Уроки верховой езды - Сара Груэн

Хайленд Гарра погиб. Мне это точно известно. Но я знаю и то, что именно он пасется у меня в поле. Может, это сила моего желания причиной всему? Может, приводя в порядок безродного полосатого мерина, я — скажем так — излучением своего сердца огранила его, будто бриллиант? Я немало наслышана об исцелениях верой, о том, как концентрация ментальной энергии заставляет рассасываться неоперабельные раковые опухоли. Учитывая это, так ли невероятно предположение, что моя отчаянная мечта вызвала реинкарнацию погибшего ганновера?

У меня хватает ума не рассказывать о своих мыслях. Иначе все скажут — «крыша поехала». Я ни словечка не говорю Еве — она, кстати, вкалывает в центре у Дэна, являя рвение, которого я не могла в ней заподозрить, но которое сразу разглядели Мутти и Дэн. Они не догадываются, что со мной происходит, но, кажется, подозревают, что я слегка не в себе. Я это вижу по долготерпеливому выражению, которое появляется у них на лицах, стоит мне открыть рот. Дэн грустно и с пониманием кивает. Мутти молча и мрачно косится.

Все началось с того, что я все не давала лошади клички. Сперва меня поддразнивали, удивляясь, как долго я над этим раздумываю. Но неделя следовала за неделей, и в таком промедлении стали усматривать нечто патологическое. Дэн — сама учтивость и доброта — просто прекратил спрашивать. Мутти, в общем, тоже, но с таким видом, будто ей стало со мной все окончательно ясно.

На самом деле, конечно, я уже дала своему коню имя. Вернее, возвратила старое. Но им об этом рассказать я не могу. Они меня сразу в дурочки запишут. Мне и самой иногда кажется, что я свихнулась. И все равно я уверена. Самым непоколебимым и твердокаменным образом.

Не из воздуха же я, действительно, этого коня себе наколдовала…

На телефонной линии — помехи и треск. Я плотно прижимаю трубку к уху. Не надо бы этого делать, но остановиться я не могу. Когда Дэн отвечает, меня уже трясет.

— Дэн?

— Да?

— Это я…

— Я знаю, — говорит он.

Я вдруг понимаю, что не знаю, с чего начать.

— У тебя все хорошо? — спрашивает он.

— Да, все в порядке. Я просто… Я тут… Слушай, мне нужно тебя спросить кое о чем!

— О чем же?

— О моем коне. Как по-твоему, сколько времени назад он был ранен?

— Трудно точно сказать…

— А ты попытайся.

— Ну, месяца четыре назад. Может, пять. А что?

— Он мог получить такие повреждения при аварии с коневозом? При пожаре?

Воцаряется тишина.

— Дэн?

— Да, я слушаю.

— Ну так что скажешь?

— Думаю вот. Пожалуй, это возможно. А почему ты спрашиваешь?

— Я полагаю, я выяснила, что это за конь…

— Дану?

— Я думаю, это родной брат Гарри.

— Аннемари, послушай…

— Дэн, я серьезно. Я все его фотографии просмотрела. Это точно он.

— Аннемари…

— Я знаю, это кажется бредом, но ты сам подумай. Ты в своей жизни много встречал полосатых коней?

Я жду ответа, но он молчит, и в его молчании чувствуется неверие. Должно быть, он прикидывает, насколько серьезно помутился мой разум.

Я повторяю:

— Да, это кажется бредом, но все складывается. Я загрузила сотни снимков из Интернета. Бог с ней с мастью — отметины совпадают один к одному! Один к одному, понимаешь?

Он снова долго не отвечает.

— Аннемари, я все-таки думаю, дело не в том.

— Да знаю я, как это со стороны выглядит!

Я иду напролом, думая только, как бы не сорваться в истерику.

— Сам приезжай и фотографии посмотри! Это один и тот же конь!

Он спрашивает:

— Но зачем бы кому-то понадобилось устраивать ему фиктивные похороны?

— Понятия не имею. Может, деньги получить по страховке.

— Но кто мог бы предпочесть деньги живому конкурному коню олимпийского класса?

— Дело в том, что Гарре исполнилось семнадцать, а значит, его спортивная карьера близка к завершению.

Дэн не отвечает.

— Думаешь, мне в психушку пора? — говорю я наконец.

— Нет, я так не думаю.

— А то я по голосу не слышу.

— Я думаю, что в последнее время тебе пришлось нелегко…

— Дэн, повторяю — приезжай сюда и сам посмотри фотографии.

— Аннемари, это не брат Гарри.

— А что, если все-таки брат?

— Если брат, он должен быть чипирован. Кроме того, страховая компания непременно настояла бы на ветеринарном освидетельствовании тела. В особенности если выплата велика.

Вот об этом я, признаться, не подумала. Моя новоприобретенная вера опадает, словно недопеченное суфле.

— Слушай, — мягко продолжает Дэн. — Я отлично понимаю, почему тебе хочется в это поверить. Я знаю…

Я перебиваю:

— Ничего ты не знаешь!

