Американский альбом - Селим Исаакович Ялкут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь наш дом защищен. Из травы выглядывают зеленые кружки, это ловушки. Время от времени является неказистый человечек, сбежавший от пиратов Карибского бассейна. Он обходит дом и меняет содержимое кружков.
Купер этого не видит. Сейчас он у себя, Майкл забрал. Как это было? Машина подъехала, и Купер все понял. Дверь была закрыта, Купер стал подлетать под потолок. Становилось не по себе. Купер разносил дом. Снаружи что-то шло своим чередом. А к нам неожиданно пришла тишина. Купер, тяжело дыша и стеная, отбежал на середину комнаты, рухнул и замер, только хвост ходил ходуном, молотя ковер. Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Женечка. Она обрушилась на Купера, и стала кататься с ним по полу. За Женечкой набежал Майкл, и плюхнулся сверху. Я пожалел, что нет Лизы, красивая женщина украсила бы композицию. Но Лиза дома готовила для всей компании еду.
– А ты чего стоишь? – Спросил я жену. – Там еще есть место. Присоединяйся…
Купера нет. Немного грустно, но пока можно терпеть. Зато у нас живут птицы. Дек – терраса со стороны двора. За завтраком жена не сводит с нее глаз. Как ребенок перед мультфильмом. И вот он здесь, уселся на перила. Кардинал. Красавец. Круглый год он хозяин, но особо хорош зимой, когда дек под снегом. Является позировать. Красный кардинал на белом снегу. У нас есть фотография. А недавно явилась колибри, зависла вплотную над цветком и стала раскачиваться. Весь день у меня было хорошее настроение. Из-за этого колибри. Это нужно умудриться, раскачиваться на цветке. У каждого свое родео.
В кружевах, что хранятся у жены, еще ее бабушка венчалась. И дальше по всему списку, кружева и сейчас, как новые. Семейная реликвия. Сколько лет. Можете вообразить? Я представил себя на фоне этого кружева. То, что было до меня, что сейчас со мной, и останется после меня. Отдельная мысль, но в ней есть оптимизм. Вообще, кто сказал, что оптимизм в радости? Там и так хорошо. Как зимой у теплой печки. А если поверить в нечто, что случится где-то там, в незримом отсюда будущем, буквально, вопреки биологии и здравому смыслу, это и есть оптимизм.
Поздним вечером, перед сном мы с женой любим посидеть на деке. Покуриваем, просто разговариваем. Или молчим. Сейчас у нас тихо. Днем стригут газоны, с дымом и треском, долбят барабанные перепонки, с утра наезжают бравые мусорщики, вдалеке тарахтит поезд. Я люблю слушать ночную тишину. Раньше трещали цикады, летали светляки, искали себе пару. Сейчас пошла осень, и летняя жизнь закончилась. Разбирают декорации. У них свои игры, у нас свои. И это наилучший вариант, можете поверить. Это я так себе мыслю в масштабах нашей планеты. С атмосферой впридачу, пока еще есть, чем дышать.
Флорида
В Америке нужно переучиваться. Не ФлорИда, как говорят по-русски со времени подростковых романов о доблестных английских головорезах и галеонах с испанским золотом, а ФлОрида. Пишется и читается одинаково, но ударение меняет все дело. Если по-взрослому, то Флорида.
Несмотря на обилие экзотики, окрестный пейзаж полностью не насыщал. Путешествие оказалось небогато событиями. Большую его часть мы провели на одном месте. Это входило в планы. С балкона открывался исчерпывающий вид. Ничего лишнего. Белый песок, и заполненное до краев водное пространство, в которое по вечерам погружалось дневное светило. Можно упомянуть Рай, хоть этот полюс метафизической географии не предполагает его разглядывания сверху. А мы располагались именно там – сверху с чашкой чая и глядели. Светило тонуло не спеша, будто пробуя температуру воды, от огненного диска тянулась, меняя цвет и постепенно угасая, золотистая дорожка. Здесь ее встречали.
На берегу, погружаясь во мрак, рассыпались солнцепоклонники. Они переживали остроту момента. Так недалеко и до вечности, присутствие человека кажется досадным недоразумением, вроде залетевшей в глаз мошки. Библия пытается прояснить вопрос, по крайней мере, создание человека из глины (вплоть до серого вещества мозга) выглядит вполне убедительно. Вряд ли это случилось именно здесь, на песчаном пляже, ввиду отсутствия подходящего материала. Хотя, что лучше в голове – песок или глина, ответить я затрудняюсь. Немного обидно, прочие условия под нашим балконом лучше, чем где-нибудь на Тигре с Ефратом. Один закат чего стоит. В общем, у нас было спокойно. Если бы Ира что-то заметила, я бы знал. Тем более, я интересовался. Но нет. Люди просто вышли поглядеть, поднять себе настроение перед сном. Человек выпал из природы, как младенец из колыбели, и возвращается в нее по недоразумению или счастливому случаю, вроде нашего. Постояльцам в гостинице выдают ключ от дверцы, ведущей к пляжу. Сначала к бассейну, где плещутся детишки и сладко грезят, раскинувшись под цветными зонтами, зрелые матроны. Мужчины разобрали копья и отправились на охоту. А здесь млеют и ждут.
Зрелище неземное, но люди наши. На месте космонавтов я бы дальше не летал. Приземлился здесь и присоединился к празднику.
И далее, сквозь еще одну дверь с узорным металлическим окошком – прямо к океану. Страшно вообразить, если бы доисторические головастики не смогли заползти на сушу и отбросить ненужные жабры. Где бы мы тогда были? Конечно, на все это ушли немалые годы, не меньше, чем песчинок на здешнем берегу. Сравнение приблизительное, и, если кто-то захочет уточнить и пересчитать, я не возражаю. Хорошо, что заборы появились только сейчас, когда работа эволюции уже не так бросается в глаза, а из воспоминаний о головастиках сохранился только костный отросток на позвоночнике, пониже спины. Можно проверить и убедиться. Это там. Он всех нас сближает – мужчин и женщин. Чисто эволюционно, хоть рукам лучше воли не давать. Преждевременно. Сейчас это автограф Того, кто всех нас вылепил, поставил на ноги и рассеял по миру с берегов Тигра и Ефрата.
Ира знает, где-то есть тайный ход, сквозь который сюда, на солнечную дорожку пробираются дикари. Вот они на берегу, перед нами. А прочие – благоразумные обитатели здешней реальности сидят в номерах с ключом в кармане и никуда не спешат. Все равно он наступит – новый день, а с этим покончено. Океан способен растворить не только солнце,
