парижа. И самый любимый, потому что самым коротким путем соединял оба берега Сены и остров Сите.

Над ним стоял непрерывный гул голосов, в котором смешивались крики вербовщиков и кустарей, советы знахарей и зубодеров, куплеты, колокольный перезвон, жалобы попрошаек.

Анжелика двинулась между рядами лавчонок и прилавков. Она шла босиком. Платье ее было разорвано; она потеряла чепец, и ее длинные, позолоченные солнцем волосы спадали по плечам. Но это не имело значения. На Новом мосту босые ноги вышагивали рядом с грубыми башмаками ремесленников и красными каблуками господ.

Анжелика остановилась перед водонапорной башней «Самаритянка», чтобы полюбоваться астрономическими часами, которые показывали не только часы, но также дни и месяцы и приводили в движение карильон, который конструктор башни, настоящий фламандец, каковым он и являлся, не позабыл установить.