Мне уже кажется, что именно он виноват в отсутствии микрочипа, хотя это, конечно, за пределами здравого смысла.

— Да нет, знаю, — говорит он. — Уж ты мне поверь. Я ведь был там, разве не помнишь? Для тебя всю дорогу существовал только Гарри. И только он. Господи, Аннемари, у тебя даже собачку Гарри зовут…

— Ее не…

Я почти брызжу слюной, но замолкаю на полуслове, потрясенная — оказывается, я плохо сама себя знаю.

— Ее зовут Гарриет… Бог мой, Дэн, я правда, наверное, спятила. В самом деле в дурку пора…

— Как по мне, тебе проветриться надо, — говорит Дэн. — Переключить мозги на что-то другое.

— Нет, я точно свихнулась…

— Не свихнулась, а перенапряглась и устала.

И после паузы он добавляет:

— Слушай, а может, выберемся куда-нибудь сегодня вечером? После того, как я завезу Еву домой? Я не то чтобы свидание тебе предлагаю, просто хорошее кино посмотрим, закусим немножко… А то ты на ферме совсем засиделась!

— Что? Ну… в общем, да. Почему бы и нет…

— Ну вот и отлично. Пока тогда.

Я вешаю трубку. Где-то в глубине души я слегка разочарована, что это будет не свидание.

Рассудим здраво. Итак, я немножечко спятила. С этим уже согласились все остальные. Повесив трубку, соглашаюсь и я.

Мои подозрения лишены логики. Иэн Маккалоу — заслуженный и уважаемый спортсмен, а я готова обвинить его в нечестности и обмане. Но вот я раскладываю перед собой фотографии — и отрицать, что на них изображена именно моя лошадь, вновь делается невозможно. Я сама не знаю, чего тут больше. Твердой уверенности или глупейшего заблуждения.

Стоя у деревянной изгороди, я перевожу взгляд с фотографии на пасущегося коня и решаю про себя — нет, все-таки заблуждения тут никакого нет.

Двадцать лет я чувствовала себя лабораторным микробом, заточенным в пробирку. Я смотрела словно сквозь мутное стекло, подспудно чувствуя, что пропустила поворот и никак не могу вернуться на правильную дорогу. И только в последнее время появились просветы. Манящие проблески того, что было там, по ту сторону мути. Иногда я чувствую себя как двадцать лет назад. И расставаться с этим ощущением не хочется.

Можно сколько угодно называть это бредом, но я знаю правду. И пусть она остается только моей — как тайный алкоголизм, когда прихлебывают из горлышка, уединившись в кладовке. Пусть так. Этого я тоже никому не отдам.

Дэн заезжает за мной в пять, и мы отправляемся в кино. Показывают хит сезона, но я никак не могу вникнуть в суть, только вижу, как герои без конца от кого-то убегают и совершают гигантские прыжки через кроны деревьев.

А более всего меня отвлекает Дэн.

Он держит слово, то есть ведет себя по отношению ко мне по-братски. Меня разбирает любопытство — как он поступит, если я вдруг возьму его за руку. Конечно, я этого не делаю, а то вдруг он испугается. Женщинам, недавно оставшимся в одиночестве, вряд ли стоит совершать резкие движения, например сближаться с бывшими бойфрендами, да еще во время встреч, четко обозначенных как НЕ свидания. И тем не менее так приятно было бы ощутить тепло его ладони в моей… Или, к примеру, положить руку ему на бедро…

Я рассматриваю его профиль, слежу за тем, как он берет из бумажного стакана попкорн…

Вспоминаю, как впервые увидела его. Он был в группе школьников, которых привезли на автобусе посмотреть на мое выступление. Мне вручали ленточку, и мой взгляд упал на мальчика за краем манежа. Другие ребята болтали между собой и толкались, а он смотрел на меня. Потом он улыбнулся мне — широко и открыто. И от этой улыбки у меня дух захватило…

Я по-прежнему считаю его самым привлекательным из мужчин, которых только встречала. У него огромное обаяние. Ясные голубые глаза. Минувшие годы сделали его только краше, и это несправедливо, потому что я с тех пор здорово подурнела.

Дэн смотрит на меня и улыбается. Я улыбаюсь в ответ, и мы оба отворачиваемся к экрану.

Помнится, он мгновенно очаровал Мутти и папу. Он им, по-моему, казался подарком свыше. Такой славный, почтительный мальчишка из католической семьи, преданно болевший за меня на всех состязаниях. Родители вдруг стали одобрять мою светскую жизнь. Они радовались, когда я отправлялась с ним на свидания, приглашали его к нам домой и были счастливы, когда он заглядывал без приглашения. Они даже не возражали, чтобы по уик-эндам он посещал Марджори — это когда я уехала к ней тренироваться. По их мнению, Дэн был решительно неспособен на скверный поступок… Это-то и сгубило все дело…