Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

Он указал на кассету, Влад повертел ее в руках. «Порнорама». Последний привет от Бетти Пейдж. Он прижал кассету к своему холодному, как камень, сердцу и направился к двери.

— Эй! Это нельзя брать! — крикнул мужчина. Один-единственный взгляд князя тьмы, взгляд не гипнотический, а полный такой боли, какую смертному не вынести, — один взгляд, и голос Ирвинга Клоу упал. Он прошептал, не из страха, а из сочувствия:

— Ладно. У меня есть негатив, и у Фридмана тоже. Тебе она нужнее.

Влад вышел с пленкой в руке.

НЭНСИ ХОЛДЕР

Помешанный на крови

Нэнси Холдер — четырехкратный лауреат премии Брэма Стокера, присуждаемой Ассоциацией писателей хоррора. Ее перу принадлежат пятнадцать романов, вышедших как под ее настоящим именем, так и под различными псевдонимами. Среди них — триллер «Черновой монтаж» («Rough Cut»), новеллизация «Горец: Мера человека» («Highlander: Measure of a Man»), романы ужасов «Мертвец в воде» («Dead in the Water»), «Занимаясь любовью» («Making Love») и «Ведьминский свет» («Witch Light») (два последних — в сотрудничестве с Мелани Терн). Ее рассказы были опубликованы во многих журналах и антологиях.

В свингующих шестидесятых Дракула вновь ощутил себя молодым. Будучи прирожденным лидером, он обрел себяв окружении молодежи, считавшей его таинственной и могущественной личностью…

Алану Скривнеру, дорогому и уважаемому другу

Капитан Блад. Человек — летучая мышь. Он жил в замке посреди пустыни Боррего — настоящем, построенном для проживания, а не для съемок. Замок находился восточнее Сан-Диего, республиканского оплота американского военно-промышленного комплекса, и к северу от границы с Мексикой, где можно купить марихуану по пять баксов за пакетик. Другой его замок, расположенный в скалах Шотландии, фигурировал в каком-то фильме с Джоном Кэррадайном, который некоторые сочли еще более наркоманским, чем слух о том, что постоянный владелец замка действительно является вампиром.

Кровь была его капризом. Не удивляйтесь, шутники, ведь если вы отправитесь через опаленную солнцем холмистую пустыню к этому (надо же!) Театру-на-столовой-горе, то вам необходимо иметь ресурсы: внутренние (например, мозги) и внешние (например, глаза и уши) — в общем, те, которые обыватель обычно не использует или просто не имеет. Итак, вы были наблюдательны, собрали все воедино и в целом поняли ситуацию.

Вы предприняли поход к замку — Большое Кровавое путешествие, сокращенно БКП, — довольно правильно выбрав направление, чтобы вести машину, и слегка под кайфом, чтобы разрядить обстановку, отстукивая пальцами по приборной панели в такт аритмичным сокращениям своей сонной артерии и той большой мышцы, которая работает насосом во всей этой системе. Вы и ваши развеселые компании не могли не слышать такие истории на автозаправочных станциях, где вы отливали, и в барах, где вы жадно пили что угодно, но всегда самое дешевое («Мы не обслуживаем хиппи»; «Точно, чувак, мы не помогаем им»). Буржуазия, крестящаяся, как растерянные статисты, и копы, предостерегающие вас от вояжа с мордобоем и грязным роком. Возвращайтесь, возвращайтесь, поворачивайте нами, глупые детишки, он ведь самый настоящий чертов кровосос.

Это москиты, малыш. Все это одна большая мандала. Он был честным, он любил пить человеческую кровь, и если ты вдруг прикинешься, что не замечаешь его прихода, и не выставишь его за порог, то потом это будут твои проблемы, а не его.

Влад Дракула не мог сказать, заворожен ли он нелепыми танцами контркультуры, или же они ему приелись. В пятидесятых — время Керуака и битников, бонго и увлечения Италией — он со своими слугами и невестами сбежал из Сан-Фракциско и нашел убежище в пустыне. В Сан-Франциско было слишком много испытующих взглядов и вопросов. А потом еще одна женщина, которую он не раз развлекал, стала писать стихи и читать их в кафе:«Он мой искусАтель, папочка, он заставляет меня истекать красными струйками».

Опознанный таким образом, он сбежал.

Часть зимы он провел в пустыне, скучая по прохладе и дождям Сан-Франциско, холоду и снегу Европы. Он жил, не будучи обнаруженным, и наслаждался своей ностальгией так, как это могут делать лишь те, кто очень стар. Они могут находить удовольствие в возвышенных и утонченных эмоциях, менее сильных, чем горе или отчаяние, — в бледной акварели тоски, ностальгии и сожаления. Правда, для него это была игра, из которой он мог выйти по собственному желанию в любой момент.

