Царское дело - Евгений Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дворник Федор энергично кивнул, потом судорожно сглотнул, и на его лицо легла тень тяжелой думы. Надлежало взять себя в руки хотя бы на несколько минут, что было весьма непросто. Бывают состояния, милостивые государи, когда для взятия себя в руки требуется полнейшая концентрация всех физических, душевных и умственных сил. После невероятных усилий и мобилизации всей силы воли – следует признать, немалой – на дворника Федора снизошло озарение…
– Вспомнил, мил-человек, вспомнил! – едва не заорал он, глядя на судебного следователя ясным взором. Такие выразительные глаза бывают только у молодых людей, по уши влюбленных, предложивших предмету своего обожания отдохнуть вместе на кровати (или диване), так, чисто по-дружески, и получивших в ответ милостивое: «Пожалуй, если только самую малость и без всяких там глупостей».
– Ну, так говори! – поторопил дворника Иван Федорович.
– Меня допрашивал сам начальник сыскного отделения его высокоблагородие господин Лебедев!
– И о чем же он тебя спрашивал? – продолжал наседать на Федора Воловцов.
– Он спрашивал меня о колуне!
– Каком колуне? – потребовал уточнения Воловцов, достав памятную книжку и быстро что-то записывая в нее.
– Что нашли на кухне в квартире господина Кара прислоненным к ножке стола, – быстро ответил дворник Федор и посмотрел на зажатый в руке судебного следователя рубль.
– И что ты ответил? – продолжал терзать бедного и больного дворника бессердечный и жестокий следователь Воловцов.
– Я ответил, что это мой колун, пропавший с месяц назад, – не сводил взгляда с рубля Федор.
– А как ты признал, что это твой колун?
– Да ты чё? – удивленно посмотрел на судебного следователя дворник Федор. – Нешто я своего колуна не признаю?
«Выходит, я прав, – подумал Воловцов, отдавая наконец дворнику рубль. – Александр Кара готовился к убийству загодя и заранее припрятал колун у себя в комнате. Может, под кроватью или еще где. И в назначенный час просто достал его, чтобы…»
Иван Федорович прислушался, но внутренний оппонент молчал. Это означало лишь одно: он и неведомый человек, живший внутри него, нашли взаимопонимание и вместе топают по верному пути, проложенному следствием.
Из протокола допроса служанки доктора Бородулина Натальи Шевлаковой 21 сентября 1903 года…
«ВОЛОВЦОВ: Расскажите, пожалуйста, о событиях пятнадцатого декабря прошлого года.
ШЕВЛАКОВА (несколько раздраженно): Опять?
ВОЛОВЦОВ (назидательно): Опять, милочка.
ШЕВЛАКОВА: Вы уже третий, кто меня допрашивает, а убивец так и не найден до сих пор.
ВОЛОВЦОВ: Вот потому я и снимаю с вас показания в третий раз, поскольку убийца не найден.
ШЕВЛАКОВА: А что его искать, он ни от кого не прячется…
ВОЛОВЦОВ: Кто не прячется?
ШЕВЛАКОВА: Убивец.
ВОЛОВЦОВ (заинтересованно): Это вы про кого сейчас говорите?
ШЕВЛАКОВА (удивленно): Про Ваньку Гаврилова, конечно же. Это он убил, не иначе.
ВОЛОВЦОВ: Почему вы так думаете?
ШЕВЛАКОВА (с неприязнью): Потому что рожа у него зверская. И взгляд шибко злющий.
ВОЛОВЦОВ (с умешкой): Я знал весьма симпатичного человека, с мягким взором и доброй улыбкой, который зарезал двух человек, а у одного вынул сердце и печень. По его словам, он намеревался их сварить и съесть. Когда он это говорил, взор его излучал доброту и кротость.
ШЕВЛАКОВА (с ужасом): Какие страсти вы говорите!..
ВОЛОВЦОВ: Это я к тому, что зверская рожа и злющий взгляд еще не являются основанием для обвинения человека в убийстве. И вообще в каком-либо преступлении.
ШЕВЛАКОВА (смущенно): Да это я так…
ВОЛОВЦОВ: Я тоже – так… Слушаю вас.
ШЕВЛАКОВА: Я выпроводила одного докучливого старика от доктора, проводила его до парадной и закрыла двери на крюк. Поднялась в квартиру и пошла на кухню…
ВОЛОВЦОВ: Времени было, как вы показывали на первом допросе, половина девятого вечера…
ШЕВЛАКОВА: Да, половина девятого. Когда входила на кухню, услышала топот шагов…
ВОЛОВЦОВ: Вот здесь подробнее, пожалуйста…
ШЕВЛАКОВА: А что подробнее? Топот как топот. Только сильный очень. Кто-то пробежал через общие сени и стал подниматься на второй этаж. При этом громко хлопнула парадная дверь. Она у нас на пружинах и всегда хлопает, когда закрывается, если ее не придерживать…
ВОЛОВЦОВ: А припомните, пожалуйста, когда дверь хлопнула: когда шаги раздавались в сенях или уже на лестнице?
ШЕВЛАКОВА: Сначала я услышала топот в сенях. Потом хлопнула дверь. Потом кто-то стал подниматься бегом по ступеням.
