Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

Детей у Нестора было двое. Старший мальчик и младшая девочка, произошедшие от смазливой танцорки, с которой он познакомился на чьем-то юбилее. Она работала в модной провокационной девичьей группе на подтанцовке, и по мужской половине юбилейных гостей пошел разговорчик, что из этой вокально-танцевальной группы поимели всех, и все, и во все.

Нестор не слишком интересовался шоу-бизнесом, но когда кто-то из знатоков добавил, что все, да не все, а вон та, маленькая, симпатичненькая, никому не дает, молодой архитектор оборотил голову к сцене и разглядел недотрогу. Взыграло мужское, и уже следующим вечером он приплясывал и прихлопывал на концерте группы в каком-то ночном клубе, заготовив в автомобиле огромный букет белых роз.

Она отдалась ему на третий день незамысловатых ухаживаний в какой-то дорогущей сауне с караоке, которую он арендовал на два часа.

Небольшого роста, задастенькая, несимпатично пыхтящая, она почти разочаровала Нестора. Была слишком молода, слишком глупа и наивна. Совсем не в его вкусе. Он даже не позвонил ей на следующее утро. И она не позвонила… Вот и чудненько!..

Вскоре он забыл о ней, завертелся в новых проектах как архитектурных, так и женских, а когда через три месяца раздался телефонный звонок и в трубку произнесли: «Это я, мне нужно с тобой поговорить!» – Нестор даже не понял, кто это.

– Кто «я»? – переспросил.

– Ну, я.

Голос был приятным, и Нестор даже попытался заигрывать с незнакомкой, но она быстро уточнила ситуацию:

– Помнишь юбилей?.. Потом еще сауна?.. Нужно поговорить!

Он вспомнил – будто кирпич на ногу уронил, и настроение у него испортилось.

Да-да, конечно, он с ней встретится – где и когда?..

Она подсела к нему в кафетерии на Никитском бульваре. Чувствовала себя неловко и неуютно. Без макияжа показалась ему совсем никакой, и Нестор порадовался, что не завел с ней отношений.

– Если ты не захочешь, – начала она, – то я, конечно, сама… Но я должна поставить тебя в известность, что я беременна…

Он не был шокирован. У него в первый момент вообще не было никаких эмоций. Почти незнакомая женщина сообщила ему, что беременна от него!.. Такой простой жизненный штамп!.. Он не ставил под сомнение свою причастность к этому радостному событию в жизни каждой женщины и как-то быстро ответил ей:

– Рожай, если ты уже решила! Рожай, и я тебе помогу как смогу!

Сказано – сделано!

Нестор снял большую квартиру в центре, в которую поместил будущую мать своего первенца. Он заставлял себя быть заботливым – завозил большими сумками лучшие продукты с рынка, покупал всякие дефицитные витамины, даже посещал вместе с ней «Мамину школу», в которой обучали быть правильно беременными и рожать на «отлично».

Но она была ему совершенно чужой. Сближению не помогал даже растущий живот, в который, как показало УЗИ, заселился мальчик, его сын.

– Он толкается! – сообщала она и смотрела Нестору прямо в глаза.

Чего она от него ждала? Возникновения чувств?..

– Потрогай! – брала его большую руку в свою влажную ладошку и прикладывала к животу с вывороченным пупком. – Чувствуешь?

От прикосновений к ее растянувшейся коже Нестор испытывал лишь отвращение. Пытался себя анализировать, поднимать позитив – ведь его сын, первенец, которого он в принципе очень хотел, заселился в этот неродной живот, что он скоро появится на свет и придаст значимый смысл его жизни…

За всю беременность ее ни разу не тошнило. Он же блевал через день, как будто сам задержался в первом триместре.

Пошел даже к психологу, который его совсем не успокоил, объяснив, что он и не должен испытывать никаких чувств к чужому человеку, пусть и беременному от него.

Не это он хотел слышать! Не это!

Нестор решил, что психолог сам в глубочайшей депрессии, и более к мозговедам не обращался.

А потом она рожала. И он пошел на роды, вспоминая и претворяя в действительность уроки «Маминой школы». Он дышал вместе с ней «собачкой», нажимал на всякие правильные точки, чтобы облегчить боль, водил ее к бутафорскому унитазу – в общем, провел десять часов до появления сына на свет отчаянно трудясь.

Ему первому акушерка протянула похожего на синюшную перепелку сына, и он принял дрыгающее тельце, легко удержав его на ладони. Наследник посмотрел на отца глубоким продолжительным взглядом, после чего Нестор понял, что родился на свет совсем его человек, совсем его сын, из его плоти и крови, и недаром он блевал все девять месяцев. В первые же секунды Нестор полюбил сына отчаянно, почти болезненно.

