Инквизиция - Ансельм Одли

– Ты действительно так думаешь? Как будто последнюю четверть века там не было инквизиторов.

– Но как же ты собираешься вернуться, если боишься их? То, что мы делаем, – небезопасно, и тебе лучше нас должно быть это известно.

– Мне известно, – отрезала Равенна, более горячо на этот раз. Возможно, я ошибался насчет ее спокойствия. – Именно поэтому я пытаюсь убедить тебя и Палатину не ехать. Только вы такие твердолобые, что до вас без кувалды не достучаться.

– Но почему? Ты не трусиха, как ни судить, и раньше ты никогда не бежала от опасности. Ты всегда хотела ехать в Техаму, хотя сказала, что это худшее место в…

Не договорив, я остро посмотрел на девушку. Равенна сказала мне в Цитадели, что она из Техамы, с плато в горах Калатара, чей народ сражался в Войне на стороне Черного Солнца и был отрезан от мира победившими фетийцами. Все говорили о Техаме с ужасом, но что-то не сходилось.

– В другой раз ты сказала, что не была в Калатаре тринадцать лет, с тех пор, как тебе исполнилось семь или около того. Но я думал, ты родилась и выросла в Техаме.

– Так и есть. Я провела год в Калатаре, потому что братья Баррати хотели, чтобы я познакомилась со своей страной. Тогдашний Премьер был вполне безобидным, и обстановка некоторое время оставалась менее напряженной. Ты мне не поверил?

– Прости, – пробормотал я, проклиная себя за то, что усомнился в ней, и проклиная инквизиторов, везде сеющих недоверие. – Я прощен?

Равенна слабо улыбнулась.

– Конечно. Я так привыкла хранить все в тайне, что забываю рассказывать правду людям, которым я доверяю.

Я ухватился за ее последние слова, не желая упускать свой шанс.

– Тогда скажи, почему ты не хочешь ехать в Калатар? Разве я не имею права знать?

– Ловко ты меня подловил, – сердито ответила девушка. – Я только объясняю, что я имею в виду, а ты сразу цепляешься за слова, чтобы попытаться выиграть спор. Больше я этой ошибки не совершу.

– Почему тебе так трудно признаться в этом, Равенна? Я спрашиваю только потому, что если это что-то важное, о чем мы не подумали…

– Ты просто скажешь, что я опять становлюсь эмоциональной, а мне этот ярлык надоел, – огрызнулась она. – Ты хочешь поехать в Калатар, устроить сделку для Гамилькара и посмотреть, не знает ли там кто-нибудь что-нибудь об «Эоне». Ладно, насчет «Эона» я с тобой согласна. Но мы не должны ехать в Калатар. Нам НЕ СЛЕДУЕТ ехать в Калатар.

Мы никуда не продвинулись. Мы были как два равных дуэлянта в поединке на дубинах. Каждый раз, когда я что-то говорил, Равенна просто отвечала, что не хочет ехать. И все, что я мог делать, это продолжать спрашивать почему. Я чувствовал себя так, словно тщетно толкался в запертую на все замки и засовы дверь.

– Я тебя слышу. Но если мы не поедем туда, как же мы заключим эту сделку с Гамилькаром? Если мы собираемся продавать ди… этим людям, – поправился я, внезапно осознав, что ставни открыты, а наши голоса становятся все громче и громче. Я вскочил е кровати и, подойдя к окну, посмотрел сначала на площадь, потом вниз. Никто не стоял под нашими окнами, и на площади было пусто, только во фруктовой лавке напротив виднелись люди, торгующиеся из-за дынь. – Прежде чем Гамилькар подпишет какой-нибудь договор, он должен убедиться, что они способны платить, и что они – те, за кого себя выдают. Они базируются в Калатаре, так куда еще мы можем ехать?

– На Архипелаге есть другие места – Илтис, например. Возможно, Калатар – центр, но мы вполне можем связаться с ними с другого острова и организовать встречу в каком-нибудь отдаленном месте.

