Возвращение воина - Кинли Макгрегор

Кристиан протянул руку и ласково коснулся своей огрубелой ладонью ее щеки. Большим пальцем он провел по ее губам, и от этой чувственной ласки у нее по всему телу побежали мурашки.

— Тебя когда-нибудь целовали, Адара?

— Нет, Кристиан. Я свято блюла наши обеты. Ни один мужчина ни разу никоим образом не дотронулся до меня.

Он с изумлением воззрился на нее. И тут она увидела, как в его глазах появилось виноватое выражение. Он резко опустил руку, и его пронзила судорога боли в раненом плече.

Стараясь преодолеть боль, он произнес:

— Я не знал, что мы женаты. Она взяла его руку в свои ладони.

— Я знаю и не ставлю это тебе в вину.

— Незнание не освобождает меня от ответственности. Прелюбодеяние карается смертью.

— Я не хочу твоей смерти, Кристиан.

— Да, но ты хочешь, чтобы я вернулся с тобой домой. Она кивнула.

— Неужели ты провела бы всю свою жизнь, ожидая, когда я вернусь домой?

Она испустила долгий вздох.

— Честно? Должна признаться, мне уже давно не терпится стать женой и матерью. Не будь мы в таких шатких отношениях с твоей страной, возможно, я бы давным-давно добилась, чтобы наш брак признали недействительным, а потом вышла бы замуж за другого человека.

Кристиан не мог с уверенностью сказать, был ли он рад тому, что она сохранила их брак. Но, лежа здесь и глядя в ее глаза, ощущая покой, подобного которому он никогда не испытывал, Кристиан спрашивал себя, может ли человек желать большего.

Поднеся ее руку к своим губам, он поцеловал изящные пальцы. Девушка устремила на него настороженный взгляд. В его теле бушевал пожар от ее близости. Он всеми фибрами своего существа желал эту храбрую, благородную женщину, которая приехала за ним. Она завлекала его в ловушку, перед которой было крайне трудно устоять.

И тем не менее, словно пойманный в клетку дикий зверь, он не мог жить на цепи. Не мог. Только не снова. За время, проведенное в темнице, он усвоил, что неволя и безумие идут рука об руку. Узнал ей цену. Какой бы позолоченной ни была клетка, она все равно оставалась клеткой.

Адара увидела, как огонь в его глазах потух, и он выпустил ее руку.

— Мне нужно отдохнуть, миледи.

Он перекатился на бок, отвернувшись от нее.

Стиснув зубы от разочарования, Адара устремила взгляд на его широкую мускулистую спину. И тут она заметила шрамы, изуродовавшие его некогда гладкую кожу.

С колотящимся сердцем она протянула руку и дотронулась до испещренной рубцами плоти.

— Откуда это?

— Жизнь, Адара, — ответил он, не глядя на нее. — В той или иной степени она на всех нас оставляет шрамы.

Нет. Не до такой степени. Она никогда в жизни не видела ничего подобного. И тут она вспомнила слова Томаса об их мучителях. Ее рука замерла на повязке, закрывавшей его сегодняшнюю рану. Немудрено, что он не жаловался на боль. Перенеся столько ранений, он мог терпеть и эту рану.

В это мгновение на нее снизошло прозрение.

— Прости меня, Кристиан, — тихо прошептала она.

— За что?

— За все, что ты выстрадал. Я поступила как эгоистка, когда приехала сюда, рассчитывая на что-то с твоей стороны. Ты и так многим пожертвовал ради своего народа. Я больше не стану ничего у тебя просить. — Наклонившись, королева запечатлела целомудренный поцелуй на его покрытой волосами щеке. — Спи спокойно, мой принц. Поправляйся скорее, и да поможет тебе Бог!

Кристиан услышал, как она остановилась, чтобы задуть маленькую свечу на столике подле его постели. Она вышла из комнаты и затворила за собой дверь, и он остался один, предаваясь раздумьям и скорбя об утрате ее тепла.

С той самой минуты, когда они встретились несколько часов назад, в его жизни все перевернулось с ног на голову и смешалось в кучу. Он никогда не ощущал себя настолько полным жизни, как сейчас, когда ее аромат все еще витал в комнате, а воспоминания о ее прикосновениях все еще согревали его кожу.

— Соберись, — шепотом велел он себе.

Он понял, что не должен думать о ней. Ему нужно думать о других, куда более важных делах. Их намереваются убить, и ему необходимо отдохнуть, чтобы они смогли продолжить путь.

Этой ночью он понял, что у них нет выхода. У нее нет выхода.

Он должен спасти королеву и доставить ее обратно домой.

С тяжелым сердцем Адара вернулась в трапезную и обнаружила там брата Томаса вместе с Фантомом и Люцианом, пикировавшимися между собой.

Фантом глумился над Люцианом:

— Так, значит, ты попал к ней в услужение, свалившись со стены, когда украл лошадь и удирал от охранников?

Люциан с важным видом прожевал хлеб, проглотил его и только потом ответил:

— Ну не всем же нам быть королями воров, не правда ли?

С быстротой молнии Фантом взмахнул ножом, которым резал хлеб, и воткнул его в стол между пальцами Люциана.

— Я не привык цацкаться с дураками.

Округлив глаза, Люциан сжал руку в кулак и, отодвинувшись, сел со своим подносом и кружкой на противоположный конец стола, подальше от Фантома.

Не обращая на них внимания, Адара думала о своем. Она совершила ошибку, приехав сюда. Каким простым все казалось несколько недель назад, когда она отправлялась в это путешествие!

Теперь целый континент отделял ее от родины, и она не знала, что делать.

Но одно она знала точно. Она должна освободить Кристиана от супружеских обязанностей и найти иной способ спасти свою страну.

— Фантом! — Она подождала, пока тот оторвется от своей овсянки и поднимет на нее глаза. — Сколько ты возьмешь за то, чтобы отвезти меня домой?

Глава 5

Фантом подавился овсянкой.

— Прошу прощения? — переспросил он, когда к нему частично вернулось самообладание.

— Я хочу вернуться домой, и мне нужен проводник и охранник.

Потянувшись к маленькой деревянной кружке, он отхлебнул из нее.

— Вы не получите от меня ни того ни другого, ваше величество. Я не вернусь туда. Никогда.

— Почему мы возвращаемся с Фантомом, моя королева?

Она перевела взгляд на Люциана:

— Позже объясню.

Девушка снова посмотрела на Фантома:

— Я щедро заплачу тебе. Фантом усмехнулся:

— Мертвецу деньги ни к чему. Она вопросительно выгнула бровь:

— Значит, ты боишься? Тот горько рассмеялся:

— Отнюдь, и вы не добьетесь от меня согласия, называя меня трусом.

— Тогда что ты хочешь?

Фантом посмотрел на брата Томаса. Лицо его расплылось в почти довольной ухмылке.

— У вас не хватит ни денег, ни власти, ни влиятельности, чтобы купить меня, ваше величество. Существуют вещи — согласен, их немного, но все же они есть, — которые не продаются. Свою верность, или в данном случае глупость, я не променяю ни на какие деньги.

Подняв кружку, он шутливо отдал ей честь.