Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

Она позвонила Нестору во время эпиляции. Ответил незнакомый голос:

– Нестор не может подойти.

– А кто это?

– Его друг.

– У Нестора нет друзей, – почему-то разозлилась она. – В общем, не важно. Это мать его детей! Если вы друг, передайте ему, чтобы перевел мне на карту денег. И скажите, чтобы срочно это сделал, а не тянул, как обычно!

– Он умирает, – сообщил незнакомый голос.

– Ничего, не умрет! Половина мира живет с межпозвоночными грыжами!.. Я в роуминге, звонок стоит дорого! Так передадите?

– У Нестора рак легких четвертой стадии, – продолжил друг. – Ему осталось жить несколько недель.

– Это что, такая шутка?! – еще больше разозлилась она. – Глупейшая, надо сказать, шутка!

Голос из Москвы стал недобрым.

– Дорогая моя, если вы плохо понимаете, то еще раз повторяю: Нестор смертельно болен, у него рак легких, и, вероятно, к ноябрю он умрет. Это не межпозвоночная грыжа. Просто симптом как при остеохондрозе. Вряд ли он будет заниматься сейчас тем, чтобы переводить вам деньги. Пришлите эсэмэс с номером счета, банк и сколько вам нужно, я сам вам переведу.

Она вдруг поверила и от страха отключила телефон.

Нервически дернула ногами, отчего косметолог рванул волоски вместе с кожей. Впрочем, боли она не почувствовала, только волну ужаса, накатывающую на душу.

«Вот тебе и поэзия, – подумала. – Вот тебе и Шекспир!»

Она дошла до номера, улеглась в постель и сквозь огромные окна засмотрелась в морскую даль, где плыла одинокая маленькая лодочка с белым парусом. Она не услышала, как из душа вышел Хабиб, лишь когда он залез в нее своим мощным орудием труда, она застонала протяжно, и был похож ее стон не на сладострастия музыку, а на страдания песнь!

Она вынуждена была собрать вещи и до срока отбыть в Москву, чтобы сохранить приличия. Перед отлетом, прощаясь с Хабибом, она не выдержала и заплакала. Ей так не хотелось оставлять его, единственного, дорогого, любимого. Целуя своего любовника в губы, она шептала ему слова любви, совершенно правдивые и искренние. А он улыбался неповторимой улыбкой шоколадного бога, шепча ей в ответ: «Да, мой богинь, да…», и она от счастья взаимности пыталась выпить его улыбку до самого дна. Но объявили о заканчивающейся посадке, и она побежала к самолету, совсем как девочка, легко, почти взлетая воздушным шариком.

Отгородившись от пассажиров салона бизнес-класса наушниками, уложив зеленоволосую голову на подушечку, она непрерывно думала о Хабибе. Именно сейчас, экстренно возвращаясь в Москву, она поняла, что любит Хабиба самым сильным образом. Эта ее любовь, в отличие от любви к Нестору, куда как сильнее и полнее по-женски. Она была полномерно счастлива и даже хотела от Хабиба ребенка… И только Нестор, который решил умереть именно в расцвете ее счастья, омрачал всю картину жизни. И конечно, она понимала, что нехорошо испытывать чувство отвращения к смертельно больному человеку, тем более к отцу ее детей, но поделать с собой ничего не могла. Решила по прилете сходить в церковь и попросить Богородицу послать ей полного душевного равновесия…

Она встретилась с его другом. Он ей понравился. Оба старались быть вежливыми.

– Сейчас вы понимаете, что он умирает?

– Да… Простите, что я так разговаривала с вами по телефону! Тогда был не совсем удачный для меня день!

– Ничего… Мы сейчас должны сосредоточиться на том, чтобы после смерти Нестора ваши с ним дети как можно меньше потеряли в качестве жизни.

– Конечно…

Ей вдруг сделалось нехорошо. Она совладала с собой, но слезы сдержать не получилось.

Он дал ей платок и подумал, что вроде нормальная баба, даже симпатичная, с отличной задницей! А по рассказам Нестора, он нафантазировал себе монстра с огромной, во всю Тверскую улицу, жопой!.. Сосредоточившись, он продолжил:

– Естественно, вы становитесь опекуном детей как их мать… Всеми деньгами Нестора распоряжаетесь вы до совершеннолетия детей.

– И много ли денег? – поинтересовалась равнодушно.

– Если относиться к деньгам с умом, то достаточно!

– А можно цифру?

– Что-то около пяти миллионов.

– Евро?

– Долларов.

– Ага… – Она что-то прикинула в уме. – А девке этой своей альбиноской он что-то оставил?

«Все же сука, – подумал друг. – Прав был Нестор. Завуалированная сука!» Решил с ней разговаривать дальше осторожнее:

– Вы имеете в виду – Алине?

