Гранат и Омела (СИ) - Морган Даяна

— Осади, Баргаст. — Он указал на кинжал, который Дамиан судорожно сжимал в кулаке. — Я тебя даже твоей зуботычкой смогу заколоть. Ты, конечно, везучий сукин сын, но не настолько, чтобы в одну харю без брони переть на шестерых.

Дамиан раздраженно посмотрел на свою одежду и выругался: тряпье, годящееся на что-то среднее между прополкой храмового огорода и бедным светским приемом, явно не годилось в драку. Он даже отступил, повинуясь мимолетному решению вернуться в бараки и натянуть броню, но перевел взгляд на особняк и передумал. Пока он будет бегать туда-сюда, точно ужаленная в задницу курица, Ерихон свалит ко всем вёльвам.

Нет, надо идти сейчас.

— Ладно, где нас еще не носило…

Дамиан пошел вперед, но тут же заскользил обратно — Варес схватил его огромной ручищей за плечо и оттащил назад.

— Закуси удила, жеребец. У меня есть мысль. Прокрадемся туда под видом клиентов.

Вот те раз. Пьяному мужу и море за лужу.

— Варес, ты в своем уме? Это бордель.

— Ну, во-первых, это бархатный дом. А во-вторых, ммм… и что?

— Мы дали обет безбрачия!

— И? Я ж тебя не жениться зову… в отличие, кстати, от твоего братца. — Варес хохотнул, но тут же спохватился и заткнулся.

Дамиан разозлился — разговор перевернулся ровнехонько выделкой наружу. Этот спор длился между ними целую вечность. Иной раз они ссорились так сильно, что потом не разговаривали неделями. Для Вареса Храм был только местом службы. Невзирая на правила и княжевы каноны, он любил заливать за ворот, из-за чего вылетел со службы в городской страже, сквернословить и, чего уж греха таить, наведываться в бордели. Данная Храму клятва ему при этом вообще не мешала.

— Я давал клятву безбрачия, а не безтраханья, — отвечал он всегда, когда Дамиан пытался образумить капитана даже ценой их дружбы. — Ты сам мне постоянно цитируешь свои эти псалмы: «возлюби ближнего своего». Ну так вот я и люблю.

Возмущение неправильным толкованием так ярило Дамиана, что он лишался дара речи на несколько мгновений. Варес этим пользовался, победоносно ухмылялся и спешил сменить тему, желая оставить свой аргумент в споре последним.

Предчувствуя очередной виток старой перепалки, Дамиан только шумно выдохнул и потер уставшие глаза.

— Я не могу зайти в бордель. Моя вера запрещает. Это грех.

— Исповедуешься, да и дело с концом, — пренебрежительно отозвался Варес, и Дамиан смерил его испепеляющим взглядом. Он не выносил легкомысленного отношения к храмовым порядкам. Они придуманы не просто так, а чтобы очищать человеческую природу и привести их во сияние Князя. Благочестие и праведность — единственный его способ быть спасенным за все содеянные грехи. Иначе за гранью этой жизни его не ждет ничего, кроме княжева огня.

— Слушай, святоша с замаранными руками, тебе важнее Ерихона поймать или притворяться набожным зайцем? — Варес стукнул его пальцем в грудь. — Если его упустишь, так и будешь перед Симеоном оправдываться: простите, Падре, Храму настала беда, потому что там были голые женщины, сияние их задов ослепило меня, и я все просрал. Так, да?

Дамиан отшвырнул руку капитана и сердито засопел, пытаясь примирить между собой доводы друга и собственную веру.

Твою мать.

— Как ты себе это представляешь? — процедил он нехотя. — Нам не поверят.

Бежал от дыма, попал в огонь.

— Скажем, что ты — пришлый торговец. Тебя ограбили на улице наемников, и ты нанял меня в сопровождающие. Ну и чтобы залечить горе от потери товара, ты решил надраться и пошалить.

— Нам конец, — простонал Дамиан и развел руки. — По-твоему, торговцы выглядят так?

— Тебя избили и забрали одежду. Я помог отыскать хоть какое-то тряпье.

— Это даже для меня звучит неубедительно, Варес. У меня даже синяков на лице нет…

Кулак капитана врезался Дамиану прямо в скулу. От неожиданности он прозевал удар и, клацнув зубами, рухнул на землю на подкосившихся ногах. Локоть запульсировал от неудачного падения. Скула сначала онемела, а затем стремительно наполнилась болью, от которой заслезились глаза.