ВОЛОВЦОВ: А топот шагов, он был от одного человека или двух?
ШЕВЛАКОВА: Вы знаете, я вам точно не могу сказать. Может, от одного, а может, и от двух…
ВОЛОВЦОВ: Ясно. Что было дальше?
ШЕВЛАКОВА: Дальше раздался звонок. Резкий такой…
ВОЛОВЦОВ: Продолжайте, продолжайте.
ШЕВЛАКОВА: Я вышла из кухни, открыла двери и увидела Александра Кару. На нем лица не было. Он сказал:
«Доктора!»
«Что случилось?» – спросила я.
Он ничего не ответил, оттолкнул меня и вбежал в комнаты. Потом я услышала, как он кричит в кабинете господина доктора:
«Убили, убили!»
Я пошла по коридору и увидела Александра Кару. Он шел к дверям и тащил за руку доктора.
«Быстрее, быстрее!» – все время повторял он.
На пороге в дверях доктор споткнулся, едва не упал и попытался возмутиться таким с ним обращением, но Кара с силой дернул его, и они стали быстро спускаться…
ВОЛОВЦОВ: А вы?
ШЕВЛАКОВА: Я тихонько пошла следом…
ВОЛОВЦОВ: Вы входили в квартиру Кары?
ШЕВЛАКОВА: Да.
ВОЛОВЦОВ: И что вы увидели?
ШЕВЛАКОВА (со страхом): А можно, я не буду это вспоминать? А то мне по ночам опять убиенная барышня будет сниться.
ВОЛОВЦОВ: Вы имеете в виду Марту Кара?
ШЕВЛАКОВА: Ага.
ВОЛОВЦОВ (после небольшой паузы): Ладно. Можно не вспоминать. Тогда ответьте: как вел себя Александр Кара?
ШЕВЛАКОВА: Он метался по комнатам, места себе не находил, бедный, потом подошел к господину доктору, который склонился над Еличкой, и спросил:
«Она выживет?»
«Я не знаю, – ответил доктор. – Но надежда есть».
«Не врите мне, не врите!» – закричал он и выскочил из комнаты.
Потом я увидела хозяйку…
ВОЛОВЦОВ: Жену доктора Бородулина?
ШЕВЛАКОВА: Да, Елизавету Викторовну. А потом доктор послал меня вызвать полицию и привести профессора Прибыткова для консистенции…
ВОЛОВЦОВ: Для консультации, вы хотели сказать?
ШЕВЛАКОВА: Ага. Для консистенции…»
Допрос Елизаветы Бородулиной, супруги доктора, нового ничего не дал. Кроме одного. Женщина показала, что когда она пришла в квартиру Кара и увидела, что там произошло, то попробовала успокоить Александра, но тот зло одернул ее словами:
– Ах, оставьте меня! И Васька еще где-то шляется…
Эта вторая реплика Александра Кары, которую воспроизвела Елизавета Викторовна Бородулина, насторожила Ивана Федоровича. Он пока не понимал, что конкретно в ней его задело и привлекло внимание, но почувствовал нутром профессионала, что в этих словах имеется некий глубинный смысл или второе дно. Просто так эта фраза про Ваську вылететь вряд ли могла: Александр Кара отправленного им Титова ждал, и очень сильно ждал. А Титов в это время любезничал с Пашей Жабиной в полутора десятках шагов от дома, где произошло несчастье. Вернее, целых три несчастья.
Только вот зачем Кара ждал своего слугу? Вряд ли ему после всего случившегося нужны были конфекты…
Доктор Бородулин являлся главным свидетелем по делу о двойном убийстве в Хамовниках. Он первый пришел на место происшествия, буквально через несколько минут после свершения убиения Юлии Карловны и Марты Кары.
Конечно, судебный следователь по наиважнейшим делам Иван Федорович Воловцов досконально изучил протоколы его допроса помощником пристава Холмогоровым и начальником московского сыска Лебедевым, и все же вопросы к доктору у него оставались. Вернее, у Воловцова появились к доктору Бородулину дополнительные вопросы. Надлежало соблюсти всю процедуру допроса, записать докторские показания, дать ему их прочитать и расписаться на них, но суть допроса Воловцову была ясна.
Иван Федорович пришел к доктору на следующий день, заверив того по прибытии, что дело лишь в пустой формальности. Бородулин с пониманием выслушал следователя и пригласил его в свой кабинет, предоставив для ведения протокола свой стол. Иван Федорович разложил на столе бумагу, самопишущую ручку Эдсона Ватермана, имеющую баллончик для заправления чернил, и по-простому сказал:
– Я понимаю, что это уже третий ваш допрос. И что вспоминать то, что вы увидели пятнадцатого декабря прошлого года в квартире господина Кара, вам больно и крайне неприятно, однако человек, совершивший это гнусное преступление, так и не был найден, и дело по ходатайству Алоизия Осиповича Кара открыто вновь. Вести его поручено мне, а потому прошу вас, господин доктор, вспомнить все события того дня с момента, как к вам в комнату ворвался Александр Кара. И главное, что вам надлежит вспомнить, – добавил Воловцов, – так это то, как вел себя и что говорил Александр.