Потом стали приходить дети, похожие на эльфийских подменышей, с их психоделией и чрезмерностью, которые напомнили ему его самые давние былые времена. Те дни великолепия и драматичности его трансильванского двора, ванны с кровью, девственницы и утехи неимоверной роскоши. Так или иначе, одно смущенное дитя цветов случайно наткнулось на его замок, потом еще одно, и еще, и так до тех пор, пока замок не стал местом паломничества.

Слуги умоляли его уехать или хотя бы приостановить поток бездумных смертных. Но он вскоре обнаружил, что ему нравятся маленькие хиппи, и не столько из-за сомнительности их компании, сколько из-за того, что они искали его. Они дурачились и кружились, чтобы развлечь его, пировали на его банкетах, писали ужасные, перегруженные деталями стихи, которые любили декламировать ему после обеда, и потихоньку подбивали друг друга на то, чтобы подставить шею под его клыки, хотя он сам никогда их об этом не просил. Существовал он или же нет? Он никогда не обнаруживал себя, имея в распоряжении личного помощника и давая указания своим невестам и слугам на то, что и как надо сделать.

Постепенно он стал доверять своим поклонникам так же, как когда-то своим цыганам. Они оказались бы достойны этого доверия, если бы не их домыслы о Дворе Алого Короля. Его самые пылкие поклонники были слабыми, бестолковыми и поэтому неопасными.

Из-за этой их безобидности Дракула пожалел их. В своих расшитых бисером костюмах, с волосами, растрепанными, как у баньши, они вертелись, кружились и принимали вычурные позы. Чувак, это так… это настолько! Он заинтересовался, на самом ли деле они более управляемы и наблюдательны, чем их товарищи из средних слоев общества, которые носили стрижки под битлов и оставались дома с родителями. Каждое действие, каждое высказывание, каждая мысль этих маленьких неухоженных бездельников тщательно изучались, анализировались и сравнивались с непостижимым стандартом интеллектуального совершенства, которым они не обладали, и судьбоносным счастливым случаем, которого не было:

Я сказал «красный», и Капитан вошел в комнату!

Вay, круто! Зацени! Ты только что сказал мне это, и он вышел из комнаты!

Он жалел о том, что не было такой вещи, как кармическая предрасположенность к прозрению. Она сделала бы его долгую жизнь более интересной. И так же, как сотни тысяч живущих в то время, он прибегнул к наркотикам. Дети натащили с собой невероятное количество разнообразнейшей наркоты: гашиш, марихуану, тайские палочки, мескалин, грибы, таблетки всех форм и размеров. Они глотали таблетки, как витамины; они курили марихуану и гашиш, как сигареты, а все остальное они готовили с маслом и медом и грызли, как восточные сладости.

Но ничто из этого не действовало на Дракулу. Он перепробовал все: курил, глотал таблетки, вводил наркотики в вены, даже пил кровь детей, бывших под кайфом или в отключке от наркотиков. Ничто не срабатывало.

И они не могли объяснить ему, на что это похоже. Обычно они лежали на холодном полу замка в том же рассеянном бредовом состоянии, которым сопровождались его приемы пищи, водя руками в воздухе и декламируя слова песен. Подобные трансформации, не приносившие никаких результатов, кроме увеличивающейся потребности в безделье, казались ему ужасающей расточительностью, в то время как он сам с его сверхъестественной продолжительностью жизни и реальной связью с мифами о его расе обладал сознанием, достойным расширения, и не мог осуществить этого.

Он продолжал надеяться, что один из них постепенно выделится из толпы, подобно тому как сливки поднимаются на поверхность молока, кто-то, с кем он сможет говорить и проводить исследования, и этот человек раскроет ему секреты наркоманской вселенной. Он продолжал поощрять их паломничества в свой замок, терпеть их шушуканье и то, что они вмешивались в его частную жизнь. (Существовал он или же нет? Как странно, люди так наивны!) Юноши изъявляли желание вступить в связь с его невестами, а девушки — с ним самим. Это было вполне нормальным, и он участвовал в их беспорядочных связях. Груди, и бедра, и половые органы, так много переплетающейся плоти, наливающейся алой кровью, это было классно, как они говорили.

Но по прошествии некоторого времени стало ясно, что это была серия повторяющихся действий, причем повторяющихся бесконечно. Среди них не было ни одного, кого бы он мог рассматривать как возможного кандидата для Изменения, хотя он не Изменял никого уже почти сто лет. Дети-хиппи стали его утомлять, и он рассматривал их всех, скорее, как возможных кандидатов для сажания на кол. Но о таком поступке обязательно узнали бы за пределами замка, и за этим последовало бы строгое наказание. Американские власти были столь же репрессивными и диктаторскими, как и он когда-то. Они не мучили своих жертв физически. Вместо этого они сообщали прессе лживые факты о них и бросали их в тюрьмы по сфабрикованным обвинениям. Если бы он обладал такими же средствами массовой информации в свое время в Карпатах, то делал бы то же самое. Это, безусловно, было эффективным.