Он снял для молодой матери и Анцифера небольшой домик за городом, нанял няньку, и каждые субботу и воскресенье навещал своего первенца и наследника, ночуя в пустой комнате с видом на старую яблоню.

Она, мать его сына, пыталась как-то сблизиться, неловко соблазнить Нестора, да и он сам пытался соблазниться ею, однако Господь принес ему в дар сына, но никак не семью. Она по-прежнему вызывала в нем чувство невротической неприязни, к чему, впрочем, он со временем почти привык. Помогало грузинское вино, которое он поглощал в больших количествах, заедая свежим лавашом и сулугуни.

Когда Анциферу минул год, в один из воскресных дней она дождалась, пока он допьет свой грузинский литр, и появилась из ванной комнаты, будто невзначай, совершенно голой.

Какие-то звезды сошлись, чьи-то замыслы свершились, и Нестор любил ее этой ночью, в чем последующие дни тяжело раскаивался. Кого он там себе нафантазировал?..

Он даже съездил к знакомому батюшке, который после трехчасовой беседы разрешил Нестору снять со своей души груз ответственности за нее.

– Заботься о сыне! – наказал.

– Спасибо, батюшка, вы такой груз с моей души сняли!..

Через месяц она сообщила ему, что вновь беременна.

После этого радостного известия, сидя в мастерской наедине с грузинским, он долго и зло хохотал.

Два секса – и стопроцентный результат. Две беременности! Можно даже гордиться собой!.. Спасибо, Господи, что разрешаешь нам планировать!

И он опять по выходным навещал сына, глядя на его беременную мать, живот которой рос как на дрожжах.

На сей раз всю беременность проблевала она, он же физически чувствовал себя прекрасно, особенно когда наслаждался стаканчиком-другим «Гурджаани».

Анцифер пошел ножками, и отец с сыном медленно обходили округу, обстоятельно разговаривая. Нестор сообщал малышу о своих успехах и неурядицах, говорил о странностях судьбы, философские мысли поднимал, а Анцифер в ответ всепонимающе угукал и агакал…

В эту беременность она не просила Нестора трогать ее живот, сообщив после УЗИ, что в нем приютилась девочка.

И опять он зачем-то пошел на роды, вспоминая прошлые науки.

Верка родилась быстро, без особых напрягов, без фальшивых унитазов и особых страданий роженицы. Ее не дали ему, а тотчас приложили к материнской груди на минутку. Девчонка оказалась крепкой и вцепилась в почерневший сосок мертвой хваткой.

– Поздравляю! – сказал Нестор.

– Ага, – ответила она и опять, как когда-то, посмотрела ему в глаза, ища в них согласие на начало чего-то нового, на сдачу крепости на милость Божию.

Нестор от ужаса зажмурился и тотчас отправился из роддома на волю.

Однажды, гуляя с отцом по дорожкам дачного поселка, Анцифер указал пальчиком на дергающую хвостом сороку и проговорил:

– Птичик…

Это было его первое слово. С тех пор Нестор и стал называть сына Птичиком.

Нестор смотрел, как день за днем растет его сын, и узнавал в нем себя до малейших подробностей. Все поступки и проявления Птичика вызывали в нем совершенное понимание и сопереживание. Все тонкости и душевные извивы мальчика умиляли отца, и он был счастлив, что может прожить свое детство еще раз, глядя на свой подрастающий клон.

Она же даже не знала, с какой стороны подступиться к Птичику. Совершенно непонятное существо представлялось ей в образе сына. Все мотивы поступков Анцифера для нее были загадочными и с течением времен раздражали своей все большей непредсказуемостью.

С двух лет Анцифер стал получать от матери по заднице. Сначала она била сына редко, ладошкой, потом все чаще, за дело и без оного, все жестче и больнее, совершенно не понимая, что бьет не мальчишку, а образ Нестора, воплотившийся в сыне.

Нестора такое положение дел мучило, он ситуацию чуял, пытался объяснить ей, что детей вообще бить нельзя. Она внимала, соглашаясь, а потом не выдерживала какой-нибудь сыновней выходки и вновь била его не по возрасту жестоко.

Нестор не вытерпел. Отцовское сердце отчаянно мучилось, и как-то поздним субботним вечером, выпив перед сном дар грузинских виноделов, он спустился к ней в спальню и хладнокровно избил.

Она от ужаса вопила на всю округу. Завыли подмосковные собаки. Орала из своей комнаты маленькая Верка, а Птичик пытался толкать плечиком дубовую дверь, желая прийти матери на помощь.