Когда-то они в бараке устроили мордобой, чтобы выяснить, чей удар тяжелее. Из всех храмовников победителем вышел Варес — Дамиан подозревал, что именно за заслуги своих кулаков в пьяном хмеле его и выперли из гарнизона.

— Теперь убедительно, — ухмыльнулся капитан и, сложив руки на груди, добавил. — Санграл сними.

Дамиан сел и сплюнул кровавую слюну, мысленно завязав узелок на память — назначить другу месяц трезвости в качестве наказания. Он чувствовал, как на щеке и под глазом разливается кровоподтек. Дрожащими от холода пальцами он вынул из дырки в мочке храмовую серьгу и спрятал в потайной карман на рукаве. Языком ощупал, все ли зубы на месте.

— У нас же нет денег!

Варес потряс своим кошелем, в котором тихо забренчали деньги.

— Вчерашняя получка. Ты мне будешь должен, — сказал он и, наклонившись, подобрал горсть мелких камней с земли и высыпал в кошель. Тот тяжело провис.

— Надеюсь, я об этом не пожалею.

— Ооо, еще как пожалеешь, — скалясь, капитан протянул ему руку и помог подняться.

Они привлекли внимание стражи, как только вышли из-за поворота. В атаку никто сразу же не кинулся. Четверо разбредшихся охранников сузили круг патрулирования, на случай необходимой подмоги. Те же, что стояли у двери, терпеливо дождались, пока Дамиан дохромал до них.

— Добрий вечор, господа! — Дамиан пытался изобразить высокомерную манеру нести себя и подделать иностранный акцент. Если с первым он, скорее всего, облажался, то второе удалось куда лучше — трастамарский язык навсегда был выжжен в его сознании.

— Добрый… — заговорил тот, что стоял слева от входа.

Оранжевый свет от факела лизал его шлем и высвечивал глаза в прорези. Страж помедлил, не употребляя уважительное обращение. Видимо, так и не смог определить, кто перед ним: то ли бродяга, то ли кто-то высокопоставленный.

— Вы здесь впервые?

— Si, oh… простите мне моя инирская. Я хотеть девушка.

Свет выхватил из темноты под шлемом глаза второго мужчины. Кажется, этот был постарше: седые мохнатые брови, морщины и нависшие веки. Стражи недоуменно переглянулись.

Дамиан не мог их винить — если судить по тому, что он слышал, луканские бархатные дома — самые дорогие на всем континенте. Туда отбирали только особенных красавиц, умеющих исполнять любые прихоти гостей.

— Извините, но мы не пускаем без предварительной договоренности.

Варес отстранил Дамиана и подался вперед. Стражники напряглись. Один нервно дернул руку в сторону меча.

Княжев огонь, что мы творим!

— Парни, этому господину сильно досталось от уличного сброда, — зашептал капитан. Дамиан хорошо его слышал благодаря святой воде. — У него украли весь товар и избили. Я вмешался уже под конец, только и успел, что спасти последний туго набитый кошель. Половину он обещал мне, другую половину хочет прокутить здесь. Как думаете, ваш хозяин будет рад, если эти камни осядут в другом бархатном доме?

Дамиан краем глаза заметил, что стражники в очередной раз переглянулись. Тот, что справа, похоже, старший не только по возрасту, но и по званию, колебался. Варес тоже это заметил и достал из кошеля монету. В свете факела сверкнуло золото. Стражник лихо сцапал взятку и сделал шаг в сторону:

— Прошу, господа. Однако мы вынуждены будем просить вас оставить оружие на входе. Нам не нужны неприятности, а девушек вы можете проткнуть кое-чем другим, — он скабрезно усмехнулся и подмигнул «торговцу».

Дамиан залепил гримасу отвращения вежливой улыбкой тупого иностранца, не понимающего, что ему говорят. А сам, пока его ощупывали, решил, что сальная шутка была старой и отработанной на десятках клиентов.

Когда их пропустили внутрь, отобрав оружие, Дамиан ахнул. Зал, встречающий гостей, утопал в золоте и багрянце: помпезная и вычурная дорогая мягкая мебель, бессчетное количество мягких ковров, вызывающие картины на стенах. Создавалось ощущение, что они попали прямиком в женское лоно. По бокам, у стен, куда-то во тьму второго этажа загибались витые лестницы. Алые ковры, точно языки, облизывали каждую ступеньку. Южные пальмы в кадках добавляли роскоши обстановке.