– Чтобы они рисковали жизнью вместо нас? Мы-то хоть можем защитить себя, но ставить их под угрозу разоблачения только ради спасения нашей шкуры? Они так же боятся инквизиторов, как мы, и они граждане Калатара.

– Вот именно, – подхватила Равенна. – В Калатаре мы будем чужаками, неизвестно зачем приехавшими. А они знают, как обойти инквизицию, и у них найдутся хорошие причины, чтобы отправиться в Илтис или куда-то еще. Сфера не может запретить людям путешествовать или проверять каждого, кто въезжает и выезжает. Да, я там родилась, но это не наша территория.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы поехали в Илтис и сидели там, пока они будут курсировать взад-вперед?

– Какой же ты упрямый, Катан! Мы не подвергнем их большему риску, сидя в Илтисе, а если сами поедем в Калатар, пока там хозяйничает инквизиция, то, несомненно, подвергнем риску себя. Ты не заботливый, ты просто глупый. И, конечно, инквизиция не убьет нас, если схватит – слишком это расточительно. Меня заставят играть здесь роль их марионеточного правителя, а тебя увезут в Священный город в цепях и будут держать там на привязи, пока им не понадобится маг Воды. Палатину, вероятно, сожгут. Ты хочешь, чтобы это случилось? – закончила Равенна на властной ноте, сверля меня взглядом.

С минуту мы смотрели друг на друга; оба сердитые и не желающие уступать. Если я уступлю, я никогда не узнаю, почему она не хочет ехать, и мы никогда туда не попадем. Равенна преувеличивает, я в этом не сомневался. Преувеличивает опасность, вероятность оказаться схваченными и отсутствие риска для диссидентов. А значит, у нее все-таки есть более глубокая причина не ехать, причина, не связанная с инквизицией.

И этот ее ультиматум, вероятно, означал, что Равенна была готова сдаться. Прояви я сейчас настойчивость, подумал я, когда мы мерили друг друга взглядом, будто два мула на горной тропе, она бы сдалась. Но я не мог не понять, что Равенна мне не доверяет, и это больно ранило меня. После всего, что случилось в Ле-пидоре, я надеялся, что мы миновали тот этап. Но мы не миновали. И сам я, должен признаться, все еще не был уверен в ней. В чем угодно насчет нее. Слишком многое осталось недосказанным, слишком много вопросов осталось без ответов.

Но в неловком молчании шли секунды, моя решимость крошилась, сломленная тем единственным, что и раньше предавало меня, и снова предаст. Я всегда считал, что мне должно хватать сил этому сопротивляться, но их никогда не хватало, если Равенне грозила опасность.

– Нет, – выдавил я, невольно опуская глаза. Это напоминало капитуляцию и в каком-то смысле было ею. – Но нам придется поговорить с Палатиной.

И Палатина выругает меня за уступку. Иногда я жалел, что нас не двое и не четверо. Три – неудобное число, всегда двое против одного.

Однако Равенна не выглядела довольной. Скорее она казалась опечаленной. Я надеялся, что это хорошо, но не мог сказать наверняка.

Я встал, не желая оставаться рядом с ней, и снова подошел к окну. Где-то справа, за куполами, Мидий и Сархаддон сидели в храме, разрабатывая свой план чистки Архипелага. Они победят, если убьют достаточно людей, если сумеют вырвать сердце у ереси. И они уже заставили нас пойти на попятный одним своим прибытием сюда. Я был таким же, как все, кто мирится со Сферой и закрывает глаза на ее деяния просто из страха. Такой же страх удержал нас от поездки в Калатар, и не важно, мой ли это страх, Равенны или кого-то другого. Обещание времени, когда это будет забыто – обещание, которое я дал Равенне на том пляже и на другом пляже ранее, – вдруг показалось пустым и бессмысленным.