– Алине-малине! Какая разница!

– Оставил, – подтвердил друг.

– Сколько?

– Это не разглашается.

– Как это?! – возмутилась она. – Все равно, когда будут зачитывать завещание, я узнаю!

«Суперсука!» – удостоверился друг.

– Он предпочел выплатить Алине наличными.

Друг не дал ей сказать гадость, готовую сорваться с ее губ, а продолжил формальную часть: – Из этих пяти миллионов Нестор зарезервировал два миллиона на учебу в специально созданном для своих детей фонде. Этот фонд находится в швейцарском банке и будет открыт для использования детьми по достижении ими восемнадцатилетнего возраста. Также в фонде находится реестр учебных заведений, при поступлении в которые средства активизируются. Если дети не поступают в эти учебные заведения, то средства становятся доступными по достижении ими двадцатипятилетнего возраста.

– Тогда я буду совершенно старая! – Она побледнела и сделалась злой.

– А вы здесь при чем?

– Почему я сама не могу определять, где учиться моим детям?

– Потому что деньги не ваши! – с удовлетворением ответил ей друг.

– Я с ним поговорю! – пригрозила она. – У вас все?

– Пожалуй, да…

Она быстро встала, чуть было не опрокинув кофейную чашку, и вышла из кафе под осенний моросящий дождь.

«Нет, – подумал друг, глядя вслед. – Жопа у нее чудовищно огромная!»

– Мне страшно умирать! – признался Нестор другу. Его лицо было похоже на лицо обиженного ребенка, который не понимает, на кого обиделся. – Правда страшно…

– Я верю, – ответил друг. – Прости, что я ничем не могу тебе помочь.

– Прощаю… Мне не хочется умирать… – Нестор сидел на кровати в одноместной палате в очень хорошем хосписе. – Я еще молодой… И вот как-то вот так прощаться с собой… Ну ладно хотя бы год проболел. А тут всего полтора месяца!.. И осень еще, совсем противно! Я как скукоженный осенний лист сорвусь с ветки жизни и полечу, сам не знаю куда!

Другу было очень тяжело продолжать этот разговор. Но он держался, исполняя свой дружеский долг до конца.

– Никто не знает, близок ли, далек ли твой конец!

– Я никогда не курил… Так только, в детстве, лет семь мне было. Купили вскладчину пачку «Дымка» за шестнадцать копеек, попробовали. Помню, я палец себе горящей спичкой обжег, а потом все кашляли…

– И у меня что-то подобное было, – вспомнил друг. – Только мы, по-моему, «Беломор» тянули! Меня даже стошнило!

– Вероятно, я сделал что-то такое ужасное, за что мне Господь вот такой вот конец…

Друг молчал.

– Как ты думаешь? Может, на мне какой великий грех?

– Кто знает…

– Мучаю память, но ничего такого вспомнить не могу!

– У Господа другой замысел, может быть, – пытался утешить друг. – Мы не в силах его разгадать! Отчего в младенчестве умирают, безгрешные и чистые? Почему убийцы и всякая шваль доживают до глубокой старости?..

– Да-да, ты прав… Наверное, каждый умирающий размышляет на эти темы… Но не думать об этом невозможно. Что мне, в шашки играть?.. – Нестор поправил катетер, входящий в вену на внешней стороне ладони. Появилась капля крови. – Видишь, они меня приготовили уже, все вставили, это вот пистолетик так называемый, на кнопочку нажимаешь – и наркота пошла по всему телу!.. Кстати, ты сделал то, о чем я тебя просил?

– Что именно?

– Ты достал это? Ну, чтобы у меня не сильно болело? – Нестор поглядел на потолок, намекая выпученными глазами на возможную прослушку.

– Да-да, все хорошо, – подтвердил друг. – Всего в достатке.

– Спасибо тебе!

– Да ну что ты! Они помолчали.

– Трудно поверить, что это моя последняя комната в жизни!

– Слушай, – рассердился друг, – перестань причитать!

– Хорошо, не буду… – чуть не заплакал. – Алина пришла?

– Сидит ждет…

– Может, в ресторан пойдем? Винца грузинского? Я знаю тут одно местечко прехорошее!.. Тбилисец один держит! Арчил. – Нестор заставил себя улыбнуться. – Выпьем, лобио поедим, сациви?

– Тебе нельзя.

– Я знаю.

Нестора в хоспис перевезли накануне, после выпитого им бокала красного вина. Вернее, сначала он попал в реанимацию, где его насилу откачали. Когда он пришел в себя, боль чуть было не разорвала его тело и не сожгла мозги. Врач, который его реанимировал полночи, узнав о том, что это онкологический пациент «на выписке», смешавший алкоголь с химией, долго матерился, что приходится тратить время на всяких дегенератов, которые таким странным образом пытаются покончить с собой…